Сомнительное заведение

«Вся жизнь – театр,

да жаль, репертуар из рук вон плох»

О.Уайльд

В этот пятничный вечер бар был забит под завязку. Светомузыка ослепляющими вспышками неслась по танцполу в такт бухающим басам. Бум-бум, тум-тум-тум. Это была не музыка, а какая-то первобытная тень музыки: её мелодия стала сверлящим шумом, подчиняющимся грубому закону такта; её энергичная ярость в экстазе и гневе рвалась наружу, подобно воинствующей толпе. И будто боевые барабаны каннибалов стучали прямо по сердцу, резонируя с ним. Изнутри даже воздух напоминал огромный пульсирующий сгусток энергии.

– Девушка, стойте, нам не бокал, нам бутылку, андерстенд? – мне всегда нравилось, как зашуганные официанты тупели, стоило их оторвать от собственных раздумий – главное подгадать время.

– Девушка, что за шот? Давайте сюда! Подождут! – я выхватил из подноса чей-то чужой заказ.

Крепкие коктейли вышибали мозг похлеще крупнокалиберного оружия. И мне это нравилось! Мне вообще нравилось всё от разношерстной публики с нетрезвыми, – восхитительными в своём безумии глазами, облюбовавшей танцпол, до едва разборчивой музыки. И естественно я упивался молодыми красивыми пышногрудыми прелестницами. В особенности теми, чей язык тела вовсю вопил в пользу случайных связей. Кроткими бессознательными движениями они выдавали себя с потрохами. То, как из них сочилось желание легко читалось в сексуальных танцах, жестах, мимике, взглядах, в плохо скрываемым парфюмом запахе. Сладострастие похоти. Как люблю в ней утопать! В редкие моменты удачи я мог поймать за хвост далеко не одну развратную пташку. Особенно прельщали официантки. Не увлеченные страстью, порой они готовы на все за кругленькую сумму и сделают именно так, как хочу Я. И, глупенькие, даже не знают расценок! По моей личной статистике каждая вторая нет-нет, да продешевит.

– Тост! Мужики, предлагаю тост! – стараясь перекричать шум, прохрипел окосевший дружбан. – За пятницу!

Четыре бокала устремились вверх с ответным «за пятницу!»

Без особого энтузиазма я чокнулся с приятелями молча, предпочитая не поздравлять засранцев с обычным днём недели. Чему радоваться? Что лишь одним из семи они могут жить на полную катушку? Так себе повод. Не скрою, в их компании было ужасно скучно. Офисные неудачники и неудавшиеся "продажники" старались скрасить свою угнетённую компашку напускным весельем и спиртным. Что касается меня – занесла нелёгкая на автопилоте прочь от гнилого общества моей очаровательной невесты.

– Вань, что за шот? – всё с той же хрипотцой Стас обратился ко мне. "Иван Алексеевич, убожество", – поправил я его про себя.

– Не знаю, догони её, пристройся сзади и прохрипи своим стрёмным голосом на ухо: "дорогая, это чё было?" – возможно, со стороны моё высказывание звучало несколько надменно. Но ничего – со Стасом можно и похлеще. Стерпит. Зароет голову в песок и сделает вид, что ничего не было.

Полгода назад я самолично уволил Стаса с мелкой должности. А он то ли забил, то ли всё ещё пытался мне что-то доказать. Только мне всё равно. Увольнял я его не из-за навыков или некомпетентности, а из-за жутко раздражительной малодушной манеры общения. Кроме того, в тот день мне было просто необходимо на ком-нибудь сорваться. Трудно поверить, что сегодня я тут. Поднимаю бокал за его новую работу в "серьёзной" фирме, которая вот-вот рухнет к чертям собачим. Откуда это знаю? Видел расчётные документы (специфика моей профессии подразумевает заниматься такими вещами). Но Стасу об этом знать совсем не обязательно.

– Как жена, дети? – я хотел немного сгладить напряжение после надменной выходки. Стас всегда тает, стоит упомянуть его семью.

– Ира тоже работает, дети в школу ходят. Всё потихоньку налаживается. Если бы мои балбесы еще и оценки хорошие получали… – дальше я его не слушал. Думал, когда это он охрип? Может, детишки с женой замучили, а может, заработал что-то хроническое на своих шабашках?

Всего лишь отвлечённые размышления, а насколько занятнее его занудных монологов! Серых, как и он сам, как и его семья, как и вся его никчёмная жизнь! С другой стороны, что Стас забыл в этом злачном местечке? Не помню за ним ни пристрастия к спиртному, ни к шумным балаганам, ни внимания к нимфам. Для него будто никого больше не существовало, кроме своей благоверной и спиногрызов. Да ладно – моё ли дело? Подозревать в чём-нибудь это жалкое существо перебор даже по моим меркам. А ведь я с ним работал. А ведь знаю его с детства…

– …В общем, начинаем планировать отпуск. Ещё он нескоро, но всё же…

– Стасик, ещё слово, и я в тебя бутылкой брошу! Ты чё сопли развесил?! Иришка, детишки! Мы отдыхаем, или где? – Боря словно снял с языка. Очевидно, не один я поддался заразительной скуке неуместного рассказчика.

Боря человек вообще языкастый. Он верно нашел свое призвание в продажах, пускай что убогих. Ему бы на рынке арбузами торговать в обнимку с айзерами. Не больше. Что-то в нём есть такое заискивающее и отталкивающее. В большом мире воротил подобные качества всё равно что привычка взрывника прикуривать от зажжённой петарды. Но нет же, у Бори, понимаешь ли, амбиции… Однажды он пытался привлечь меня как сторону заказчика, и даже вел переговоры о крупной поставке. Объём и прибыль сулили ему достаток. На рынке стройматериалов свои тонкости: тут откат, там спецификации, логистика, заранее учитываемые потери, в конце концов. Но и с этим нужно УМЕТЬ грамотно работать. Боря же взялся за всё с изяществом неандертальца. Мне просто ничего другого не оставалось, кроме как отказаться от сделки в последний момент. План поставок был дырявым как решето. Этот баран начал воплощать свои схемы ещё до поступления предоплаты. Вот и получил: депримирование и увольнение по статье за хищение. Не скажу, что я тому был рад (ещё как!), но Боря сам напрашивался на больной щелчок по носу. Он сунулся в непрофильный, чуждый для него рынок, за что и поплатился. Был бы умнее, смог бы выпутаться из ситуации и не только сухим – и урвал бы что-нибудь. Факт, что он остался у разбитого корыта, лишь доказывает мою первоначальную гипотезу – он ещё тот баран. Поскольку гипотеза подтверждена, не вижу смысла возражать.

Дурак есть дурак. Дураку свойственно в собственных ошибках обвинять других. Возможно, даже самых безнадёжных личностей в жизни хорошо выручает подвешенный язык. Но, позвольте, не может же он выступать оправданием для безвкусицы. Боря в этом плане демонстрировал воистину креативный размах: дешёвая мятая китайская подделка вместо нормальной брендированной рубашки (ох уж этот трёхлапый крокодильчик), пиджак не по размеру и будто из дедушкиного шкафа, на руке подобие "роликсов" из разноцветной пластмассы, устаревший покоцанный смартфон с криво наклеенной картинкой надкусанного яблока. Даже Стас в не проеденным молью серо-буром свитере и затёртых брюках выглядел уместней. Элементарно естественнее! Вот как такому человеку, как Боря, без смеха доверить четыреста пятьдесят шесть миллионов семьсот сорок три тысячи вечно деревянных? Разве что заранее подписать на дорогостоящую шутку и вбить ему в голову простейшие схемы, на которые он поведётся. Что я и сделал.

Четвертого компаньона я не знал. Товарищ припёрся в заведение с Борей и очевидно им же приглашённый. Он не особо участвовал в общей беседе, лишь сдержано улыбнулся на замечание относительно занудства Стаса. Как его зовут, я не имел понятия. Наверняка где-то работал вместе с Борей или жил с ним по соседству. Прикид товарища был ярок: фиолетовая клетчатая рубашка поверх футболки с принтом "cool gays don`t look on explosion" и драные джинсы. Интересная опечатка, подумал я, – «парни» на английском пишутся по-другому. Несмотря на неопрятный вид (включая растрепанные кудрявые волосы без намёка на какую-либо причёску) его гардероб "дышал" индивидуальностью. По одному этому признаку я больше симпатизировал ему, чем двум старым приятелям вместе взятым. Воспользовавшись заминкой Стаса, он обратился ко мне: