Видный деятель коммунистической партии и Коминтерна Виктор Серж, которому удалось избежать сталинских репрессий, оказавшись за границей, отмечал: «Что остается от Октябрьской революции, если каждый рабочий, который позволяет себе требование или критическую оценку, подвергается заключению? Ноль. После этого можно устанавливать какое угодно тайное голосование». Действительно, на тайное голосование не посягнул и Гитлер. Правящая партия СССР есть монопольная машина бюрократии, которой поистине есть что терять и ничего больше завоевывать; «питательную почву» она хочет сохранить только для себя. К тайному голосованию Сталин вынужден прибегнуть, чтобы хоть отчасти очистить госаппарат от разъедающей его коррупции. Американскому корреспонденту Говарду Сталин заявил: « У нас немало учреждений, которые работают плохо… Тайные выборы в СССР будут хлыстом в руках населения против плохо работающих органов власти».

Как оказалось, в условиях тоталитарного режима никаким хлыстом в руках населения против бюрократического аппарата тайное голосование не стало. Ни при Сталине, ни при всех его наследниках. Кандидатов в депутаты различного уровня назначала номенклатура партии. Иных вариантов не существовало. За неявку на выборы при Сталине человека отправляли в концлагерь, при Хрущеве-Брежневе - всячески ущемляли на предприятии, увольняли с работы и т.п.

Упраздняя советы, отмечает Троцкий, новая конституция растворяет рабочих в общей массе населения. Политически советы давно уже потеряли свое значение. Первая забота советской бюрократии – отделаться от рабочих и красноармейских советов в условиях ее растущих привилегий. Что касается свобод и демократии, провозглашенных в конституции, то они насквозь пропитаны духом узурпации и цинизма. Юридически закрепляя абсолютизм «внеклассовой» бюрократии, новая конституция, делает вывод Троцкий в своей книге «Преданная революция», создает предпосылки для возрождения нового имущего класса. Как оказалось, он не ошибся.

Куда идет СССР?

Каста выскочек подбирает себе вождей, которые способны защищать их интересы и привилегии, т.е. бюрократии. В этом секрет успеха Сталина.

В условиях национализированного хозяйства качество предполагает демократию производителей и потребителей, свободу критики и инициативы, т.е. условия, несовместимые с тоталитарным режимом страха, лжи и лести.

Древний философ сказал, что отцом всех вещей является спор. Где свободное столкновение идей невозможно, там нет и творчества новых ценностей. Правда, революционная диктатура по самой сути своей означает суровые ограничения свободы. Но именно поэтому эпохи революций никогда не были непосредственно благоприятны для культурного творчества: они только расчищали для него арену. Диктатура пролетариата открывает человеческому гению тем более простора, чем более она перестает быть диктатурой. Социалистическая культура будет расцветать только по мере отмирания государства. В этом простом и непреклонном историческом законе заложен смертельный приговор, по мнению Троцкого, для нынешнего политического режима СССР.

Все более назойливое обожествление Сталина является, при всей своей карикатурности, необходимым элементом режима. Бюрократии нужен неприкосновенный суперарбитр, первый консул, если не император, и она поднимает на своих плечах того, кто наиболее отвечает ее притязаниям на господство. Сталин есть персонификация бюрократии: в этом и состоит его политическая личность. Сталинский режим, который возвышается над политически атомизированным обществом, опирается на полицейский и офицерский корпус и не допускает над собою никакого контроля, представляет явную вариацию бонапартизма нового, еще не виданного в истории типа.

Подавление советской демократии всесильной бюрократией, как и разгром буржуазной демократии фашизмом, вызваны, считал Троцкий, одной и той же причиной: промедлением мирового пролетариата в разрешении поставленной перед ним историей задачи. Сталинизм и фашизм, несмотря на глубокие различия социальных основ, представляют собой симметрические явления. Многими чертами своими они убийственно похожи друг на друга. Победоносное революционное движение в Европе немедленно же потрясло бы не только фашизм, но и советский бонапартизм. Поворачиваясь спиною к международной революции, сталинская бюрократия по-своему права: она лишь повинуется голосу самосохранения.

Противовесом бюрократии с первых дней советского режима служила партия. Если бюрократия управляла государством, то партия контролировала бюрократию. Историческая роль фракции Сталина состоит в том, что она подчинила партию ее собственному аппарату и слив последний с госаппаратом. Так создался нынешний тоталитарный режим. Победа Сталина тем именно и была обеспечена, что он оказал бюрократии эту немаловажную услугу.

В течение первых десяти лет борьбы Левая оппозиция не переходила с пути идейного завоевания партии на путь завоевания власти против партии. Лозунг ее гласил: реформа, а не революция. Однако бюрократия уже в то время готова была на любой переворот, чтоб оградить себя от демократической реформы.

На объединенном пленуме ЦК и ЦКК (Центральной Контрольной Комиссии) 23-26 октября 1926г. Троцкий заявил по адресу Сталина: «Генеральный секретарь выставляет свою кандидатуру на пост могильщика революции». Сталин побледнел, потом покраснел, затем поднялся и покинул зал заседаний, хлопнув дверью. Большинство членов Политбюро и ЦК обвинило Троцкого в необоснованных обвинениях по адресу Сталина. Однако, на мой взгляд, Троцкий оказался прав.

В 1927г., когда борьба вошла в особенно острую стадию, Сталин заявил на заседании ЦК, обращаясь к оппозиции: «Эти кадры можно снять только гражданской войной».

Непрерывные чистки партии и советских организаций имеют задачей, отмечает Троцкий в своей книге «Преданная революция», воспрепятствовать недовольству масс найти членораздельное политическое выражение. Но репрессии не убивают мысль, а лишь загоняют ее в подполье. Сыск и донос разъедают общественные отношения насквозь. Своих противников бюрократия неизменно изображает врагами социализма. При помощи судебных подлогов, ставших нормой, она подкидывает им любое преступление по собственному выбору. Под ультиматумом расстрела она исторгает у слабых ею же продиктованные признания и полагает затем эти свидетельства в основу обвинения против наиболее стойких своих врагов.

Некий Петров, член партии с 1918г., участник Гражданской войны, впоследствии советский агроном и участник правой оппозиции, бежавший в 1936г. из ссылки за границу писал в либеральной эмигрантской газете: «Левые?... Психологически – последние революционеры. Подлинные, горящие. Никакого серого делячества, никаких компромиссов. Люди – прекрасные. Но идиотские идеи… Мировой пожар и прочий бред…».

Именно этих «последних революционеров, подлинных, горящих», полковники и генералы ГПУ привлекают в интересах империализма за… контрреволюционную деятельность. Газета «Правда» 5 июня 1936г. писала: «Несмотря на уничтожение классов классово враждебные социализму силы не примирились со своим поражением. Борьба продолжается. Остатки контрреволюционных групп, белогвардейцев всех мастей, особенно троцкистско-зиновьевской… Твердой рукой мы будем и впредь бить и уничтожать врагов народа, троцкистских гадов и фурий, как бы искусно они не маскировались». Молотов в январе 1936г. на сессии ЦИКа заявил, что «злейшие враги» вербуются из числа тех, кто всю жизнь боролись за социализм, начиная с ближайших соратников Ленина, как Зиновьев и Каменев.

Меч диктатуры, разивший ранее тех, которые хотели восстановить привилегии буржуазии, направляется сейчас против тех, которые восстают против привилегий бюрократии. Удары падают не на классовых врагов пролетариата, а на пролетарский авангард. ГПУ, когда-то вербовавшееся из особо преданных и самоотверженных большевиков, составляет ныне наиболее деморализованную часть бюрократии.