Впервые, когда я увидела, как он поит Матвея своей кровью, то пришла в ужас. Тогда малыш несколько дней лежал в кроватке: бледный, осунувшийся и голодный. Он плакал, а я все пыталась его укачать, заставить съесть хоть несколько ложечек каши, которую он до этого всегда любил. Ничего не помогало: и тогда Криштов рассказал мне свою историю. Он повествовал без подробностей и о своей дочери он умолчал, сказав, что только он виноват в ее гибели. Больше ничего не добавил. А то, что у внука отец чистокровный вампир – сообщил немедленно.

– Мне жаль расставаться с тобой, Арина. Почти год ты была для Матвея как мать и нянька, но пора тебе узнать, кем на самом деле является твой подопечный.

Как только он начал свой рассказ, то сделал аккуратный разрез на запястье скальпелем с профессиональной точностью. В тусклом свете ламп на белоснежной коже проступила алая полоса – ровно в сантиметр. Криштов поднес руку к детскому ротику и я увидела блеск клыков и побагровевший взгляд раскрывшихся глаз. Матвей приник к запястью деда и я услышала громкие глотки. Он пил и пил, пока Криштов не осел на пол. Вена на его виске запульсировала и мужчина стал белее мела, а Матвей наоборот – зарумянился, округлился и перестал плакать. Криштов тяжело вздохнул, убирая руку и слабо держась за кроватку. Он хотел было вытереть ротик Матвею, но я опередила его.

Я промокнула уголки детских губ и Матвей сразу мне улыбнулся и потянулся ручками. Он начал что-то лепетать на своем детском языке, и дрожащими руками я подняла его и привлекла к груди. До сих пор гулко бьющееся сердце успокаивалось. Ребенок на моих руках был здоров и оставался таким же, как и все. У него не выросли рога, хвост или клыки как у монстра из фильма ужасов. Он теребил ленточку на моей косе и непринужденно балаболил.

– Значит, остаешься? – тяжело дыша, спросил Криштов.

– Я никуда и не собиралась уходить, – строго ответила я. – Как вы? Может, скорую вызвать?

Мужчина засмеялся:

– Эта слабость пройдет, стоит мне хорошо поесть и поспать. Матвею необходима сильная кровь. Если бы он был со своим отцом, тот давал бы ее ему и этого бы всегда хватало. Я же не вампир, а сильный маг. И мне нужно чаще кормить его.

– Неужели он совсем не может подпитываться от обычной еды или, например… от меня? – в надежде спросила я. Еще несколько секунд назад я испугалась маленького вампира, а сейчас хотела всячески помочь ему. Ребенок ведь не виноват, что родился таким.

– Нет, твоя кровь ему не подойдет, разве что в будущем, когда он полностью сформируется. А это произойдет к шести годам, возможно, раньше или позже. Все индивидуально. Насколько мне известно, вампиры кормят своих детей почти до совершеннолетия – это где-то четырнадцать лет. Чтобы у ребенка развились все вампирские способности, а их очень много.

С тех пор, я не единожды становилась свидетельницей этого кровавого кормления. Со временем оно настолько вошло в привычку, что не вызывало во мне никаких негативных эмоций или мыслей. Матвей нуждался в сильной крови для выживания, а Криштов был ее носителем. Я старалась всегда быть рядом, чтобы скорее привыкнуть к этому. И всячески пыталась выяснить у Криштова подробности о вампирах. Та информация, которая была в интернете – оказалась абсолютной чушью. Бывало, что вечерами мы с Криштовом искренне смеялись над людской фантазией и выдумками об осиновых колах, серебряных крестах и прочих атрибутах.

Я водила Матвея в детский сад, усердно работала в антикварной лавке и не знала печали. Особенно, когда Криштов выкупил соседнее помещение и рядом с лавкой появилась небольшая картинная галерея, в которой я была хозяйкой. Несколько раз в год мы с Матьяшом летали по миру. До этого я никогда не путешествовала, а в одной из таких поездок, по воле судьбы, я встретила бывшего мужа.

Тогда мы отдыхали в Греции. И кто бы знал, что именно там, среди этой красоты, я столкнусь с тем, кто причинил мне столько боли.

Он отдыхал с беременной женщиной, а рядом с ними в песке копался двухлетний ребенок.

Матвею было почти шесть, он радостно купался в море вместе с Криштовом. Солнечный свет не причинял ему никакого вреда. Я сидела на лежаке в широкополой шляпе и сарафане, читала детектив, пока ко мне не обратились так, как знал лишь один человек. Я услышала знакомый голос:

– Аришка-малышка, ты ли это? – это был Николай, такой же худощавый, с бородой и торчащими волосами. Внутри меня дернулась давно забытая струна. Не от прежних чувств, а от неожиданности.

Я сняла очки и посмотрела в его голубые глаза:

– Здравствуй, Коля.

Он почему-то улыбался, а вот мне было не до радостного приветствия или ностальгии по прошлому. Хорошо, что я сидела не в купальнике, иначе бы был виден шрам на моем животе.

– Ты как здесь оказалась?

– Как и все туристы, прилетела на отдых.

– Да я не о том, – он задорно рассмеялся. Его жена лежала к нам спиной, читала дамский журнал, и вообще никого и ничего не замечала.

– Странно, что ты и я живем в одном отеле и загораем на одном пляже…

«На что это он намекает? Может, на то, что я якобы его преследую, и таких случайностей не бывает?», – я сжала книгу и беззаботно улыбнулась.

– Да, действительно странно. Лишний раз убеждаюсь в том, как тесен мир.

– Не то слово. Как ты жила все эти годы? Вышла замуж… – он усмехнулся, глядя на меня с прищуром.

– У меня все хорошо, – я не собиралась посвящать его в свою личную жизнь.

– Раньше ты была более сговорчивая и не такой букой, – он играл со мной. Я видела это по его улыбке, слышала издевку в его голосе.

– Раньше и ты не был такой двуличной сволочью, – не выдержала и ответила я, улыбаясь в ответ.

– Мама! – позвал меня Матвей, подбегая ко мне и показывая ракушки на ладошке. За ним подошел Криштов и бросил на Николая колючий взгляд, от которого мой бывший муженек невольно поежился.

– Значит, взяла ребенка из детдома? Ты всегда была добродушной, – но шпилька Коли не прошла мимо.

– Любезный, вы бы не приставали к девушке и не волновали свою беременную супругу, – Криштов говорил вежливо, но от его тона не осталось сомнения в том, что еще слово – и Николай пропашет песочек носом.

– Да ладно, мужик, спокойно! Всего лишь увидел старую знакомую, – Коля дал заднюю, выставив руки перед собой, пятясь назад.

Он подошел к своей жене и они быстро ушли. Пляж остался в нашем распоряжении.

Я с облегчением выдохнула и принялась вытирать Матвея полотенцем, пока он рассказывал мне о том, где они с дедом нашли ракушки и какие там красивые рыбки, что он смог разглядеть каждую.

– Спасибо вам, боюсь, что сама бы я от него не избавилась, – шепнула я Криштову, попивающему сок.

– Пустяки. Я сразу узнал в этом субъекте твоего бывшего супруга. Помнишь, ты показывала ваши свадебные фотографии? Такого ущербного человека ни с кем не спутаешь, – Криштов усмехнулся, поправляя солнцезащитные очки и сушась под солнцем.

В его коротких волосах и густой бороде было много седых волосков, в уголках глаз залегли морщинки, но глаза оставались по-прежнему яркими и молодыми. Криштов активно занимался спортом, стараясь продлить свою жизнь, но я знала, что отпаивая внука собственной кровью, он теряет бесценное время. И жить ему осталось недолго. Он предупреждал меня об этом, но откуда же я могла знать, что вскоре потеряю его.

– Мамочка, а кто был тот дядя? Мне он не понравился: злой и пахнет от него неприятно, – ошарашил нас Матвей.

Мы с Криштовом переглянулись, и мужчина тихонько спросил:

– Внук, а кто, по-твоему, приятно пахнет? И как именно? Можешь описать эти запахи?

Матвей снял с худеньких плеч в полотенце и призадумался:

– Хм, ну вот мама всегда пахнет приятно, чем-то цитрусовым, а ты дедушка, пахнешь, как старинная книга. Помнишь, ты давал мне такие читать, там еще про ауры было написано. А вот этот дяденька, пах как тухлый помидор, мы с мамой видели такие в магазине, когда покупали продукты.

– Вот оно как… и что, каждый вокруг тебя пахнет по-своему? – продолжил Криштов. Ему, как магу и исследователю вампиров, была интересна каждая деталь.