Итак, автор сей приводит, что премудрость досталась ему по наследству и пишет он стихи по вдохновению дедову, с которого в Брынских лесах[121] списан портрет и хранится весьма рачительно.

В скором времени приехал из Новагорода присланный от первосвященника, который объявил отцу наместнику, что прислан он требовать от него проповедника. Наш, говорил он, волею богов заболел и не в состоянии увещевать народ для того, что больной врач не может пользовать немоглых. Приказано было готовиться отцу Внидолтару и вступить в должность народного учителя; отчего несколько было он усумнился, однако представив себе то, что первосвященник видел его один только раз, и то мельком, рассудил, что тот его не узнает; а когда же пришла ему сия надежда в голову, то он с превеликою радостию хотел отправиться и отправился. В дороге ничего с ним важного не случилось, ибо он не был из числа тех храбрых людей, которые находятся в дороге, обижают крестьян по деревням, отымают у них насильно лошадей, берут съестные припасы и за них не платят, не имея к тому ни малейшего права, и после ласкатели называют их людьми добродетельными.

Внидолтар, приехав в Новгород, позван был к первосвященнику, который, спрашивая его очень долго, похвалил его разум и знание. Итак, приказано было ему готовиться к проповеди, приличной к тому торжественному дню, который в скором времени имеет наступить. Новый проповедник не столько старался о поучении, сколько о новом и порочном своем предприятии, ибо он опять взялся умертвить первосвященника; а что его любовница еще здравствовала, о том уведомиться стоило ему не великого труда. Он призвал к себе жреца, который, отрекшись мира, не отрекся от денег и любил их столько, что погибель ближнему сделать за деньги никогда не раздумывал; с ним они согласились. Каким образом и что из того последовало, извольте слушать, примолвил сказывальщик, я буду рассказывать.

Слышали вы в повести о Силославе[122], что истукан Чернобогов был пустой и когда надобно было давать ответы, то первосвященник входил в оный и там запирался и говорил устами Чернобога; а после как он из него выходил весьма осторожно, то наполняли истукан нарочно приготовленным к тому под престолом пламенем весьма в скорое время по выводе жреческом, чтобы тем доказать, будто бы никого в истукане не было. Когда настал тот торжественный день и начали люди собираться в храм, тогда Внидолтар, восшед на возвышенное место, поучал народ весьма с превеликим успехом при похвале народной, и не только не знающие его люди, но и сами его приятели в нем обманулись. По сошествии с кафедры бросился он под престол Чернобогов и там изготовился совсем к своему предприятию. Первосвященник находился уже в истукане и готов был давать ответы приступившему к нему духовенству и всему народу, но в самое это время отец Внидолтар запалил изготовленные под престолом горючие материи и начал жарить великого жреца в истукане. Идол заревел не по-божески, а так, как простолюдин под батогами. Первосвященник как в нем ни вертелся, однако принужден был вариться без всякого разумного ответа. Весь народ пришел от того в превеликое помешательство, великий страх и бледность изобразилися на их лицах, всякий хотел подать скорую помощь истукану, но всякий и трепетал приступить к оному, ибо как человеческая сила может подать помощь небесному жителю? В скором времени идол полетел с престола на пол. Жрецы, чтоб скрыть свое невежество, бросились весьма поспешно ухватить оный, но руки их приварило к раскаленной меди, и они закричали не складнее своего бога. Все сие великое торжество попортилось и походило больше на собрание бешеных людей, нежели на празднующих. Внидолтар, сочинив такую потеху, радовался, что произвел намерение свое с превеликим успехом, и сия радость была причиною его погибели. Сколько он был ни хитр, однако позволил признать другим жрецам, что приключение сие не миновало рук его и желания. В одну минуту без всякой худой размолвки взяли его и посадили в самую страшную тюрьму, которая находилась под городскою стеною и куда обыкновенно заключали пленников. Там он был свободен выдумывать различные способы к своему избавлению, и ничто ему не мешало выйти из оныя, только препятствовала одна невозможность.

Тот жрец, который согласился с Внидолтаром, не меньше боялся, сколько и Внидолтар; дело сделано было вместе, следовательно, и наказанием наградили ли бы их не розно. Он был в числе того Совета, который делал приговор убийце, и в котором определено было смертию его казнить. Жрец советовал так: чтоб скрыть сие от народа, то послать его в заточение на Валдайские горы[123] и там уморить голодом. Все собрание на сие согласилось, и отправили преступника на назначенное ими место с четырьмя телохранителями покойного первосвященника, ибо первый жрец означал тогда и духовную и владетелеву особу. Не отъехали они еще от города и десяти верст, как увидели, что поспешает за ними гонец, который, отведши Внидолтара на сторону, вручил ему тихим образом пятьдесят золотых гривен и сказал при том, что жрец тот, который имел с ним заговор, прислал ему сии деньги на избавление и чтобы Внидолтар употребил их в свою пользу таким образом, каким за благо рассудит; итак, простившись с ними, возвратился гонец в город.

Внидолтар, получив великое сокровище, нимало не умедлил употребить его в свою пользу, и в первой деревне, где они ночевали, условился он с проворным мужиком, чтобы произвести дело хорошим порядком и избавиться ему от неволи. Действие же сие происходило таким образом. Когда встали они поутру и поехали в путь, тогда согласившийся со Внидолтаром мужик запряг хороших трех лошадей и, положив на воз сороковую бочку вина, поехал вслед за ними. Достигши их, начал он весьма больно бить лошадей, которые бежали очень скоро; итак, мужик, будто бы упав с воза, выдернул гвоздь у бочки и остался на дороге, а лошади как стали обгонять невольника с воинами, то были удержаны. Солдаты, увидя, что вино течет бесполезно на землю, подставили шеломы и, нацедив в оные, оказали себя в сем случае, что они вина испить умели довольно изрядно, и так насандалив исправно носы, не могли больше продолжать своего пути, легли почти без чувства на траве. Солнце согревало их наружность, а вино горячило внутренность; сон усыпил их члены, а хмель угомонил бодрость и всякое бдение, и так уснули они крепко, что никакой страх, ниже предстоящая им беда, разбудить их были не в силах.

Крестьянин и отец Внидолтар находилися тогда трезвыми, следовательно, избавились от всякой неволи, ибо трезвый у пьяного, так как разумный у дурака, под смотрением быть не может. Внидолтар хотел очень скоро оставить сих бесчувственных воинов, а мужик уходом от оных доволен быть не рассудил за благо. Он вынял из пазухи мыло и бритву, нацедил в шишак вина и начал мылить солдатам головы и брить их догола, отчего и ныне ходит между простым народом басня под именем «Деревня плешивых»; и когда начали лосниться против солнца воинские головы, то Внидолтар и крестьянин оставили их опочивать спокойно. Мужик идучи сказал Внидолтару, что он отмстил солдатам бритьем за то, что они, ездя по деревням, обижают весьма много крестьян.

Как скоро перешли они то поле, на котором оставили упившихся воинов, то увидели на другом дубинное сражение, которое происходило между мужиками за землю. В их глазах один отважный с глупостью крестьянин ударил другого в самое темя оглоблею, не сказав ему, чтобы он посторонился, так неосторожно, что мужик тот в одну минуту переселился в тот свет и сделал из своей особы лишнего покойника в мире. Когда же кончилась сия мужицкая брань и все деревенское воинство разошлося по домам, то остался мертвый крестьянин на ратном поле в знак победы и завоевания сельского. Внидолтар предложил своему товарищу, чтоб нарядить мертвого мужика в жреческое платье и положить в кибитку к солдатам, а ему одеться в крестьянское, чтоб тем укрыть свой побег и отвратить подозрение. Как соглашено, так и сделано. В сие время отец Внидолтар отдал жреческое платье и скинул с себя духовное имя, которое долгое время прикрывало все его дурные от отважности происходящие пороки. Мертвый крестьянин в жреческом платье отнесен был к спящим воинам, ратное поле очищено, Внидолтар превращен в Неоха, а солдаты оставлены выспаться в покое. Неох и мужик, поблагодаря друг друга — один за одолжение, а другой, что заплачено ему за оное весьма изрядно, — расстались. Куда пошел крестьянин, об этом я неизвестен, а что касается, до Неоха, то хотя я не шел за ним следом, однако знаю все его намерения и что вперед с ним случиться может. Слова сии хотя и не означают загадки, однако нечто такое, чего я и сам, правду выговорить, не понимаю.