– Да. – Девушка изобразила руками кавардак и добавила словами, кривясь в улыбке: – Пришлось убираться очень долго и тщательно…
– Странно… Но она мне ничего не говорила! Я бы знала, если… – Алла покачала головой, оправдываясь, но ледяная гримаса киприотки с каждым мгновением становилась все «любезнее».
– После отъезда мадам в номер никто не входил… Только она. И мужчина…
– Что вы так улыбаетесь? – ощетинилась Савинова. – Горничной заплачено, и за номер тоже. Есть еще какой-то ущерб, который надо возместить?
– Нет. Спасибо. Мне надо идти, – перепугалась служащая гостиницы.
– Вот и идите. Ко всем… – выпалила Алла по-русски, с чувством, и сама пошла вон.
Обойдя весь дом еще раз, как тигрица, загнанная в клетку, в поисках лазейки на свободу, я села к телевизору со свежим номером журнальчика «Остров женщин» на коленках. По одному каналу никак не заканчивался сериал, где женщины сплетничали о мужчинах, по другому шло дневное женское ток-шоу о тех самоотверженных, у которых мужья алкоголики, по третьему и четвертому – реклама шампуня и краски для волос. Да от такой жизни хочется наголо подстричься, напиться до чертиков и телевизор из окна выбросить!..
Когда зазвонил телефон, я как раз выключила «дурманный ящик» и собиралась почитать очередную статью моей приятельницы-журналистки Таньки Сметаниной.
– Алло…
– Долетела? Как дела? Как сын? Родители? – Это была Алла Савинова. Вяло, но конкретно она перечислила все свои вопросы разом.
– Все в порядке с ними. Слава Богу! У сына царапины, синяки… Ничего страшного… А как тебе заголовок новой статьи Танюхи Сметаниной: «За мужчинами в лес по грибы. Как отличить съедобный экземпляр от несъедобного»?
– Ужас. Никогда не произноси такое вслух. У стен тоже уши есть. Что они подумают?
– Кто, уши?
– Нет, стены…
Мы помолчали. Каждая думала о своем.
Я первой решила поддержать разговор.
– Вот… Брожу по дому в поисках самой себя. Никак не переварю кипрские приключения. Хотела просто отдохнуть недельку, на пляже поваляться, заодно день рождения по-тихому отпраздновать, а тут… Сплошные удары судьбы…
– Неправда. Какую вечеринку я в честь твоего тридцатитрехлетия закатила!
– Отличную… Если бы еще Костас Касулидис вернулся с нее домой…
– Да ладно. А твое свидание с любовью всей жизни господином Круатье чего стоило? Француз. Банкир. Мужчина-сказка. Ах!.. – нарочито восторженно разохалась Аллочка, игнорируя мой траурный тон.
– Не трогай Филиппа! Ты ж сама ему сказала, что я приеду!.. – буркнула я еще раздраженнее. Разговор явно не клеился.
– Он достал меня! – пожаловалась Алла равнодушно. Голос ее снова был сухим, отсутствующим. – Звонит из своего Парижа, вроде по делу, а сам выспрашивает: «Когда Наташка приедет? Когда она на Кипре будет?» На этот раз твой Филиппок за приятную новость о твоем местонахождении ящик французского шампанского мне пообещал… Как было не продать тебя при таких обстоятельствах?
Алла явно вредничала, как будто это я позвонила ей не вовремя и теперь заставляла ее разговаривать насильно. Неужели опять что-то случилось? Я знала эту ее привычку: сталкиваясь с какими-то проблемами, Алла переставала слышать окружающих, хотя и умудрялась поддерживать с ними разговор. Давая ей время на обдумывание, я продолжала говорить сама:
– Бог с ним, с Филиппом… Я рада, что мы снова увиделись. Попрощались… – Я решила не ссориться. Наоборот, сейчас мне был необходим совет разумной Аллы. – Савинова, меня другая проблема беспокоит… Я пока летела домой – в аэропорту, в самолете – все думала, переживала… Ругала себя, что с утра до вечера на работе… Родители с Пашкой возятся, а меня не видят совсем. Я после развода вообще сыну мало времени уделяю. Ему с горы свалиться надо было, чтобы я все бросила, раньше времени с Кипра прилетела, на даче застряла.
– Ммм… – послышалось на том конце провода.
– Алла, послушай! Это серьезно. Я решила все исправить. Хожу по дому, окружаю всех вниманием, стараюсь показать им свою любовь… Но, понимаешь, меня тут нет НИГДЕ! Я не впи-сы-ва-юсь! Когда-то успела в ГОСТЯ для своих… превратиться. Для Пашки – подруга. Для папы и мамы – маленькая дочка. Хочу обратно в семью, в качестве равноправного ассоциированного члена, а как это сделать – не знаю…
– Дети для родителей всегда дети, а для детей родитель тот, кто с ним живет каждый день, – пошевелила языком Алла, наконец оживляясь. Кажется, я выскребывала ее из раковины. – Потом, что плохого, что ты для сына подруга? Лучше, чем какая-нибудь злючка фрекен Бок… Знаешь, отвыкли вы друг от друга просто. Подзабыли, как общаться… Знакомься со своими близкими заново. Только не со всеми сразу, а по одному…
– Как это? В комнату к себе, что ли, зазывать, на стул сажать? Свет лампы – в лицо? – Я явно раскручивала подругу на очередной рецепт счастливой жизни от Савиновой и оказалась права. Алла взяла и брякнула тем же безжизненным голосом:
– Отправь-ка ты своих родителей отдохнуть на недельку куда-нибудь и займись изучением сына… Много интересного, между прочим, узнаешь… И родителям угодишь.
– Опа! А ведь это идея… – неожиданно дошло до меня. Как это легко и непринужденно у нее получается! Молчала, молчала, а потом взяла и попала в десятку, кажется! Как ни примеряла я к себе ее совет, не возникало на его ткани ни одной складочки, он явно приходился мне точно впору, словно был сшит по моим персональным меркам.
– Господи, да я сейчас лопну от собственной значимости… – лениво протянула подруга. – Если бы еще верить, что ты сделаешь это.
– Клянусь румянцем на своих щеках! – заверила я, значительно повеселев. – Ну что? Мою проблему решили, переходим к твоей. Так что ты мне сказать хочешь?
– Ничего хорошего, если честно… Догадливая какая… Очередная порция странных новостей, касающихся тебя прежде всего. Кто-то после твоего отъезда перевернул твой номер в гостинице вверх дном, и этот кто-то обронил там необычную серебряную зажигалку с выгравированными на ней инициалами «А. К.». Кто такой «А. К.» и что он искал? Неужели голубой конверт, который ты потеряла?
– Н-нет… Конверт я не теряла. Он на дне рюкзака лежал. А… а потом, уже дома, он выпал, и я его нашла. Забыла тебе сказать, извини. Не знаю, кто обронил зажигалку… Может, вор?
– У тебя из вещей пропало что-то?
– Н-нет… – неуверенно предположила я.
– Значит, говоришь, зажигалка не твоя. Понятно. Натусь, а может, она в голубом конверте лежала тихонько, ну, например, как подарок от Лешки, а потом выпала оттуда раньше времени?
– Алла, не надо со мной – как с полной дурехой… – обиделась я.
– Ладно, – вздохнула Савинова, но не успокоилась. – Понимаешь, это может быть Лешкина зажигалка. Алексей Крапивин – «А. К.».
Я промычала что-то несуразное, совсем не зная, как быть.
– Наташа, надо узнать у него! – настаивала Аллочка. – Позвони, спроси. И конверт открой в конце концов, да? Вдруг там ответы на все наши вопросы.
– Ага. Энциклопедия для почемучек.
– Звони, говорю. Не умничай.
Легко скомандовать «звони», но в в мои-то ближайшие планы совсем не входило общение с бывшим бойфрендом, от которого можно было ожидать еще и других каких-нибудь непредвиденных сюрпризов. Что спросить у него? Как спросить? Вдруг это он за мной слежку установил? (Господи, что я несу?)
«Кому, собственно, если не ему, брошенному в прошлую субботу, хотелось бы знать, что сбежавшая от него на Кипр любимая женщина там делать будет?» – настаивала Вредность, переполнявшая меня. Или это был Здравый Смысл? Как бы их различать научиться?
…Я откладывала и откладывала на потом этот звонок в надежде, что активная Алла сама разузнает что-то как-то где-то и мне не придется участвовать в затеянном ею расследовании по уже и так раздутому, как воздушный шарик, поводу. Нет, ну какая еще зажигалка? И какая связь у этой вещи с обычным воровством из гостиничного номера, пусть и нетипичным преступлением для мирного острова Кипр?
