Она приоткрыла дверь и выглянула. Смутный рассвет проникал в окно.

Лежанка была пуста.

Тогда Зина догадалась: звук, разбудивший ее, был скрипом деревянных петель входной двери.

Тотчас родившаяся догадка заставила подняться и осторожно войти в хижину. Она обшарила стол и постель и не нашла индикатор.

Предположение было верным. Липатов ушел в лес.

Конечно, он направился туда, куда показывала стрелка прибора. Ему хочется проверить, что там обнаружил индикатор. Боясь, что днем его опять не отпустят, он решил сделать это ночью, тайком.

Зина не осуждала Липатова. Она понимала нетерпение геолога-разведчика, который считает, что наткнулся на месторождение, и ему не терпится убедиться в этом.

Вероятно, на его месте она сделала бы так же. А возможно, он не доверяет ей и хочет оставить свою находку в секрете. Это было хоть и обидным, но тоже понятным желанием.

Однако Зина беспокоилась. Как ни храбрится Липатов, все же он еще слаб и может упасть где-нибудь в лесу.

Она быстро натянула поршни и вышла из хижины.

Утро еще не настудило, небо над провалом только начинало светлеть. Густые клочья седого тумана тянулись с озера и висли на береговых кустах. Было холодно и сыро.

Через лес к концу озера вела прямая тропинка. Липатов, очевидно, еще днем определил, что она идет именно туда, куда ему нужно, и сейчас направился по ней.

Зина спешила, но двигалась осторожно. Не хотелось, чтобы Липатов ее заметил. Он может подумать, что ею руководит не сочувствие и забота, а неуместное любопытство, и трудно будет доказать, что это не так. Она решила последить за ним издали и, если ничего не случится, прежде него вернуться домой.

В лесу, в густой чаще, было темно. Зина вначале услышала шорох хвои, затем увидела темную фигуру, движущуюся впереди. Липатов шел медленно, часто останавливался, проверял направление. Зина помнила каждый поворот тропинки, каждый торчащий корень, и ей легко было следовать за ним.

Так они шли с полчаса.

Наконец, Липатов выбрался на берег и на фоне воды стал более заметен. Вот он остановился, посмотрел назад, прислушался. Потом взглянул на индикатор – красный огонек на секунду озарил его лицо – и пошел вдоль берега. Подойдя к устью подземного потока, он присел на скалу, видимо, отдыхая. Затем опять сверился с индикатором, спустился вниз и исчез за береговыми кустами.

Он долго не возвращался. Зина не знала, что делать.

Не решалась выйти из леса – Липатов мог показаться на берегу каждую секунду – и боялась, как бы он невзначай не свалился в воду. Беспокойство ее росло. Ей даже послышался подозрительный всплеск, какая-то возня в воде. Не выдержав, она выскочила из своего укрытия... и тут же кинулась обратно. Голова Липатова показалась над кустами.

Он вскарабкался на берег и долго сидел, отдыхая.

Потом нагнулся. Кусты закрывали его до пояса, Зина видела только спину и никак не могла понять, что он делает. Затем он опять спустился к воде, СНИЗУ донеслись приглушенные удары, как будто бросали камень на камень.

Зина стояла и слушала. Она чувствовала сейчас невольное уважение к настойчивости, с которой Липатов вел свои поиски. Можно представить, чего стоила ему, больному, эта ночная возня.

Наконец его фигура опять показалась на берегу. Он сунул в карман что-то, блеснувшее и звякнувшее, как две чайные ложечки, и пошел обратно, к лесу.

Бесшумно скользнув меж деревьев, Зина выскочила на тропинку и, опережая Липатова, помчалась к хижине.

Юркнула в кладовую, быстро разделась и легла.

Липатов пришел спустя несколько минут. Он осторожно прикрыл за собой дверь, подошел к кладовой, прислушался. Потом скрипнули доски кровати, СТУКНУЛИ о пол снятые сапоги, и послышался глубокий и облегченный вздох.

Зина заснула не сразу. Она пыталась догадаться, что за вещь положил Липатов в карман. Судя по звуку, это было что-то металлическое. А сколько она помнила, у него в карманах не было металлических предметов, кроме ножа. Но это был не нож...

Зина успела приготовить завтрак, принесла из кладовой свежего жмыха и меда, а Липатов все еще спал. Будить его, конечно, не следовало – сон для него сейчас полезнее, чем еда.

Появление Липатова прибавило столько хлопот, что за все это время ей так и не удалось закончить фронтон на макете санатория. Кроме всего, Зине не хотелось, чтобы Липатов его увидел. Она все еше боялась представить свою работу на суд, пусть неискушенному, но во всяком случае человеку достаточно грамотному, чтобы оценить ее полезность.

Зина оглянулась на Липатова, откинула шубу, закрывавшую макет. Осторожно подтащила чурбачок, присела на него. Осмотрела фасад, фронтон главного входа.

И мозг ее, отдохнувший за эти дни, сразу нашел причину неудачи и подсказал верное решение. Торопясь закрепить счастливую находку, Зина вытащила свою грифельную плиту и кусок шифера...

Рисуя, она вначале посматривала на Липатова, но потом увлеклась и забыла про него.

Скрип досок заставил ее обернуться.

Липатов уже не спал. Приподнявшись на локте, он с явным удивлением разглядывал непонятное сооружение.

Зина смешалась, положила свою плиту и собиралась закрыть макет шубой.

– Подождите, – остановил ее Липатов. – Что это такое?

Самое трудное было начать объяснения. Пока она раздумывала, Липатов успел прочитать надпись на фасаде.

– "Санаторий "Золотое озеро"...

– Объясните, пожалуйста, для чего вы сделали эту игрушку?

Пришлось отвечать.

Вначале Зина стеснялась. Но Липатов слушал внимательно и серьезно, даже очень серьезно. Правда, под конец рассказа на лице его появилось странное выражение.

Она не понимала этого выражения, но во всяком случае это была не насмешка, а Зина боялась только ее.

Наконец она сказала все, что, по ее мнению, можно было рассказать, и с некоторым беспокойством ждала суждения Липатова.

Липатов молчал.

Зина чувствовала себя, как молодая дебютантка, которая только что исполнила заключительную арию и сейчас за опущенным занавесом стоит и прислушивается с трепетом к напряженному молчанию в зрительном зале, ожидая, что сейчас услышит, – свистки или аплодисменты.

– Ну, вот вы, – начала она, нарушая эту тягостную паузу, – если бы вы были членом комиссии, принимающей мой проект, как бы вы оценили его?

Липатов продолжал смотреть на Зину.

– Скажите, – медленно начал он, – чем вы делали этот макет? Где ваши инструменты?

Зина показала ему свой охотничий нож, долото из обломка огнива, костяное шило.

– Но ведь вам нужно было делать наброски, – продолжал вопросы Липатов.

Она вытащила чертежную плиту и кусок шифера.

– Я работала целую зиму, – пояснила она.

– А когда же вы рубили дрова?

– Днем.

– А макет?

– А макет я делала вечерами.

То, что Липатов не ответил на ее вопрос, Зина истолковала в худую сторону.

– Наверное, вы считаете меня не совсем нормальной: попав в положение Робинзона, я не нашла других дел, как проектировать какой-то фантастический санаторий?

Липатов улыбнулся и кивнул головой.

– Так я и знала, – огорчилась она.

– Конечно, вы отличаетесь от Робинзона своими поступками, – продолжал Липатов, уже серьезно и задумчиво глядя на Зину. – Робинзон – это был самый нормальный человек. Все его поступки логичны с точки зрения здравого смысла. Он старался только выжить и благоустроиться, насколько это было возможно. – Липатов сделал паузу. – Ваш санаторий – это не лодка Робинзона. В этом ваше главное отличие.

Зина, наконец, начала понимать.

– А проект? – спросила она.

Липатов заложил руки за голову и уставился в поголок.

– Я бы лично дал ему самую высокую оценку и избавил бы вас от защиты.

– Почему?

– Для меня вы уже защитили его.

Утро было теплое, солнечное. Чай решили пить возле костра. Липатов двигался почти свободно, без усилий.