Всякий разум, рано или поздно, Ищет соль земного бытия, И с добром, насколько есть возможно, Жаждет правды истины сия. Очень важно для ума и сердца, Познавая суть мирских вещей, Приоткрыв себе познанья дверцу, Выбрать истину, минуя сеть страстей. На земле дорог великих много, К истине ведёт всего одна. «Многие пойдут и не возмогут», [3]Хоть дорога верная пряма. Каждый день, сражаясь, как на фронте, Выбор совершая непростой — С истиной стоять на эшафоте Либо с ложью мы на пир с толпой. Год за годом, сквозь мороз и грозы, Встретим время мудрости седой. Уж не теми, кто лелеял в сердце грёзы, Теми, кто испытан Богом, сатаной. II. Ложь Ложь змее подобна ядовитой — Опьяняя разум, словно ром, Здесь детей рождает плодовито, В страстном сердце для неё уютный дом. Ложь всегда скрывает первородство, И стремится к власти не шутя, Скрыв под личиною добра – уродство, Бурей в тишине вертя. Та всегда на истину клевещет, А про себя: «Смотрите, я свята!» В бой за собой кровавый мечет: За эту «правду» жизни не щадя. Вот у неё готовы сладки речи — У лжи всегда медовые уста, Ловко выплетая словом сети, Толпы за собою вдаль маня. Реки, как всегда, польются крови, Вновь у руин окажутся умы, И у разбитого корыта вновь мы, И позабыто снова: кто же мы? III. Истина Истина без цвета и без вкуса, Как вода из чистого ключа. Этим и целебна, и могуча, С силою великого Врача. Истина скромна и бескорыстна, Сердцем чистым можно лишь её понять, Взором трезвым ясно заприметить, Тайну эту тишиной объять. Ей не нужны крестовые походы — Меч и огонь для истины вредны. Молвит тихо: «Спрячьте меч свой в ножны, [4]Крепитесь в Истине и будьте ей верны». Истина не бьёт, не унижает, В ней прибежище любви находят все, Молча горько лишь она взирает, И за всех распята на Кресте! Истина не тлеет, не стареет, Лишь порой на три денька уснёт, В третий день с собою воскрешает Тех, кто дорогой истины идёт. IV. Цель
Цель у лжи всё та же, как и прежде, В раю однажды к людям приступив, Сладко предвещая вкус надежды, Язвою смертельной наделив. С тех времён и даже и доселе, Пьянствуя тщеславною мечтой, Богом все мечтают стать без Бога, Духом породнившись с сатаной. Фейерверком, миражом и дымом, Одурманив ложной красотой, Незаметно тянет к краю бездны, В небо путь закрыв для всех собой. Чтоб лишить сынов святых наследства, Добрый отчим знает, что творит: Сбросит их в отчаяния бездну, Чтоб на веки в бездне затворить. V Цель у Истины всё та же, как и прежде, В раю Адама сладком поселил, Чтобы он его хранил в надежде, Мудрым сердцем верность сохранил. Несмотря на множество падений, Злобы, клеветы и суеты, Бог добра желает падшим детям, Позволяет называть себя на «ты». Чтобы люди, просветившись светом, Божьей истины, любви и простоты, Подвизались в подвиге с ответом, С отраженьем Божьей красоты. Вот в таком святом союзе с Богом, Обновив гармонию души, Человек обожится простором Необъятной Божьей высоты. Чтоб вкушая дара бесконечность, Божью власть сыновнюю познать, Навсегда шагнуть из века в вечность, Глубину бессмертья осязать! г. Шяуляй 2013 г., Литва Повар В одной обители святой, На свете коих есть немало, Трудился повар непростой, В нем кровь восточная витала. Приятен был для всех душой, Готовил славно, пек хлеба, Как он дружил с одной мукой — Никто, наверно, никогда: Блины, пирог и каравай, Кулич пасхальный – все прилично, Что хочешь, право, называй, Без книги стряпал на «отлично». Веселый был, шутить любил, Поговорить без злобной речи, И словно овощи тушил — Он меру знал у жаркой печи. Недавно вдруг оповестили, Что нет его – лежит в земле, И в путь последний проводили, Не сообщили только мне — В отъезде был я далеко. Он мне не родственник, конечно, Но грустно стало все равно — Душа ушла его навечно. Поплелся в храм, поставил свечку И панихиду заказал, Присел на лавку у крылечка — Беседы наши вспоминал. Как мы сидели в этом месте, Вели о жизни разговор И обсуждали мира вести, Злу присуждая приговор. Спросил его: откуда родом? И к Богу как, скажи, пришел? – Родился я и жил с народом, Что с Моисеем перешел Чрез дивное чермное море, Блуждая после сорок лет, Смиряясь перед Богом в горе, Стремясь вселиться в новый свет. Я в Белоруссии родился И перед самою войной Нежданно вдруг осиротился, Покинул сразу дом родной. У тети дальней поселился В селе под Минском небольшом, С её семьею сразу слился, Учиться в школу там пошел. Пришла война, а мне тринадцать, Фашист повсюду и беда. Ребят согнали нас пятнадцать Копать у леса, как всегда, Копать глубокую траншею, Убитых после засыпать. Ведут кого-то, я бледнею, — Евреев смертушку вкушать. Они в селе соседнем жили Общиной целой и раввин. Поставили. Трясутся жилы. Вдруг немец вышел к ним один И поманил раввина пальцем, Промолвил: «Го-во-рит им слово!» Всех осмотрел огнем-румянцем, Конфеты дал девчушкам, мальцам И позади раввина встал. Я про учителя подумал: Что в сердце он своем искал, Что ценное возьмет оттуда И слово, словно бриллиант, Сверкнет бесценною строкою. Но громом грянул арестант, Блеснул, как молнией, стрелою: «Друзья мои, отцы и братья! Беда пришла к нам неспроста, Из древности идет ненастье, Идет от Божьего перста, Что там когда-то наши предки Распяли Божьего Христа. Отсек за это наши ветки Отец от Божьего ствола. И пусть сегодня нашей кровью Крестимся в Бога и Христа, Прости же нас, прими с любовью Ты наши души в Небеса». Нажал курок стоявший сзади — И резво пуля пронеслась. Раввин упал, лишь кудрей пряди Играли с ветром, не боясь. А взгляд его унесся в дали, В которых вечность отыскал, Как будто там его встречали, И сам Господь пред ним предстал. Свистели пули, плоть вздымая, Взлетая, падали тела, Собою яму заполняя, Я в страхе закрывал глаза. Уж сколько лет прошло оттоле, Но не забыть мне ту войну И тех умерших поневоле, Забыть раввина не могу. Его своим считаю крестным, |
