– Вы сегодня какие-то странные. Все в порядке? – взволнованно поинтересовалась Рене. Мы с женой быстро переглянулись, сидя напротив друг друга в креслах, и синхронно кивнули. Хотя на самом деле все было далеко от нормальности. – Как скажете, – то, что она нам не поверила, слышалось отчетливо. – А что с беременностью? Теперь мы требуем подробностей. Все в порядке? У тебя отекают ноги, милая? – спросила Рене, повернувшись ко мне.

– Да, – кивнул я, припоминая жалобы Беллы на ставшую тесной обувь.

– Нет, – одновременно со мной возразила жена.

– Но в любимые сапоги мои ноги больше не влезают, – с нажимом произнес я, удивленно взглянув на нее.

– По правде сказать, они всегда были узковаты, – сквозь зубы пробормотала она, растянув губы в неестественной улыбке.

Я уже хотел было спросить, по какой же тогда непостижимой причине Белла так их любит, но вовремя прикусил язык, обратив внимание на лицо моей матери, вытянувшееся от изумления.

– А что показывают анализы? – после небольшой паузы возобновила допрос Рене, обратив на меня до крайности настороженный взгляд.

– Эээ… Я как бы… – если исходить из того, что вода – питательный элемент для жизни, то мой мозг сейчас напоминал больше пустыню Атакама,*** то есть был мало способным к какой-либо жизнедеятельности, не говоря уже о связных мыслях. Да и не знал я никаких подробностей о протекании беременности своей жены. Мне было достаточно той информации, что все идет своим чередом, без осложнений, а рожать она будет в начале января. Хотя о том, кто теперь в сложившейся ситуации даст жизнь нашему ребенку, я старался не думать. Посмотрев на Беллу, я мысленно умолял ее прийти мне на помощь. Приняв довольно самоуверенный и даже в некотором роде победный вид, Белла стала медленно, подбирая каждое слово, отвечать на вопрос Рене. Хотя это была не совсем та помощь, на которую рассчитывал. Я бы больше обрадовался принесенным ею справкам, медицинской книжке и прочим бумажкам. Пусть бы наши матери изучали их весь оставшийся вечер.

– Результаты анализов нам еще не известны, Белла их сдавала в последний раз совсем недавно. Двадцать девятого числа будет плановый осмотр у гинеколога, там все и выяснится. Но думаю, что никаких проблем нет, – самодовольство сошло с лица любимой с такой же скоростью, с какой четыре пары озадаченных глаз повернулись в ее сторону.

Все прекрасно знали, как я отношусь к нюансам беременности, считая все интимные подробности исключительно женским делом. А я в свою очередь знал, что никому из присутствовавших в комнате женщин моя позиция не нравилась, но устав бороться, они оставили меня в покое. Поэтому Белла в моем теле, проявившая сейчас осведомленность в этом вопросе, вполне могла претендовать на звание «Внезапность года». Пока все перекидывались удивленными взглядами, я обдумывал другое. Гинеколог? Это она серьезно? А если до тех пор ничего не встанет на свои места? Что делать в таком случае? Если откажусь, Белла меня убьет, да и если прием запланированный, значит, это обязательная процедура перед родами, которые должны наступить уже совсем скоро. Черт, ну я и вляпался!

Из этих угнетающих мыслей меня вывел вновь зазвучавший мой голос. Видимо любимая, оценив ситуацию, поняла, что нужно как-то выкручиваться, потому что странностей уже и так накопилось предостаточно:

– Белла вчера рассказала мне об этом, попросив отвезти ее на прием, – выглядело это более или менее правдоподобно, учитывая, что на ближайший месяц я специально взял отпуск, чтобы помогать жене, к тому же с таким животом передвигаться самостоятельно очень сложно даже по дому, не говоря уже о больших расстояниях. Теперь-то мне это прекрасно известно, как говорится, из собственного опыта. Вероятно, удовлетворившись таким ответом, родители вновь расслабились, и дальше разговор потек в более безопасном направлении.

Когда все домашние дела, от которых меня великодушно отстранили, были переделаны, и уже ничего не напоминало о прошедшем праздничном обеде, плавно перетекшем за разговорами в вечернее чаепитие, я вдруг почувствовал себя неважно. Спина ныла, голова кружилась, а на лбу выступила испарина, было неимоверно душно и жарко, словно у меня поднялась температура. Заметив мое удручающее и, в целом, паршивое состояние, все собрались вокруг меня, решив срочно звонить в скорую помощь, но Белла оборвала все эти идеи, когда я уже готов был отдать себя на волю судьбы и в руки врачей, которых панически боялся с самого детства.

Распахнув крепко сжатые до этого веки, я уставился на жену. Та, раздраженно вздохнув, заставила родителей посторониться и помогла мне встать на ноги. Успокоив собравшихся, Белла, что называется, взяла меня на буксир и поволокла в нашу спальню. Как же низко чувствовать себя таким беспомощным и жалким, нуждающимся в чей-то помощи. Уложив меня на постель, Белла начала задавать вопросы о моем состоянии: какие ощущения, где и как болит, или же просто давит – и так до бесконечности. Сложив в голове полученные ответы, она облегченно выдохнула, после чего стянула с меня чулки, которые, к слову, утром были натянуты на меня ею же, так как я отказался даже притрагиваться к этим – компрессионным, кажется – элементам дамского туалета. Недостаточно, что ли, для меня прочих унижений мужского достоинства? Перевернув на бок, жена расстегнула молнию сзади и помогла снять платье, подала мне ночную сорочку, которую я, поморщившись, натянул на себя и со вздохом откинулся на подушки. Пока пытался собрать мысли в кучу, Белла подошла к окну и немного приоткрыла его, чтобы небольшой поток свежего морозного воздуха проник в комнату.

– Что со мной творится? – приложив все свои усилия, спросил я. Белла снова вернулась к кровати и натянула одеяло до моего подбородка.

– Укройся поплотней, чтобы не замерзнуть. Я улажу все вопросы с родителями и вернусь, – прошептала она, глубоко вздохнув. – Ничего страшного с тобой не происходит. Это от переутомления, сегодня был непростой день. Нужно отдохнуть, поспать. Все будет хорошо, – бросила Белла напоследок и направилась к двери.

– И часто с тобой такое бывает? – поинтересовался я, ругая себя за, возможно, недостаточную внимательность к жене.

– Бывает. Но ты, к сожалению, всегда волновался больше о том, что тебе приходится выполнять какие-то мои просьбы. Я не сержусь, Эдвард. Отдыхай, я скоро вернусь, – и Белла вышла, осторожно прикрыв за собой дверь. В гостиной сразу же зазвучали приглушенные голоса, под которые я, видимо, довольно быстро заснул, потому что любимую в тот вечер так и не дождался.

***

Наутро я чувствовал себя не многим лучше, причиной чему были оставшееся на своих местах положение вещей и бессонница. Без проблем заснув вечером, я проспал недолго и всю оставшуюся ночь крутился в кровати, пытаясь устроиться поудобнее, но любимые мной позы сна на спине и животе стали теперь недопустимы, поэтому пришлось переворачиваться с одного бока на другой. А вот Белла, кажется, впервые за долгое время выспалась, чему не помешала даже моя непрекращающаяся возня на другой половине кровати.

Начало дня прошло довольно неплохо, несмотря на мое брюзжание, хотя я честно старался его поумерить. Но удивляло меня то, что никто не обращал на такое поведение особого внимания, будто так и должно быть.

После обеда Белла проводила наших родителей в аэропорт. Дела не ждут, а заранее купленные билеты уже не поменять. С одной стороны, я был несколько расстроен этим фактом, потому что виделись мы не так уж и часто из-за того, что жили на разных концах страны. С другой же – я мысленно ликовал, что мы с Беллой останемся одни наедине со своей внезапно возникшей проблемой, а градус напряжения в нашем доме немного спадет. От этих противоречивых чувств я, внезапно для самого себя, разрыдался, как девчонка, на плече у Карлайла, когда мы прощались. Совершенно позабыв, что именно девчонкой сейчас и являюсь, я застыдился этих слёз и попытался хоть как-то их сдержать, отчего они только усилились. Пока мой плач не спровоцировал эмоциональный порыв у остальных женщин, Чарли с Карлайлом заботливо погладили меня по спине и, пообещав приехать после рождения внука, вытолкали Рене с Эсми за порог и вышли сами, захлопнув за собой дверь. Я остался в пустой квартире, безуспешно пытаясь взять себя в руки. Моя мужская гордость в очередной раз испытала сокрушительный удар под дых.