Вестимо, ему не давали покоя слухи, что в его отсутствие, его племянник Сергей Суворов днями и ночами пропадал в спальне его жены. Два года назад, после десяти лет семейной жизни, наступил окончательный разрыв между ним и супругой. Девятилетнюю дочь, Наталью, Александр Васильевич поместил на воспитание в Смольный институт, а токмо родившегося сына Аркадия оставил при матери, тем паче, что не считал его своим, полагая, что мальчик – плод развратной связи Варвары Ивановны и его племянника.
Устраивая дочь в Смольный, Суворов, находясь некоторое время у родственников, с немалым удивлением отметил, что необыкновенно разросшийся город Петербург жил бурной жизнью и быстро изменялся, а самое главное, он явно обогнал по численности населения древнюю Москву. Как ему поведали в Иностранной Коллегии, в столице проживало около двухсот тысяч человек. Петербург стал крупнейшим портом. Казалось, весь торговый флот был сосредоточен здесь. Порт на стрелке Васильевского острова был переполнен судами, приходившими из восемнадцати стран. У причалов появились даже суда из Северо-Американских Соединенных Штатов. Приметливый ко всем переменам, генерал Суворов отметил перемену города и в архитектурном стиле. Барокко сменилось на более спокойный, величественный классический стиль.
Вместе со своим племянником Горчаковым, он посетил и новый каменный Большой театр, поразивший его своей величиной и внутренним великолепным убранством. Давали комическую оперу Осипа Антоновича Козловского на тему русских сказок «Мельник, колдун, обманщик и сват». Александр Суворов, обожавший сказки, с удовольствием слушал и смотрел представление на необычайно высокой сцене, не забывая оглядывать и обширный зал, занимавший три четверти круга. Театр так понравился ему и племяннику, что они посетили его в другой раз, через два дня, и были до крайности довольны игрой Якова Шумского, игравшего в «Недоросле», быстро набиравшего известность сочинителя Фон Визина, роль Еремеевны, своей мастерской игрой, доведший зрителей до коликов. К дождю бросаемых ему на сцену кошельков, прижимистый генерал Суворов присовокупил и свой. Так что, средь всех личных неприятностей были у него и приятные минуты. Перед самым отъездом из столицы, его особливо порадовало известие, что сей осенью, его молодой сослуживец, точнее сказать, его ученик, Михаил Кутузов, раненный десять лет назад в висок в Алуште, во время сражения с турецким десантом и выживший, тоже получил новый чин – генерал-майора за успешное подавление восстания в Крыму. С чем генерал Суворов его и поздравил письмом со всей своей обычной прямотой и искренностью.
Однако возвращался он в Москву, кою любил все-таки паче столицы, с удовольствием. Конечно, пышнее Петербургского двора не было во всей Европе, сие можно было судить по пышным праздникам и парадам на площадях. Город щеголял стремительным ростом, развитием, значимостью, но в столице присутствовала гораздая холодность в отношениях промеж людей, совсем не сообразная москвичам с их хлебосольством, изрядной леностью и неделовитостью. Хотя были здесь и весьма предприимчивые вельможи, к примеру, почивающий на лаврах, граф Алексей Григорьевич Орлов. Доживая свой век в Москве, он пользовался необычайной к себе любовью и уважением горожан. Московиты о нем знали все. Помнили, между прочим, что он, обладая недюжинной силой, мог удержать шестерку лошадей, скачущих во весь опор в колеснице. Однажды он спас императрицу от неизбежной смерти: она каталась, на устроенных в Царском Селе деревянных горках, и, вдруг, медное колесо выскочило из колеи. Граф Орлов, стоя на запятках, спустил ногу в ту сторону, где была опасность, а рукой схватился за перила, и, таким образом, стало быть, остановил колесницу. Колико раз генерал Суворов своими ушами слыхивал, как с появлением Орлова молва вполголоса бежала с губ на губы: «Едет, едет, изволит ехать!» Все головы поворачивались к дому графа Орлова, и прохожие всякого звания разом снимали долой с голов шапки. Народ любовался его ростом, вельможной осанкой, важным, приветливым и добрым взглядом. Суворов попал на одно из Московских гуляний, во время коего, граф с огромной свитой тоже красовался на своем знаменитом Свирепом. Была с ним и его дочь графиня Анна Алексеевна, но Суворову не удалось увидеть ее. Сказывают, что в манеже Орлова, находившегося в его усадьбе Нескучное, устраивались карусели, на коих его юная дочь поражала зрителей тем, что на полном скаку выдергивала, копьями ввернутые в стены манежа кольца, и срубала картонные головы манекенов в чалмах и рыцарских шлемах.
Что ж, дочь сильна! Вся в отца! Не то, что его нежная Суворочка – Машенька, тоже вся в отца, коий был урожден слабым и тщедушным. Токмо благодаря силе своего духа и вере в помощь Всевышнего, он стал таким крепким, что может и с самим Орловым посостязаться. Хотя, вестимо, победит граф Орлов, без сумненья! Таких богатырей земля Русская родит лишь штучно.
Записки императрицы:
13-го декабря 1784 года у Великокняжеской четы родилась вторая дочь Елена Павловна, необычайно красивая крошка. Просто Прекрасная Елена из греческой мифологии.
Надобно обласкать генерал-поручика Тимофея Ивановича Тутолмина, генерал-губернатора Архангельской и Олонецкой губерний, коий проявляет себя на сей должности, как инициативный и деловитый хозяин. Как характеризует его князь Долгорукий, Тутолмин сметлив, осторожен; взыскателен по службе и учтив в обращении.
* * *
С возвращением Великокняжеской семьи из заграничного путешествия, где Екатерина Нелидова сопровождала их в качестве фрейлины, она все более принимала участие в их семейной жизни. Ея Высочество Мария Федоровна, постоянно во всем советовалась с Екатериной Ивановной и полностью ей доверяла. В декабре Мария Федоровна родила вторую, необычайно хорошенькую дочь, Великую княжну Елену Павловну. Императрица Екатерина назвала ее в честь мифологической греческой царицы – Елены Прекрасной. Пoчти ежегодно находясь в тягости, Великая княгиня, широкая в кости, весьма располнела, и, рядом с тоненькой Нелидовой, выглядела весьма дородной. Как бороться с излишней полнотой Мария Федоровна не знала. Обделять себя едой пыталась, но ничего не получалось, понеже ребенок в утробе требовал усиленного питания. Великой княгине оставалось токмо с завистью смотреть, как Нелидова ела с отменным аппетитом и никогда не поправлялась. В короткие периоды отсутствия беременности Мария Федоровна успевала похудеть совсем немного. По совету Екатерины Ивановны, она тщилась скрывать полноту особым кроем платьев, беря себе в пример императрицу Екатерину Алексеевну, коя, кстати, за последнее время, пре-изрядно похудела. Она всегда одета великолепно, слишком хорошо для женщины, которая делает вид, что не заботится о своей внешности. Однако, привлекательность свекрови, после смерти генерала Ланского, заметно поблекла. Хотя, может статься, сие оттого, что глаза ее теперь не блестят, как прежде.
Мария Федоровна сидела перед зеркалом и, щуря близорукие глаза, пристально рассматривала себя. Все говорят, что она красавица. Отчего же тогда она чувствует себя так неуверенно, для чего ей кажется, что она нелюбима мужем? Она не может резко ответить на его, неприятные ей, замечания или топнуть ногой, как себе может позволить Нелидова? Великая княгиня завидовала, что та могла позволить себе никого не бояться и быть прямолинейной в суждениях, даже с вспыльчивым Павлом Петровичем.
Нелидова же, сама себе плохо могла объяснить отсутствие страха. Может статься, причиной оного было то, что знала: Великий князь ее искренне уважает и, возможно, любит. Она видела, что Павел Петрович не красив, зато обожала его ум, ироничность и умение подмечать все то, что далеко не каждый заметит. Между ними не было греховных отношений: глубоко верующая в Бога, и, от природы, добропорядочная Нелидова, никогда не допускала греха. Она полюбила князя, когда он уже был женат на Наталье Алексеевне. Токмо выпущенная из института, она была назначена фрейлиной при Малом дворе самой императрицей, понеже государыня Екатерина Алексеевна обратила на нее свою аттенцию, когда, будучи ученицей Смольного института, она, юная институтка, талантливо играла на сцене не токмо женские, но и мужеские роли. Императрица оказалась таковой искренней поклонницей таланта Нелидовой, что даже заказала знаменитому Левицкому ее портрет в танцевальном костюме.
