****
В восемь утра Степан Николаев (мужчина тридцати двух лет от роду, в самом расцвете сил) уже не спал. Нет, ему не надо было торопиться на работу, ввиду отсутствия таковой. Причина была банальна – обычный «сушняк», ставший уже привычным за последний месяц, но от того не менее мучительным. Губы слиплись и потрескались, во рту стоял мерзкий привкус. Кошек в его доме не водилось, иначе они бы умерли от голода. Сам он уже около месяца нормально не питался, только закусывал. Несмотря на отсутствие в доме кошек, складывалось ощущение, что во рту они у него всё-таки побывали, и оставили там следы своей жизнедеятельности.
«И когда только успели? Наверное, рот открывал, когда храпел…» – скрипели мысли в голове Стёпы. Там, казалось, поселились бешеные дятлы, которые искали выход наружу, и яростно долбили черепную коробку изнутри, раскалывая её с каждым ударом, но не оставляя видимых следов. Когда эти пернатые там поселились, тоже оставалось загадкой, как и то, когда они это временное жилище покинут. Мысли были вязкими, словно мёд и путанными, словно леска старого спиннинга. Даже думать было больно, да и особо не о чем. Зачерпнув кружкой воды из алюминиевого бака (подумывал уже сдать в приёмный пункт, но из чего потом воду пить?), он жадно выпил прохладный «нектар», взял самосад с обрывком газеты, и вышел на улицу. От прохладной воды, дятлы стали долбить пореже, но занятия не прервали. Наверное, один из них устал, сейчас отдохнёт, и присоединится к остальным. Стёпа сел на лавочку перед домом, запахнул ватник без пуговиц, и стал мастерить самокрутку…
Работы в деревне не было, надо было искать «шабашку». Можно было бы вскопать кому-нибудь огород, но с похмелья это очень тяжело, а другого источника заработка он не придумал. Летом он работал пастухом, но сезон закончился, и Стёпа размышлял, что же делать дальше. По соседству с его домом, участок был огорожен забором из металлического профиля. Старый дом уже не был пригоден для жилья, новый хозяин планировал построить новое жилище. Фундамент был залит ещё весной, может, кладку начать строить надумает… Иногда «дачник» давал немного «на поправку здоровья», да на курево, но злоупотреблять его щедростью не стоило, лучше попросить поработать у него на стройке дома. Вчера «дачник» сказал, что с утра поедет рыбачить и вернётся к вечеру. «Может, за охрану его тачки на «пузырь» даст?» – надеялся Степан. Машина была не иномарка – ВАЗ 21110, но мало ли что… Вот Стёпа и сел охранять «тазик» соседа, благо, погода была не по-октябрьски теплой и солнечной.
Вдруг он увидел, что по дороге (точнее, по тому, что от неё осталось), огибая ухабы и колдобины, пыхтя и обливаясь потом, едет на велосипеде незнакомый мужик. Круглое лицо незнакомца покраснело от натуги, по вискам текли ручейки пота. Одет мужчинка был явно по-городскому: тёмно-синий костюм «с отливом», светло-синий галстук в красную полоску. Лакированные туфли и брюки до колен были в дорожной пыли. «Явно городской, и не спортсмен. Сразу видно, что на велосипед он сел не с целью покататься и вспомнить спортивную молодость», – думал Степан, глядя на усилия городского пижона, выбивающегося из сил и явно привыкшего ездить за рулём авто, а не на двухколёсном транспорте с мускульным приводом. Пижон остановился напротив Степана, спрыгнул с велосипеда и встал, согнувшись и отдуваясь.
– Здорово, мужик! – поприветствовал аборигена Умановский, едва отдышавшись.
– Мужики в тайге на зоне лес валят, – вместо приветствия лениво ответил Степан. Незлобно, просто по привычке. Степан сам не бывал «у хозяина», но знал, что приветствие должно звучать иначе. Да и чужака сразу на место надо ставить, пусть «фильтрует базар» сразу, а то – «ишь, вырядился». Тут тебе – не город, тут законы свои.
– Извините… Ээээ… Я хотел сказать, приветствую, уважаемый! – Умановский сначала опешил от дерзости аборигена, собираясь показать ему всесильную «ксиву», но потом вовремя понял, что эту красную книжечку ему могут и засунуть… Не в том он сейчас положении, чтоб гонор показывать. Вот если бы он сидел в своем кабинете, то этот гнусный тип, находясь перед ним, имел бы бледный вид, а потом и место возле параши. Как говорится – был бы человек, а статья найдётся. «Главное сейчас – добыть колёса, а с «ватником» позже разберусь», – думал Умановский, краснея от неудобства ситуации и собственной беспомощности перед неизвестным хамом.
– Ваша машина, уважаемый? – как можно вежливее спросил он у аборигена и указал на «десятку».
– А то чья, же? – внезапно для самого себя, ответил Степан.
Собственного транспорта у Степана никогда не было, водительских прав тоже. Навыков управления авто у него тоже не имелось. Единственный раз, когда он (естественно, пьяный) сел за руль «убитой шестёрки» троюродного брата, окончился плачевно для автомобиля – лесную грунтовую дорогу внезапно перебежало дерево, и Стёпа сбил вековой дуб. Больше он ни на какой транспорт, кроме гужевого и велосипедного, не садился.
– Вы можете продать мне колёса? – озадачил Степана визитёр.
Стёпа задумался. Машина-то не его, как бы от «дачника» по лицу не получить… Хотя, «дачник» приедет только к вечеру, а Степа скажет, что «не при делах», ничего не видел. Да и колёса у «десятки» почти «лысые», владелец авто как-то ему говорил, что пора их менять.
– Десять тысяч! – нагло завысил Степан цену «лысой резины» ровно вдвое. Комплект новых колёс стоил около пяти тысяч.
– Но они же «лысые»! – попытался было возмутиться Умановский.
– Ты и сам – не Киркоров, – совсем уже обнаглел Степан, глядя на плешь на голове Умановского, и явно над ним издеваясь. Тот покраснел ещё больше, но сдержал эмоции.
– Дам восемь тысяч и литые диски с пробитыми колесами, – сделал над собой усилие Умановский, отчаянно нуждаясь в приобретении хоть каких-нибудь колёс. Отчет – это святое, «сверху» так «по шапке дадут», что и вылететь можно. И машину в деревне оставлять опасно.
– Идёт, – согласился Степан. – Тащи свои колёса на дисках, и домкрат с «балонником». Жена ключи от машины с собой в город увезла, вернётся не скоро, – нагло врал Степан, уже окончательно войдя в роль владельца вазовского авто. Умановский кивнул и вернулся через пятнадцать минут. Его велосипед вилял из стороны в сторону, так как на багажнике находился домкрат и «балонник».
– А где колёса? – задал Степан логичный вопрос.
– А вы можете сами поменять колёса? – спросил в ответ Умановский. Сам он никогда колёс не менял, все делали за него работники СТО, причем бесплатно.
– Пятьсот рублей, – жадность Степана росла на глазах. Ещё вчера он готов был вскопать десять соток огорода лопатой за эту же сумму, а сегодня требует столько же за десять минут работы. Но, по пижону было видно, что колёса ему очень нужны, а сам он вряд ли их сможет поменять.
– Хорошо, – сник Умановский, доставая купюру.
Степан как можно быстрее («дачник» может вернуться и раньше, а это может плохо кончиться) снял колёса, подставив на их место кирпичи.
– Готово, давай деньги, – сказал Степан.
– А как же я их повезу? Да и с моей машины ещё надо снять и эти на их место поставить, – удивленно спросил Умановский, но деньги все же отдал.
Степан на секунду задумался. Восемь тысяч у него уже в кармане, и ему «до фонаря», как этот тип потащит колёса. Но и диски тоже можно продать, тем более, литые. И снятые им колёса следовало убрать как можно быстрее…
– Я сейчас, – бросил он пижону, и направился к старому знакомому, Михалычу, жившему через пять домов по той же улице.
– Михалыч, дашь свой «Мерс» в магазин сгонять? – попросил он у высунувшегося из окна заросшего седой щетиной деда.
– Пешком лень уже? Ноги не держат? – «подколол» его Михалыч.
– Быстрее надо. С меня «пузырь», – «растянул лыбу» Степан.
– Ух ты! Никак, клад нашёл? – удивился дед.
– Типа того. Эльфы и гномы принесли, – отшутился Стёпа.
– Лишь бы не белочка, – поддержал шутку Михалыч.
Они и не догадывались, что виной всему происходящему именно она. Не лесной зверёк с пушистым хвостом, из волос которого делают кисточки для художников. И не «белая горячка» (а точнее – алкогольный делирий), но «Белочка с лимоном» имела прямое отношение к пробитым колёсам и последующим событиям. С согласия Михалыча, Стёпа сел в телегу с уже запряженным в неё мерином по кличке «Мерседес», после чего приехал к своему дому и погрузил в телегу колёса.
