У тибетцев есть специальное выражение для обозначения намерения, призванного усложнить задачу поддерживать ум в стабильном и спокойном состоянии: подбросить дров в огонь. Обычно люди обращают внимание на те переживания, которые постоянно разжигают их гнев, или тревожность, или страх, и в последующем стараются избегать их, говоря себе что-то вроде: «Я не могу смотреть фильмы ужасов. Я не могу находиться в толпе. Я очень боюсь высоты, или перелетов, или собак, или темноты». Но причины, вызывающие эти реакции, никуда не исчезают; и когда мы оказываемся в подобных ситуациях, наши реакции могут захлестнуть нас. Использовать свои внутренние ресурсы для работы с такими страхами – наша единственная настоящая защита, потому что внешние обстоятельства все время меняются, и на них нельзя полагаться.
«Специально подбросить дров в огонь» значит, что вы выдвигаете на первый план трудные ситуации и работаете с ними напрямую. Мы превращаем все то поведение и обстоятельства, которые считаем проблематичными, в своих союзников. Например, когда мне было три или четыре года, я поехал с мамой, бабушкой и дедушкой в паломничество на автобусе по главным буддийским местам Индии. В ту первую поездку меня укачало и сильно тошнило. После этого каждый раз при приближении к автобусу мне становилось страшно и начинало тошнить. Когда мне было около двенадцати лет, после года, проведенного в монастыре Шераб Линг в Северной Индии, я собрался домой повидаться с семьей. Сопровождающий, который ехал со мной, купил для нас билеты на ночной автобус до Дели, а потом на самолет до Катманду. Я с нетерпением ждал этой поездки, но в то же время страшился ее. Я настоял на том, чтобы мне купили два места: я собирался прилечь и надеялся, что это успокоит мой желудок. Но как только автобус тронулся, я растянулся на сиденьях и обнаружил, что в таком положении мне становится только хуже. Мой помощник упрашивал меня поесть что-нибудь или выпить сока, но живот у меня был слишком скручен, чтобы я мог сделать хоть глоток. Во время остановки в пути я отказался встать и пойти размяться. Мне совершенно не хотелось двигаться. В конце концов я вышел из автобуса, чтобы воспользоваться туалетом и выпить немного сока.
Когда я вернулся на свои два сиденья, мне стало гораздо лучше, и я решил попробовать помедитировать. Я начал со сканирования тела, направляя осознавание на ощущения вокруг живота, его вздутие и чувство тошноты. Это было очень неприятно, даже немного отвратительно, и сначала мне стало только хуже. Но постепенно я принял эти ощущения, и мое тело стало своеобразным гостевым домом для чувства отторжения, сопротивления и других реакций. Чем больше я разрешал им обживать его, тем спокойнее становился. Вскоре я заснул крепким сном и проснулся только в Дели.
Я не перестал бояться поездок на автобусе, и в последующих путешествиях страх возвращался, пусть и с меньшей силой. Но огромная разница заключалась в том, что теперь я приветствовал их. Я не стремился к ним намеренно, но был благодарен им за возможность работать со своим умом и справляться с трудными ситуациями.
Когда мы подбрасываем дров в огонь, вместо того чтобы пытаться потушить пламя наших страхов, мы сильнее разжигаем его и в процессе обретаем уверенность в своей способности работать с любыми условиями, в которых оказываемся. Мы больше не избегаем ситуаций, которые тревожили нас в прошлом, которые запускают шаблоны разрушительного поведения или вспышки эмоций. Мы начинаем полагаться на другую грань ума, которая существует под нашей реактивностью[2]. Мы называем это «не-я». Это необусловленное осознавание раскрывается с растворением болтающего ума, который разговаривает сам с собой все дни напролет. Можно сказать иначе: мы переключаем ум с обычного осознавания на медитативное.
Обычное осознавание, которое сопровождает наши повседневные занятия, на самом деле сильно загромождено всевозможным содержимым. Как правило, в течение дня наш ум полон идей о том, чего мы хотим и как все должно быть, а также реакциями на то, что нам нравится и что не нравится. Мы словно незаметно для себя надели вторую пару очков и не понимаем, что эти линзы затуманивают и искажают наше восприятие. Например, если нас укачивает, то дополнительные очки – это чувство отвращения к запаху и смущение от того, что мы вызываем отвращение у других. Тот факт, что кто-то может заметить наше состояние, усиливает наш физический дискомфорт.
Скажем, мы смотрим на горы с обычным осознаванием. Наш ум направлен наружу, глаза смотрят на вершину, и, возможно, мы думаем о том, когда видели ее в последний раз, кто был с нами тогда, когда погода или время дня были лучше для наблюдения за ней, или о том, голодны мы или счастливы. Задумайтесь о тех случаях, когда мы используем обычное осознавание, чтобы не забыть ключи и телефон, выходя из дома. Можно заметить, что этот процесс часто сопровождается беспокойством о том, что мы опоздаем, размышлениями о том, какой дорогой поехать на встречу, или фантазиями, как мы вернемся домой, хотя еще даже не покинули его.
С медитативным осознаванием мы стараемся убрать эти фильтры и сократить ментальные проекции. Мы обращаемся внутрь и постигаем осознавание как качество самого ума. Когда мы смотрим на гору, между ней и нами становится меньше концепций и идей. Мы замечаем в горе то, на что не обращали внимания раньше: как деревья подчеркивают форму хребтов, изменения в растительности или небо, которое ее окружает. Этот ясный ум осознавания всегда с нами, понимаем мы это или нет. Он сосуществует с заблуждением, разрушительными эмоциями и культурными установками, которые формируют наш взгляд на мир. Но когда наше восприятие меняется на медитативное, или устойчивое, осознавание, воспоминания и ожидания больше не сужают его; все, что мы видим, осязаем, обоняем или слышим, обладает большей ясностью и четкостью и оживляет наши взаимодействия с миром.
Вскоре после начала обучения у отца я получил от него наставления по медитативному осознаванию. Однажды, когда я болтался на крыше нашего дома и рассеянно глазел по сторонам, я заметил, что на дороге к Шивапури, горе за Наги Гомпой, бригада дорожных рабочих чинит дорогу, проходящую по горному склону. Около шести человек с помощью лопат, мотыг и тачек выравнивали участок и убирали грязь и камни, упавшие сверху. Я сел и стал наблюдать за их работой с крыши. Потом я подумал: «Мне нужно медитировать». Следуя наставлениям отца, я обратил ум внутрь, не изменяя направление своего взгляда. Я продолжал видеть, как работают эти люди, слышал звуки кирки, разбивающей камень, и наблюдал, как с тачки сбрасывают грязь на склон. Но внезапно я также заметил красоту неба и проносящихся у меня над головой облаков, увидел, как листья колышутся вместе с ветром, почувствовал прохладу на своей коже, услышал пение птиц. До этого, пребывая лишь в обычном осознавании, я не чувствовал и не видел ничего, кроме дорожных рабочих. Медитативное, или устойчивое, осознавание знакомит нас со взглядом на природу самого осознавания.
Познакомившись с устойчивым осознаванием, мы все равно часто переключаемся между ним и обычным. Несмотря на различия между ними, оба эти состояния существуют внутри двойственной структуры: есть что-то наблюдающее и что-то наблюдаемое – переживание осознавания, распознающего само себя. Когда эта двойственность исчезает, мы оказываемся в так называемом чистом, или недвойственном, осознавании. Недвойственность – это сущностное качество осознавания, но когда мы говорим о трех его видах – обычном, медитативном и чистом, – то имеем в виду постепенный процесс, который разворачивается от двойственного состояния к недвойственному, от захламленного содержимым ума к уму, все более свободному от привычных реакций и необоснованных суждений о том, как все должно быть. Между этими категориями нет четкой границы, и наше знакомство с чистым осознаванием также обладает множеством градаций. У нас могут быть его проблески или вспышки разной степени глубины и ясности. Я знал кое-что о чистом осознавании. Одна из целей моего ретрита заключалась в том, чтобы укрепить мои отношения с этой гранью реальности, и я надеялся достичь этого, вырвавшись за границы своей повседневной жизни.
