Мистраль через плечо вполоборота посмотрел назад.
– Это ты Мистраль? – сказала фигура, – Смотри на бороду не наступи, а то убьешься.
– И тебе здравствуй, Синелорд. Я свою бороду в узел завязал, чтобы не мешала. Да и ты осторожней.
– А я свою бороду в косу заплел и вокруг головы обмотал, чтобы не наступить.
– Ну ладно, прощай, мне пора идти, рад был повидать.
Мистраль не любил Синелорда, и сейчас меньше всего на свете ему хотелось тратить время на разговоры с этим странным и временами пугающим его своими странностями волшебником. Он отвернулся от Синелорда, и, сжимая драгоценность, готов был уже идти, как вдруг голос за спиной опять заговорил:
– Что это у тебя там?
«Вот глупый старик, привязался!», – подумал Мистраль. Синелорд оказался здесь неспроста, наверняка он тоже слышал про летающую над замком тень прошлой ненастной ночью и явился сюда затем же, что и Мистраль, удовлетворить свое, вообще присущее волшебникам, любопытство.
– Где это там? – Воскликнул Мистраль, стараясь придать своему голосу как можно более удивленное выражение, хотя понял, что Синелорд положил глаз на его находку.
– Да вот прямо у тебя в руках, завернутое в тряпицу?
– У меня ничего нет.
– Ну как же нет, а что же это ты держишь в руках, покажи?
– Ты, Синелорд, просишь меня о какой-то нелепице, как же я покажу тебе то, чего нет?
– Хочешь сказать, что в руках у тебя ничего нет, то есть, ты держишь пустоту? Видимо, тяжела твоя пустота, раз ты так согнулся под ее тяжестью.
– Ну да, поразительно, правда? Я могу нести пустоту, то есть «ничего», но не могу показать тебе это самое «ничего». К тому же всякая пустота похожа на саму себя, и где бы ты ни видел какую-либо пустоту, считай, ты видел их все. Можешь, к примеру, заглянуть себе в голову, там ты, я думаю, увидишь ту самую пустоту, про которую ты спрашиваешь, если пустоту вообще можно увидеть.
– Да? – Синелорд задумался, как бы ему ответить умнее, – А знаешь ли ты, что абсолютной пустоты не бывает. Любая пустота, даже самая пустая, населена невероятно маленькими, невидимыми глазу существами.
– Отличное описание содержимого твоей головы, Синелорд, – пустота, населенная невидимыми глазу существами. Видимо, одно из этих существ сейчас говорит со мной.
– Ты остроумен и изворотлив, тут уж не отнять, но согласись, мы с тобой оба волшебники, а стало быть, истина для нас важнее всего. И истина в том, что в твоих руках что-то есть, ты все время вздергиваешь руки, как будто боясь что то уронить. Должно быть, что то хрупкое, что то неудобное.
– Согласен, истина важнее всего, но главное ты упускаешь. Кто же будет определять, что есть истина? И не окажется ли так, что истина в понимании мудреца или глупца, как в твоем случае, окажется разной.
– Хорошо, к чему эти сложные споры об истине? Не стоит нам волшебникам отрываться от мира действительного и от той правды, что видна и осязаема. Так вот, совершенно очевидно, что ты что-то прячешь, завернув это в свою серую хламиду.
– Но ты, Синелорд, забываешь, есть мир очевидный и мир реальный, и не всякое очевидное реально, а реальное очевидно. Вот взять, к примеру, тебя, я вообще плохо вижу и в данном случае ты не так уж и очевиден для меня, а в том, что ты реален, я сильно сомневаюсь. Я думаю, ты и сам в себя не очень веришь.
– Довольно, Мистраль, ты уже просто издеваешься, говори, что ты несешь в своих руках!
– Ты, Синелорд, повторяешься, ведь я уже ответил – ничего, и потому, мне уже наскучил наш разговор. К тому же, мне надо возвращаться, принц меня ждет. Я несу ему подарок, ты же не хочешь, чтобы наш принц остался без подарка.
– Да ты что! Ты же сам говорил, что ничего не несешь! А я ведь знал, я ведь знал, что у тебя в руках что-то есть! – Синелорд стал такой злой, что весь побагровел, а Мистраль, недолго думая, пустился по тропинке прочь от руин все дальше в лес, вниз по склону горы держа прижатым к груди драгоценный предмет.
– Принцу будет великолепный подарок! – бормотал он про себя, – и никакой Синелорд меня не остановит.
– Обманул меня, проклятый Мистраль! – доносились далеко за спиной обиженные вопли Синелорда.
– Ну, так тебе и надо.
Мистраль вернулся домой в замок короля Гарольда уже затемно. По запутанным дворца коридорам он добрался в свою каморку. Там он, положив сверток на стол, зажег свечку в металлическом висящем на цепочке над столом подсвечнике, затем запер дверь, хотя ранее такой привычки не имел, задернул шторами небольшое оконце, хотя за окном уже давно была ночь, затем вытащил из-под кровати свой сундук, в котором у него лежали его пожитки. Он выкинул большую часть вещей на пол, немного оставив на дне сундука, чтобы получилось как бы мягкое гнездышко, и аккуратно положил туда свою находку. Затем засунул сундук под кровать, а сам, проверив еще раз засов на двери, улегся в постель. Мистраль думал, что не уснет, так был очень возбужден, но через некоторое время забылся сном, и ему снились милые его сердцу, знакомые ему по книгам, древние времена.
Глава 2
1
Окна спальни мальчика, расположенной в одной из башен королевского замка, выходили на восток, туда, где в отдалении синели горы и с далекого моря тянуло ветром. Потому с утра комната была наполнена утренним слепящим светом. Этот свет будил мальчика. Юный Роланд проснулся, и, не желая отпускать сон, снова закрыл глаза, но спать при таком ярком свете не было никакой возможности, сон не возвращался, только за плотно сжатыми веками расплывались желтые и красные пятна.
– Ладно, все же нужно вставать, – сказал себе мальчик. Он нехотя вывалился из своей постели и встал в задумчивости. Он должен был умыться, как был приучен, но окунать руки в холодную воду и потом брызгать ее себе на лицо совсем не хотелось, и все же чувство долга пересилило, и он поплелся к столику, на котором располагалось умывание, вода в глиняном кувшине и деревянная лохань. У окна стоял столик, за которым он занимался или играл, и рядом со столиком полки с множеством игрушек, в основном деревянных, изготовленных вручную для мальчика Мистралем. Игрушки эти были с множеством двигающихся частей, механизмов и колесиков, но теперь мальчик почти не играл ими, он только, посмотрев на полку, выбрал несколько, чтобы отнести их своему маленькому брату. Он оделся и, собираясь уже выйти из своей комнаты, задержался и схватил меч, лежащий на полу возле его кровати. Меч был настоящий, взрослый, тяжелый и блестящий, немного короткий, но для мальчика в самый раз. Он приятно тяжелил руку, и утреннее солнце блистало красиво на его лезвии.
– Получи, это тебе за отца! – прокричал мальчик невидимому сопернику и широким взмахом своего меча отрубил ему его воображаемую голову. Эта повторяющаяся игровая фантазия, где он, принц, мстит убийцам своего отца, странно вдохновляла и пугала мальчика своим взрослым, не подобающим для детских игр, трагизмом. У него на глазах даже как будто бы навернулись слезы, так он жалел себя в своем воображении. Но быстро придя в себя, он положил свой меч на пол, откуда взял, и отправился к своей матери.
В покоях матери Роланда, в комнате залитой утренним золотым светом, окруженный няньками, в деревянной колыбельке, на белоснежных подушках и простынях лежал малыш, розовый и упитанный. Он узнал брата, ласково и беззубо улыбнулся знакомому лицу и возбужденно замахал ручками.
– Смотри, я принес тебе игрушку, крути ее, – обратился мальчик к своему братику, давая ему колесико.
Из боковой двери, из своей спальни вышла королева. Она была одета по-утреннему во все белое, ее светлые волосы блестели на утреннем солнце, и вздернутые вверх брови подчеркивали ее ласковую полуулыбку:
– Доброе утро, Юный Роланд.
– Доброе утро мама.
– Королева Елена, – няньки, суетящиеся вокруг младенца, поклонились учтиво.
– Как ты спал, мой сын?
– Хорошо, как обычно, а как Гуга? Опять плакал всю ночь? И вообще, мама, не кажется тебе, что это довольно странное имя – Гуга, это потому что он все время гугнит? – Роланд пытался играть с маленьким братиком простым деревянным колесиком, частью старой, собранной Мистралем для принца игрушки, но младенец не хотел вращать колесико своей маленькой ручкой, а норовил вырвать игрушку из рук старшего брата.