Хейл бросил взгляд в сторону мертвой девушки, лежавшей на диване, и усмехнулся – да ведь он действительно превратился в маньяка, черт возьми! И в этом тоже виновата ОНА!

- Так где, говоришь, мы можем найти Калленов?..

Судьба коварна и сурова,

Её удар настолько скор, Что мы порою не готовы Воздать достойнейший отпор.

В маленькой уютной кофейне витал терпкий аромат кофе, сквозь который пробивались едва уловимые нотки корицы и марципана. Теплый желтый свет от висевшей над столиком лампы отражался в темном проеме окна, по стеклу которого струились дождевые капли, то собиравшиеся в крохотные лужицы, то снова растекавшиеся в стороны, оставляя за собой изогнутую дорожку воды, словно сама природа рисовала на холодном стекле печальную картину осени.

Белла бездумно вглядывалась в сгустившуюся за окном темноту, крепко сжимая в руках чашку горячего шоколада, чтобы согреть замерзшие руки. Веселая болтовня сидевшей напротив Розали, разбавляемая уютным позвякиванием посуды и детским смехом, доносившимся из-за соседнего столика, вызывала у нее блуждающую улыбку и приятное умиротворение, растекавшееся по телу. Единственным, что нарушало гармонию, были «гудящие» от усталости ноги, с которых хотелось как можно быстрее стянуть сапожки на высоченных каблуках, которые Белз так неосмотрительно одела сегодня утром, собираясь помочь Роуз с предсвадебными хлопотами.

Пошевелив пальцами ног, Белла вздохнула и отправила в рот последний кусочек тирамису. Было так удивительно вкусно, что она не удержалась и на секунду зажмурилась от удовольствия.

- Эй, сладкоежка, ты меня слышишь?! – коснувшись ее руки, со смехом воскликнула Розали, перед которой стояла лишь чашка черного кофе.

- Прости, я задумалась, – улыбнулась Белла, переводя взгляд на Роуз.

- Ты, наверное, устала, я сегодня тебя совсем замучила, – виновато протянула та.

- Ну, что ты! Мне все это только в радость! – поспешно успокоила ее Белла. – Обязательно позови меня с собой, когда пойдешь на примерку платья. Думаю, ты в нем будешь восхитительна!

Розали улыбнулась и нетерпеливо поерзала на стуле, ей казалось, что она теперь лишится сна до тех пор, пока не увидит на себе свой свадебный наряд.

Сегодня они с Беллой провели не один час в одном из лучших свадебных салонов Сиэтла, листая увесистые каталоги с платьями. Воистину, чем богаче выбор, тем труднее его сделать! После долгих метаний, терзаний и борьбы с сумасшедшим желанием одеть на себя все и сразу, Роуз остановилась на платье нежного сливочного цвета с удлиненным корсетом, вручную расшитым дорогим фактурным алансонским кружевом «Alencon», обрамляющим и фестончатые края лифа.

Многослойная юбка платья, расширяющаяся книзу, была образована сияющим атласом, из-под которого проглядывали все те же алансонские кружева. Атласный пояс на бедрах венчал юбку и шнуровку сзади изысканной брошью. Подержав в руках образец этого уникального кружева, Розали влюбилась в него раз и навсегда, отбросив в сторону последние сомнения.

- Спасибо, Белз! Даже не знаю, что бы я без тебя делала! – благодарно прошептала Розали. – Эсми и так вся с ног сбилась, а Элис вот-вот родит, так что ей не до меня. До свадьбы осталось меньше месяца, а у нас и половины не сделано.

- Рене обещала приехать на следующей неделе, – успокоила ее Белла. – Энергию моей мамочки бы да в мирных целях!

- Думаешь, я ей понравлюсь? – немного помолчав, все же решилась поделиться Роуз тем, что с каждым днем, приближающим знакомство со свекровью, она волновалась все сильнее и сильнее.

- Конечно, понравишься! – ни секунды не сомневаясь, ответила Белз. – Она уже заочно влюблена в тебя по восхищенным рассказам Эммета.

За последнее время Розали сильно изменилась, сейчас в ней не осталось и следа от той мрачной девушки, с которой полгода назад познакомилась Белла. Она оттаяла, как оттаивает природа после долгой зимней стужи, и сейчас настала пора цветения – расцвета ее женственности.

Как-то Эдвард с чуть грустной улыбкой на лице сказал Белле, что Роуз все больше напоминает ему их мать: энергичную, веселую, чуть эксцентричную женщину, готовую обнять и согреть жаром своего сердца, кажется, весь мир. Впервые в жизни Розали была так счастлива, и это счастье сквозило в каждом произнесенном ею слове, в каждом взгляде и улыбке.

- Я постараюсь не разочаровать Рене. В любом случае, она живет далеко от нас, так что ей не придется терпеть мое присутствие слишком часто, – нервно рассмеялась Роуз.

- Не говори глупостей, – одернула ее Белла и произнесла по слогам: – Ты ей по-нра-вишь-ся!

Розали кивнула и, допив из чашки уже остывший кофе, жестом подозвала официантку.

- Ну, что? Поедем домой? – спросила она у Беллы.

- Да, уже поздно, – Белла выпрямила спину и потерла ноющую поясницу.

- Если через три недели будут все так же лить дожди, то мне придется выходить замуж не в платье, а в водолазном костюме, – усмехнулась Роуз, когда они, расплатившись, вышли из кофейни.

Ноябрь принес с собой холодные ливни, вот уже неделю терроризирующие жителей Сиэтла, затихая лишь на краткие часы только для того, чтобы набраться сил и с новой мощью обрушиться на город. Прохожие почти по щиколотку тонули в бурлящем потоке воды, с которым не успевали справляться дождевые сливы. Сиэтл походил сейчас на одну гигантскую лужу.

Чуть ниже по улице на противоположной стороне виднелась неоновая вывеска ресторана «luna tutta Italia», призывно сверкающая таинственными голубыми и сиреневыми огнями.

- Эдвард уже там, – взглянув на наручные часы, как бы между прочим заметила Белла.

- Нет, прости, я туда не пойду, – поняв, к чему та клонит, покачала головой Розали. – Я устала, и у меня насквозь промокли ноги, да в таком виде нас туда и не пустят. Лучше поедем к нам домой и подождем Эдварда там.

- Ты права, – согласилась с ней Белз, кинув тоскливый взгляд на свои джинсы, забрызганные грязью.

- Эдвард собирается увольняться из ресторана, – вдруг заговорила Роуз, когда они проехали в молчании большую часть пути.

- Почему?! – разочарованно протянула Белла, для которой эта новость стала полной неожиданностью. – Он мне ничего об этом не говорил.

- Эдвард и мне не сказал бы, если бы я сама из него это не выпытала. Просто я знаю, как он ненавидит играть и петь на публике, тем более за деньги. Мой брат никогда бы не устроился в этот ресторан, если бы не испытывал необходимости в деньгах. Сейчас финансовых трудностей у него нет, поэтому логично было предположить, что он уволится оттуда.

- Так странно, – задумчиво проговорила Белла, вглядываясь в дорогу сквозь поток дождя с силой бьющего в лобовое стекло, – оказывается, я еще много не знаю об Эдварде.

- У тебя вся жизнь впереди для того, чтобы изучить его вдоль и поперек, – улыбнулась Розали. – А музыка для него всегда была чем-то особенным, каким-то таинством, и уж точно никак не способом заработка. В детстве он мог часами просиживать за роялем или в обнимку с гитарой, но стоило маме попросить его сыграть для гостей, которые в нашем доме были не редкостью, как у моего братца тут же находилась целая куча дел и сотня отговорок, лишь бы увильнуть.

- Но почему Эдвард не сказал мне и тебе не хотел говорить, что собирается уволиться из ресторана?

- Он просто поставил бы всех перед свершившимся фактом: в этом весь Эдвард, не привыкший с кем-то советоваться, все и всегда решающий сам. Это было заложено в нем с самого рождения и проявлялось во всяких мелочах, даже когда он был еще мальчишкой, а все пережитое возвело это его качество в квадрат, превратив моего брата в типичного волка-одиночку. Ему не просто измениться, хотя с твоим появлением он и стал пытаться – я это вижу, – Розали на минуту замолчала, словно раздумывая над тем, продолжать или нет, а затем снова заговорила: – Если хочешь знать мое мнение, то Эдвард никогда не изменится, всегда будет единолично принимать все важные решения, и, оставаясь с ним, ты должна понимать это, быть готовой к тому, что во многом тебе придется просто следовать за ним, куда он – туда и ты. Не каждая женщина способна на это, вот я, например, так не смогла бы.