Три дамы, собравшиеся за накрытым скромной снедью журнальным столиком, уже давно пребывали в том возрасте, когда у женщины в сумочке появляется вторая косметичка. В одной по-прежнему обретается минимальный набор косметики, а другая заполнена гораздо более широким ассортиментом лекарств.

Две дамы были просто приятными. Одна – миниатюрная полуседая брюнетка (про таких говорят, что маленькая собачка до смерти щенок), гостья. Вторая – средней полноты и среднего же роста шатенка, хозяйка.

Третья же подруга была дамой, приятной во всех отношениях. Экс-блондинка, а ныне – благородной седины, статная, хотя и весьма в теле, она принадлежала к породе женщин, для которых подруги всегда лишь фон, вне зависимости от возраста.

– Вам выдали премию! – пошла самым легким путем прагматик Людмила Петровна, миниатюрная брюнетка.

– Выделили пригласительные на открытие музыкального театра! – рискнула предположить приятная во всех отношениях Людмила Ивановна, романтик по духу.

– Да ну! – пренебрежительный жест Зои Васильевны родил в головах подруг одинаковый эпитет: королевский!

– Ну… тогда… – фантазия подруг была на грани истощения.

– Ты познакомилась с мужиком! – осенило Людмилу Ивановну.

– Этот случай всех злее! – сыронизировала Зоя Васильевна.

– Кто бы сомневался! Милка в своем репертуаре! – поддержала Людмила Петровна.

– Тогда, тогда… Может быть, тебе, наконец, выделили путевку в санаторий?.. – рискнула еще раз Людмила Ивановна.

– Девочки, есть ли предел вашей наивности?! – матерински пожурила подруг Зоя Васильевна. – Сегодня я имела беседу с любимой начальницей… С понедельника я – вольная птица! То есть, вольная пенсионерка! И я хочу сказать тост. Давайте выпьем за завершение моей трудовой деятельности, за это сладкое слово – свобода, за то, что все в моей жизни только начинается!

В голосе ее звучали горловые переливы: так воркует голубь, нарезая круги вокруг своей голубки, таким голосом разговаривают с клиентами девушки из службы «Секс по телефону». Такие же модуляции появлялись у Людмилы Ивановны, когда на ее горизонте начинал маячить очередной «крендель». Ах, если бы в эту минуту шестое чувство подсказало Зое Васильевне, как она близка к истине!

«Девочки» сверлили ораторшу взглядами, пытаясь понять: Зайка лукавит и просто хорохорится или в самом деле радуется своему освобождению. Уйти с работы окончательно и без предварительной моральной подготовки – раз и навсегда – это все-таки травма. Хотя большинство понимает, что это событие никого не минует, но понимает только теоретически.

Уж слишком в Зоином случае все скоро свершилось, и нежданно-негаданно. Как говорится, ничто не предвещало… Это можно было сравнить с трагедией смерти. Каждый знает, что все там будем, но одно дело, если человек долго болеет, и перспектива одна, без вариантов, – близкие морально подготовлены. И совсем другое дело – когда человек умирает скоропостижно. Родные долго пребывают в шоке и испытывают чувство вины. А ведь для очень и очень многих прощание с работой подобно смерти. Дальше, как говорится, – тишина.

Тем более, что Зоя Васильевна была у руководства на хорошем счету.

– «Однако, хорошо держится», – думали подруги.

Пока Зоя Васильевна разливалась соловьем, коллектив терпеливо внимал, исподтишка бросая взгляды на сервированный на троих журнальный столик. Длинные речи в коллективе не были в ходу, но торжественность момента и серьезность повода допускали отступление от традиций.

А Зоя Васильевна всегда была слегка склонна к патетике, а также к цитированию великих. Тридцатилетнее общение с русской и зарубежной классикой на библиотечном поприще (последние 20 лет в качестве заведующей филиалом, то бишь, библиотекой микрорайона), сформировало ее речевой стиль.

– И тебе подписали заявление? И без отработки – вызвали, попросили, убедили? Вот так, сразу – под зад коленом? – снизив градус торжественности, рискнула высказаться Людмила Петровна (дипломатичность не шла первым номером в списке ее достоинств).

– Ну почему – «сразу»? – слегка увяла Зоя Васильевна. – Три года я все-таки проработала после оформления на пенсию. А если по-человечески… У меня хоть небольшая, но руководящая должность, надо давать дорогу молодым. У Валентины-то – дело к пенсии, а мой оклад побольше. И ей еще и сына надо доучивать…

– А перевести тебя на НЕруководящую должность?..

– В нашей библиотеке нет вакансий, а в другую я не согласилась.

– А на место Валентины?

– Варя.

– Пусть, а на место Вари?

– Год уже в гардеробе выпускница библиотечного колледжа сидит, места ждет.

– Ротация, как в Госдуме? – съязвила Людмила Ивановна.

– Ясно. Выдавили-таки, молодые …чки! – резюмировала бескомпромиссная Людмила Петровна.

«Молодые …чки» в библиотеках, справедливости ради надо заметить, процентов на 80 пребывали в предпенсионном и постпенсионном возрасте, держась за работу кто – по любви, кто – по привычке, кто – из меркантильных житейских соображений. На этом контингенте, привыкших к скромному существованию специалистов старой советской закалки, держалась библиотечная культура. На зарплату библиотекаря в нынешнее время могли позариться либо фанатики, либо жены мужчин состоявшихся, для которых размер зарплаты особой роли не играл. Молодежь отнюдь не рвалась занимать вакантные места. Но – парадокс – таковых мест и не было.

– «Не понимаем мы, и где же нам понять, что этот мир кончается не нами», – примирительно сообщила Зоя Васильевна, демонстрируя подругам, что их реакция на ее новость, в общем и целом, ей понятна. Самолюбие ее, конечно, страдало, но самолюбие же и не позволило согласиться на перевод в другую библиотеку.

Увы, она как никто умела понимать тонкие намеки руководства на толстые обстоятельства и входить в чужое положение. И с большим трудом потом из этого положения выходила.

– Чья бы корова мычала! – адресовалась Людмила Ивановна к Людмиле Петровне, желая приободрить Зайку. Ей, к тому же, было присуще обостренное чувство справедливости. Стремление всегда и во всем расставлять точки над i было одновременно и сильной, и слабой ее чертой. – Зайке хоть три года после пенсии дали поработать, а тебя вытряхнули безо всякого базиса!

– Базы, – автоматически поправила Зоя Васильевна, и свернула официальную часть: – Девочки! Был тост!

Осушили по первой, закусили, кто чем предпочел.

– Ну, а как же проверка фонда? – вернулась к теме Людмила Петровна. – Это кто же примет заведование без проверки фонда?

– Чужой не примет, а мы с Валентиной столько лет вместе! К тому же, если помните, проверка фонда была у нас год с небольшим назад. Сделают выборочную, то есть, проверят новые поступления, а они, практически, все в читальном зале. Нет проблем! – и, уводя подруг от болезненной для нее темы, воскликнула: – Девчонки, а я про нас стихи сочинила!

– О, давай! – Людмила Ивановна питала слабость к поэтическим экспериментам подруги, испытывала к ней легкое благоговение, и, когда случались читки, впадала в экстатическое состояние.

Мои дорогие подруги, давайте

Сегодня не будем о горьком, о грустном.

Пусты наши рюмки – скорей наполняйте!

Картошечка с маслом, салатик капустный

И малосольная килечка с луком,

Морковь по-корейски, роскошное сало…

Давайте сегодня – ни словом, ни звуком,

Что ноги болят, и что сердце устало.

Ну – дети… Не хуже других – лучше многих,

И нам обижаться на них не пристало:

Не наши – свои они торят дороги,

Как Бог повелел и судьба начертала.

Свое разуменье, успехи и муки…

Не в силах мы их уберечь, как когда-то,

И наши кровиночки – малые внуки,

Пока только пять на троих – небогато!

Ну, пенсия – смех, то есть, слезы, вернее,

Достойно стареть на нее – фантастично!

Мы, худо ли, бедно крутиться умеем

И выглядим, в общем и целом, прилично…

В недорогие хрустальные рюмки

Давайте, подруги, по третьей нальем,