— Пусть так, — легко согласился король, когда гвардеец передал кристалл безмолвному придворному, стоящему в некотором отдалении от трона, — но что это изменит? Когда солдату отдают приказ, его редко посвящают в конечные цели, которые этот приказ преследует. Ваши собратья — джедаи, как и подчинённые им клоны, могли ничего не знать, я охотно в это поверю. Проблема, отвернувшая мой народ от Республики, кроется не в действиях исполнителей, она лежит много глубже и, боюсь, давно стала неизлечимой.

Сила услужливо показывала мне, что Аларик не лжёт, да и в принципе не пытается юлить. Он верил в свои слова, скорбел от тяжести того, что они несут, и вместе с тем оставался непреклонен. Истинный сефи… Вбил себе в голову идею — и готов за неё умереть, до самого конца веря, что прав. И окружение его было таким же. Не столь истово убеждённым, но здесь и сейчас целиком поддерживающим своего правителя.

— Республика существует десятки тысяч лет, — я не пытался повлиять на него Силой. И без попыток было ясно, что личность короля достаточно сильна, чтобы воспротивиться таким поползновениям. Я просто вёл дискуссию. И сейчас это было самым важным. — За это время она множество раз переживала глубочайшие кризисы и эпохи упадка, но каждый раз преодолевала их, становясь лучше и сильнее. Ни одно государственное образование в галактике не может похвастаться такой историей. И до сих пор народ сефи был значительной и важной частью этой истории. Неужели одна сиюминутная проблема стоит того, что отринуть всё это? Ввергнуть ваш народ и целый сектор в пучину жестокой войны, где вы будете вынуждены сражаться даже не за свои идеалы, а за прибыли и вседозволенность криминальных корпораций, стоящих во главе Конфедерации?

— Вы говорите о Торговой Федерации и Набу, в спасении которой когда-то поучаствовали… — вымолвил Аларик после того, как обдумал мои слова. А заодно продемонстрировал свою осведомлённость. — Да, многие в Конфедерации ставят свою выгоду слишком высоко. Но Конфедерация не ограничивается только Нутом Ганреем и ему подобными, — король сефи неторопливо встал, с достоинством выпрямляясь. — Многие годы мы наблюдали за разложением Сената. Ранее это касалось лишь представителей, сейчас же коррупция проникает в каждый угол, затрагивая даже наших политиков. Вы правы, генерал… Тустра долго держала нейтралитет. И, возможно, наше молчание было неверно истолковано вами, как поддержка Республики. Но мы больше не будем молчать. Времена изменились, Республика больше не следует тем идеалам, которые хочет олицетворять. Хуже того — она утратила возможность им следовать. Слишком многие в Сенате уже не мыслят иной жизни и не примут изменений. Смотря на картину с этой стороны — Конфедерация выглядит гораздо предпочтительней для моего народа, ведь как это ни парадоксально, но «криминальные корпорации», как вы их назвали, на деле поступают гораздо честнее политиков Сената. И если берут на себя обязательства, то выполняют их полностью, а не как это было с несчастным Джабиимом или до сих пор есть с миллиардами рабов по всей галактике, на которых лицемерно закрывает глаза республиканский закон. Мы покидаем Республику, и это моё последнее слово.

В зале повисла тишина, которую можно было бы назвать гнетущей, если бы только её гнёт не касался одних только зрителей. В Аларике не было страха или напряжения, он высказал свою позицию и был готов с ровными чувствами принять любой мой ответ, даже самый резкий. Мне даже показалось, что он где-то очень глубоко надеется, что я поступлю именно резко, вплоть до его гибели. Это было странно и в то же время очень похоже на правду.

— Возможно… — я несколько секунд помолчал, позволяя в собеседнике зародиться ростку интереса к моим словам, — ещё не всё потеряно. Выход из состава Республики не означает вступления в войну. Мы всё ещё можем устроить дело так, чтобы тут не пролегла линия фронта. В конце концов, неужели вам действительно хочется встать на сторону тех, кто готов применять геноцид и испепелять целые планеты ради небольшого тактического выигрыша? Сепаратисты уже пошли на это, Ома-Д’ун и Малый Парцелус — лишь начало, и никто не поручится, что завтра биологическое оружие не будет применено на новых планетах, а капитаны кораблей не решат, что исполнение приказа «База Дельта Ноль» — вполне приемлемая плата за победу.

— Боюсь, что сейчас сердца сефи находятся в страхе, — Аларик устало сел, привычно оправив край церемониальной мантии, — и, как ваши люди могли убедиться, они хотят умереть.

— Всё население?! — раздражённый крик от входа прервал размеренное, хоть и мрачное течение нашей беседы. — И всё это — последствия твоего правления, дядя! — через зал стремительно шествовал высокий мужчина, отдалённо похожий на короля. Бежевая мантия с красным шитьём, традиционная сложная, возвышающаяся над головой причёска и упитанный низкорослый помощник. Я бы даже сказал, чрезмерно упитанный, что для сефи изрядная редкость. По всей видимости, нас почтил своим присутствием бывший сенатор Нави, что он и подтвердил своими следующими словами. — Ты должен был позволить мне остаться на Корусанте! У меня были связи, я мог предотвратить всё это!..

— Если бы я был уверен, что ты участвуешь в делах Сената, вместо того, чтобы наживаться на них, я бы не отзывал тебя, Нави, — тон и эмоции Аларика заметно охладились. Если до этого он собирался свернуть нашу беседу на достаточно мягкой ноте, то теперь вектор намерений отчётливо сменился на наискорейшее окончание аудиенции. — Генерал Скайуокер, — подтверждая верность моих чувств, король повернулся ко мне, — я приношу свои извинения, но, боюсь, мы должны закончить разговор. Я сожалею о том, что мы не можем найти компромисс.

— Эти чувства взаимны, но я надеюсь, у нас ещё будет возможность встретиться и всё обсудить. Я искренне не желаю превращать этот мир в поле битвы и вести в этой битве войска на любой из сторон, однако союз сефи с Сепаратистами неизбежно приведёт к этому. Не сейчас, так через год или два.

— Что ж, я могу помочь вам избежать этой необходимости, — губы короля едва заметно дрогнули в улыбке. — Если мой союз с графом Дуку потребует от вас вернуться сюда с войсками, то мой долг — не допустить этого. Вы останетесь здесь — в качестве пленников.

Гвардейцы по команде навели на нас оружие, полностью изготовившись к бою. Я мог бы их всех перебить, да что там, я мог бы разобрать весь дворец по камушку, не расцепляя рук за спиной, но… это не входило в мои планы.

— Мне хочется верить, что вы понимаете все последствия этого шага и, приняв решение, поступили взвешенно. И всё же… это очень смелый шаг, — уважительно склоняю голову. — Надеюсь, нам обоим не придётся о нём сожалеть.

Кивнув взволнованной Обри, отцепляю с пояса рукоять светового меча и протягиваю ближайшему охраннику. Вслед за оружием джедая отправился и бластер офицера. Та же судьба вскоре постигла и невеликий арсенал лекарки.

— Я и так жалею о многом, генерал, — опустил голову Аларик. — И, может быть, буду жалеть о ещё большем, когда всё это закончится.

— Лучше сделать и сожалеть, чем сожалеть о том, что не пытался ничего сделать, — опять сцепляю руки за спиной. Форма определённо стала спусковым крючком для пробуждения старых привычек. — И всё же, мы сами вершим свою судьбу. Нет никого, кроме нас, кто решает, какие поступки нам совершить и какую цену мы готовы заплатить за свои идеалы, — смотрю в тёмные, как и у большинства сефи, глаза короля. — Мы примем ваше заключение. Пусть наши жизни послужат залогом невмешательства Республики в дела Тустры. Можете сообщить на мой флагман, что я сам решил задержаться у вас в гостях. При нужде, я готов подтвердить это в личном сообщении, — ещё один почтительный поклон. — Прошу простить.

Развернувшись, шагаю к выходу, увлекая за собой Обри и вернувшийся на своё место вооружённый конвой. Зал провожал нас мрачной тишиной…

Обри Уин. То же время.

Энакин легко и непринуждённо шагал впереди, словно бы и не замечая вооружённой охраны и косых взглядов служащих дворца. Сегодня он открылся девушке с новой стороны. Не то чтобы Обри раньше не приходилось наблюдать за переговорами, но когда их вёл учитель Сиррус, это никогда не касалось настолько глобальных вещей, да и Энакин… Сложно было представить, что весёлый и чуткий парень, немного рассеянный в повседневной жизни и умудряющийся что-нибудь отчудить даже в разговоре с Верховным Канцлером на глазах у кучи свидетелей (а как ещё назвать тот случай, когда он начал вываливать на правителя Республики свои технические заморочки по поводу истребителей прямо посередине коридора Сената?!), вдруг сможет быть таким жёстким и вместе с тем… дипломатичным, как бы странно это ни звучало. Конечно, Энакин мог становиться серьёзен, и в боевой обстановке его голос, манера речи… даже взгляд, становились совсем не такими, как во время мирных посиделок за чашкой кафа, но и там он всегда успевал ввернуть в приказы что-нибудь такое, что разряжало обстановку и заставляло отпустить напряжение, а тут… Ни одного лишнего слова, ни одной попытки пошутить, будто на его место встал сам Канцлер, держащий напряжённую речь перед Сенатом…