– Классный костюм.
– Спасибо. Скроен по индивидуальному заказу из хлопка для особых случаев. Цвет был подобран таким образом, чтобы идеально сочетался со слабым неоновым освещением. Видишь синеватые отливы? Так и задумано.
– Недёшево, наверное, стоит.
– Не дороже хорошего впечатления, – я наградил товарища приветливой улыбкой. – Как тебя зовут, напомни.
– Кирилл.
– Кирилл, подскажи, вы с Борей работаете вместе? – я взглянул в сторону старых приятелей, которые завели словесную перепалку.
– Да, в одной фирме. Только я по IT.
– Насколько я знаю Борю, он не слишком придирчив в выборе работодателя. Прошу, поделись, чем вы там занимаетесь?
– А хрен его знает. Что-то выпускаем, что-то продаем. Мне главное, чтобы проблем с серверами не было, и чтобы компы пахали, а на порнухе стоял непрерывный бан, – Кирилл своей непосредственностью нравился мне все больше и больше. – А ты типа генерального?
– Заместитель. Я заместитель генерального.
– Мне всегда было типа интересно, чем занимается высшее руководство?
– Ведем невидимую войну с конкурентами, бюджетами и дуростью рабочих, – он недоверчиво уставился на меня пьяными подкосевшими глазами.
– Вот прям все подчинённые, по вашему мнению, дуростью занимаются? Нет, я просто понять хочу – моё начальство в технике ничерта не шарят, а дебилом меня выставляют. Типа я за зря зарплату получаю. Вот как тут? – в рабочее время в своей манере я бы ответил: "Что-то не нравится? Выход там!" Но тут обстановка была совсем иной.
– Устрой диверсию и сматывайся на больничный. Или в отпуск. Поверь, прям сразу вырастишь в их глазах, – да уж, вредные советы – мой конёк.
– Ладно, не будем о грустном. Боря как-то упомянул, что ты официанток "снимал"?
– И?
– Это правда? В смысле, как на трассе, типа: "Сколько? Там, за классику, за то и это?"
– Слухи и спекуляции, – Борис и прежде не блистал сдержанностью, но на этот раз растрепал о личном! – Скажи, тебе было бы приятно, если бы, скажем, в компании близких в ресторане вам подносили еду и напитки личности с букетом венерических?
– Естественно нет.
– Ну вот! Девушки зарабатывают на хлеб тяжелым и честным трудом. Какой им смысл заниматься проституцией? Приветливы они не потому, что хотят тебя, а потому что без чаевых их зарплата – копейки.
– Извини, сказал, не подумав, – Кирилл поднял руку, чтобы похлопать меня по плечу, но вовремя опомнился и положил её на прежнее место. – Было бы мерзко, если бы так говорили про мою жену или сестру, если бы та работала бы в сфере общепита. И будь у меня, конечно, сестра или жена.
– Не запаривайся – семейная жизнь невероятно скучна.
– А как же семейные ценности?
В ответ я слегка улыбнулся, извинился и удалился к барной стойке. Кирилла пришлось оставить в обществе идиотов, безостановочно предъявляющих друг другу нелепые претензии. Я был не против нового знакомого, только он невзначай напомнил мне мою основную цель сегодняшнего похода в кабак. А именно четыре «с»: спонтанный страстный случайный секс.
У стойки было людно. Разгоряченная молодежь толпилась и беспрестанно галдела, попутно пытаясь привлечь внимание бармена. Среди прыщавых юнцов, переживающих период полового созревания, в потоке незрелых гормонов молоденькие девушки казались просто-таки живительными островками. Они, уже познавшие свою сексуальность, ощущались (и будто бы до неприличия близко) ещё более живыми и желанными. Прислонившись к размалёванной стене с бокалом в руках подальше от оголтелой публики, я ловил на себе взгляды: любопытные и завистливые, смелые и кроткие, с интересом и вызовом.
Кто-то может ошибочно считать, что такое внимание я вызвал к себе нарочито демонстративной состоятельностью (по сравнению с остальными мой костюм и впрямь выглядел как Феррари). Чушь! Не путайте зарницу с танцами. Дело в личности. Деньги всего лишь инструмент, способ проявить превосходство. Дайте дураку миллион, дураком он и останется. Да и богатым недолго – на такие случаи есть люди гораздо хуже меня. Но те же, кто своё заработал, кто достоин, тот не вякает про бред о всеобщем равенстве и прочей приторной жвачке. Несгибаемая вера в себя, в свои силы, в свой успех априори ставит на ступень или же на целый пролёт выше подавляющего большинства аборигенов, не знающих чем себя занять. Кто-то бестолковый и бездарный когда-то придумал «бесценное» и расплывчатое понятие, как личность, вцепившись в неравный бой с системой Маслоу, и все подхватили. Мысль-то приятная до одури. И всё равно нет-нет, да поглядывают в сторону лучших, успешных. За кем бесспорное превосходство. Одной частью своей хиленькой души народ ненавидят таких до истомы, другой упрашивает откровений. И тут будто включается фонарик в царстве тьмы, притягивающий неуверенных, слепых мотыльков. "Как ты этого достиг?" Почему-то все хотят простой ответ. А кто-то напротив – всё усложняет: ловит каждый вздох, каждую фразочку, каждый ответ ставит в милую рамку кавычек и подписывает цитатой имени ЕГО. И словно хочет дотянуться до света ЕГО, но по факту лишь пытается одинокой свечкой осветить концертный зал. И непременно обожжёт свои серые крылышки, не понимая главного – ОНИ свечек не держат.
В неприметном углу бара чудным образом прошмыгнула картинка из прошлого. Какое-то наваждение. И ничего бы примечательного, но я не привык цепляться за каждого знакомого. Правило для меня едино и к торжественным вечерам и к случайным встречам на улице/в переходе/в общественном транспорте (которым не пользуюсь). И дело не в скромности, просто не люблю пустую болтовню. Бесполезная трата времени. Но в этот раз невидимая рука схватила за что-то очень глубокое и прям-таки потащила за призраком прошлого в сторону дальнего углового столика. Показалось. Всего лишь девушки в простецких платьях цедили коктейли из мартинок. По возрасту близко к тридцатке. Не мой сорт. Что ж, и на старуху бывает…
– Ваня?
– Наташа?
Перед глазами словно заработал проектор, транслирующий картинки давно минувших дней. Вот тебе и показалось…
Как мы развлекались
«Что нам стоит
стырить поезд?»
Древнеримская поговорка. Наверное.
Всё началось лет десять тому назад, а то и все двенадцать. Была поздняя весна и самая жаркая за последние несколько лет.
Мне шестнадцать. Пубертат в полном разгаре неприятным образом изматывал нервы. Однако я старался держать себя в руках. Дело в том, что не люблю насилие. Никогда не понимал разговоров, что насилие якобы заманчиво само по себе. Так могут ошибаться только те, кто сами страшатся его подобно смерти: представляют как первородную силу, сравнимую с жаждой или похотью. Неудачники с зарубцевавшимися черточками на заднице. Нет – насилие лишь инструмент. Гаечный ключ, подтянуть разболтавшееся своеволие. Или сколотить свой пьедестал на иерархии власти. И не говорите, что такие желания вам чужды. Порывы стать больше, превознестись над челами пульсирует очень глубоко у каждого: от солдата до послушника.
Но чтобы что-то в том достичь, необходима железная воля. Вот вам и другое применение насилия – смазать проржавевшие шестерёнки механизма превосходства.
Всё так просто? Чёрта-с-два! Может когда-то и мерились размером дубин, но в итоге победили легковесные заострённые копья. А в социуме всё и подавно запутаннее. Тут нужно быть прытким, гибким, ушлым и хитрым. Но более того, высокомерным. Высокомерие держит внутреннюю дисциплину и не даёт пасть, потворствуя слабостям, ступенью ниже. Зачем опускаться к уже преодолённому? Голову выше и хватку крепче. Поверьте, люди такое ценят.
И, казалось бы, а есть ли предел? Ну как… Постойте в спарринге с профессиональным бойцом. Хрен выстоишь! А когда-нибудь всё равно да придётся упасть. Главное не пропустить поражение через себя. Вот скажите, кто с уверенностью станет говорить о проигрыше? Гордиться тем, что опустил руки? Нет же, вступают отговорки: то обстоятельства, то "они толпой", то "что я мог сделать против профи?" и т. д. Проигрыш – это что-то сокровенное, личное. Что спрятано за семью замками в глубочайшем погребе души, подальше от посторонних глаз. И лишь в редких случаях показывается на свет. Разве что в великосветском обществе таких же анонимных неудачников. Но, что интересно, для признания собственного фиаско (от личностного до досадной импотенции) требуется больше мужества, нежели возносить знамя победы. И, я не знаю, как это ещё назвать, но все те семь замков в закоулках души ещё как сдавливают руки, будто оковы. Словно вешая один за другим из семи (а ведь где-то ещё это смертное число упоминалось, не?) сковываем не проблему, а себя. Стыдясь, что не удались. Стыдясь, что не победили. Или не доказали. И чахнем в собственноручно отстроенный клетках, даже не понимая, что превосходство есть и в поражении.
