Чтобы избежать эффекта спонтанности, который обижал жену и наводил ее на мысли о моих изменах, я стал планировать поездки – говорил Ане, что через неделю, скорее всего, уеду на переговоры. «Куда?» – интересовалась жена, и я называл город, а потом наступал момент отъезда, и я понимал, что хочу уехать в другое место, и менял маршрут, и чувствовал себя нашкодившим подростком. Эта необходимость – заранее сообщить жене, затем уехать именно в этот день, и тайная смена маршрута – все это снижало градус радости, замусоривало чистоту ощущения иной реальности.

Если честно, подозрения жены не были беспочвенными. В моей жизни были другие женщины. Но я не соврал: я никогда не ездил с любовницами в эти медитативные автомобильные поездки. Летал за границу – да. Встречался в люксовых отелях и в мастерских знакомых художников – да. Но в машине, несущейся по анизотропному шоссе, я всегда был один.

С Аней мы учились в одном классе престижной киевской школы на Печерске. Отцы наши работали на ответственных должностях в ЦК Компартии Украины и были в товарищеских отношениях. Мама моя была ведущим специалистом по газодобыче, Анина – художница. Этим можно объяснить фанатичное увлечение жены искусством: еще с малых лет она вырезала из журнала «Огонек» фото картин знаменитых живописцев. Моя мама хотела, чтобы я стал знаменитым физиком, но с точными науками я не дружил, сплошные трояки по физике, математике, химии. Зато по истории, географии, английскому был отличник. У Ани все ровно было – получила золотую медаль.

Мы много общались вне школы: родители брали нас, когда шли друг к другу в гости. Особенно нас сблизила любовь к чтению, Аня так вообще близорукость заработала, читая по ночам с фонариком. Нам было интересно вместе: обсуждали прочитанные книги, ходили в кино, театры, музеи. Вместе готовились к поступлению в университет на цековской даче. Естественно, подготовка эта перешла в юношеский секс, столь же страстный, сколь и неумелый.

Аня – высокая, стройная, зеленые глаза, длинные темные волосы – привлекала внимание парней, и ее привлекательность усиливалась высоким положением отца.

Я тоже отличался ростом – 190 см, но из-за этого сутулился, что существенно портило внешность. Только с годами тренеры по фитнесу, массажисты, подруги объяснили, что таким ростом нужно гордиться.

Аня влюбилась в меня еще лет в двенадцать, я это увидел не сразу, после того как друзья посоветовали обратить внимание. Было лестно. Жизнь в одной среде, семейная интеллигентность, общие интересы, первый секс – все это привело к раннему браку. Мы поженились, когда нам было по 22. Университет, аспирантуры, защиты диссертаций, научно-преподавательская деятельность – все понятно и размеренно, даже слишком. Родилась дочка Лиза, а родители все еще нам помогали.

Украина обрела независимость, а с ней и я. Пригодились деловые связи, накопленные в зарубежных командировках. Хорошо пошел бизнес по импорту овощей и фруктов. Позднее с появлением капитала увлекся банковским делом. К счастью, мне не пришлось, как другим «научным» людям, ломать себя и заниматься делами, противоречащими и натуре, и желаниям, – оказалось, у меня есть неплохие ресурсы для успешной адаптации к новой жизни. А самое главное – я, в отличие от большинства интеллигентов, пекущихся больше о духовном, нежели о материальном, всегда хотел хорошо зарабатывать. И знал – как.

Еще в конце 80-х, когда я стал кандидатом наук, чтение лекций приносило мне 1000 рублей в месяц – очень хорошие деньги. Позже стал использовать свои знакомства за рубежом – мой английский позволял вести переговоры напрямую. Помимо импорта овощей-фруктов стал заниматься перегонкой иномарок из-за рубежа в Украину, что тоже приносило неплохие деньги.

Первое шикарное «буржуазное» приобретение – японский кондиционер. Мы жили на девятом этаже, летом мучила жара, а кондиционер стоил 1000 долларов – неслыханные деньги. И мы его купили – пожалуй, это был первый штрих на нашей картине «Качество жизни».

Бизнес требовал перевода денег за рубеж, появились первые коммерческие банки, и мы с партнерами стали предоставлять банковские услуги. Снова мне пригодились мои ресурсы: экономическое образование, связи молодого ученого с зарубежными компаниями, свободный английский.

Валютные операции – дело столь же нервное, сколь и прибыльное. Никогда не забуду свой первый крупный заработок – 100 тысяч долларов за ночь. Новичкам везет, с тех пор подобная удача улыбалась редко. Я и потом зарабатывал большие деньги, но чтобы за ночь – ошеломительную сумму, такое случилось еще дважды. В ту ночь мы так нервничали (ведь тщательно выстроенная цепь могла разрушиться в любую минуту), что не сомкнули глаз, лихорадочно названивали друг другу, в глубине души умоляя все мыслимые и немыслимые силы, чтобы фортуна не отвернулась. И когда стало ясно, что заработок – вот он, в кармане, реальный, никуда уже не денется, я испытал эйфорию невероятного накала. Никогда и нигде больше я не испытывал столь упоительного ощущения – ни в работе, ни в путешествиях, ни в застольях. Только в любви, только несколько раз и с разными женщинами.

У Ани были свои удовольствия. Когда Лиза подросла, жена смогла развивать свое хобби: создала арт-салон, собрала неплохую собственную коллекцию живописи. Она обожала ездить на аукционы «Сотбис» и «Кристис». Мы много летали, Лондон, Париж, Вена привлекали ее в первую очередь. Статусные города со статусными достопримечательностями и магазинами, все понятно и предсказуемо. Как многолетний супружеский секс: опробованные позы, ожидаемые реакции. 10 лет общих оргазмов – это достойный результат, но этого мало. И мы оба это чувствовали, восполняя дефицит новизны путешествиями и шопингом, причем шопинг был не блажью, а необходимостью.

Девяностые – время, когда нужно было прилично выглядеть и статусно одеваться, если хочешь делать бизнес и заводить контакты, в том числе международные. Словарный запас пополнился непривычным для советского уха понятием dress code. Это когда вы уже достаточно богаты, чтобы носить костюмы Cherutti, Boss и даже Brioni, но не настолько, чтобы приходить на важные встречи в джинсах и в водолазке, как Стив Джобс.

Мне такие правила игры доставляли удовольствие. Я любил стильно одеваться, и дорогие вещи отлично на мне сидели – не так, как на «малиновых пиджаках», что седло на корове. Спасибо маме – она и сама стремилась хорошо одеваться, и мне с детства прививала вкус к качественным красивым вещам.

У родителей была подруга – директор огромного магазина женской одежды на Крещатике, и моя мама с радостью мчалась к ней посмотреть новинки и непременно что-нибудь купить. Красивые наряды вдохновляли ее, поднимали настроение, несмотря на то, что семейный бюджет существенно страдал от этой маминой страсти. А с другой стороны, как я сейчас понимаю, почему «страдал»? Разве сияющая женщина, которой удалось в пору дефицита побаловать себя красивой одеждой, – не достойная иллюстрация удавшейся семейной жизни? Разве радостная жена – не залог супружеского благополучия? К счастью, отец это хорошо понимал. Впрочем, он и зарабатывал достаточно, занимал руководящие должности, был «в номенклатуре», как тогда говорили. Помню, что родители долго выплачивали рассрочку на каракулевую шубу, а я недоумевал, как такая неприметная, ничем не выдающаяся вещь может стоить огромных денег. Зато ярко-голубая синтетическая шубка приводила меня в восторг – мама в этой шубке выглядела неземным существом среди унылых монохромных зимних одежек 70-х.

Неземными существами казались и ученики элитной школы с углубленным изучением английского языка, куда я попал стараниями папы. Вообще-то он не особо хотел устраивать меня в эту школу, но мудрая мама настояла, и я изумленно открыл для себя мир, в котором ученики нередко уделяли больше внимания модным нарядам, чем урокам. А еще я впервые столкнулся с явлением социального неравенства. До сих пор я знал, что мои приятели живут в таких же, как и у нас, квартирах, у них так же, как у меня, мало игрушек, потому что это дефицит (помню, дед выстругал из дощечки мне меч, я его раскрасил акварельными красками и гордился), и вообще – в наших домах был один телевизор на парадное. А когда я пришел в гости к однокласснику, сыну замминистра, очень удивился огромной пятикомнатной квартире. Удивление было настолько велико (я был совершенно сражен этим размахом), что даже не переросло в зависть. Дома я спросил родителей, почему у моего товарища такая большая квартира, и получил мало что объясняющий на тот момент ответ: «Бывают разные люди и разные судьбы». Сегодня я понимаю, что он был исчерпывающим.