– У сатанизма есть разные последователи, – принялся с воодушевлением рассказывать помощник Охтина, для которого эта тема, видимо, была излюбленной. – Есть спокойные, рассудительные люди. Их называют люциферианами. Они идейные, больше увлекаются философией в культе Дьявола. Поэтому их не видно и не слышно. Они заняты интеллектуальным сатанизмом, погружены в культуру, а хулиганствами не балуются… Но есть и маргинальные фанатики, готовые ради Сатаны изменить свою внешность до безобразия. Такие вживляют в череп рожки, разрезают надвое язык наподобие змеиного, оттачивают зубы, чтобы типа как у вампира смотрелись. Был один сатанист в Питере, который вообще пытался пришить себе на спину крылья чёрного лебедя.
– Ужас какой, – покачала головой Герда. – Неужели это сумасбродство дошло и до наших краёв?
– Что ж, придётся проверить. – Молодой человек быстро осушил чашку, поблагодарил за кофе и удалился в коридор.
– Сатанисты… здесь? – шёпотом спросила Ира у начальницы и приподняла брови. – Что-то сомнительно.
– Это бы многое объяснило, – подметила Пелевец, подойдя к двери, и осторожно выглянула из кабинета. – К примеру, вот рога. Если бы этот Федя Коновод хотел устроить бойню на набережной, он бы просто пришёл туда и пострелял в народ. Помнишь, один наркоман как-то в посёлке Заполярном начал стрелять в людей на Дне Шахтёра?.. Вот и Федя-Стрелец мог бы так сделать. Но нет же, он предварительно поработал со своей внешностью. Будь он сатанистом, этот вопрос получил бы здравый ответ.
– Но ведь он ушёл в горы с пропавшими туристами, я правильно поняла? – парировала ассистентка, наблюдая, как патологоанатом следит за коридором. – Значит, с ним там что-то такое произошло, что он вдруг оказался с рогами и копытами…
Впрочем, Герда уже не слушала рассуждений помощницы и покинула кабинет. Ян как раз зашёл в крайний секционный зал, и женщина поспешила за ним. Правда, двигалась она тихо, чтобы никто не услышал.
– …Мёртв, естественно, – донёсся голос Охтина из-за двери, к которой подкралась Пелевец. – Они же разрезали его поперёк и выкачали почти весь гематит.
– Откуда он на Крайнем Севере? – задал Малинин странный вопрос. – Мне казалось, здесь они не водятся.
– Почему это тебе так показалось? – надменным тоном спросил Валентин. – Если здесь живут люди, то почему бы не жить и всем остальным?..
– Приполярный экзархат? – засмеялся тут же Ян. – Мы бы знали о таком.
– Причём здесь экзархат, не неси бред. Ты всерьёз думаешь, что бесы всегда подчиняются какому-то там экзархату? Смею заметить, что среди них довольно много и одиночек, появляющихся в разных местах. А этот товарищ и выглядит, как новообращённый…
Герда поморщилась, не понимая из их беседы ровным счётом ничего. Какие-то странные слова: экзархат, гематит, бесы, новообращённый. Возможно, это был какой-то профессиональный сленг у тех, кто занимался борьбой с сектантами и экстремистами?
– …Слишком много смертных пропадает в этой зоне, – продолжил Охтин, гремя инструментами. – Одиночные случаи удавалось списать на какие-то правдоподобные вещи вроде гибели от холода, неудачного выстрела на охоте или на стаю голодных волков. Но у них же целая туристическая группа пропала в этих горах. Такое не замаскировать под несчастный случай.
– Ну да, – признал Ян, прохаживаясь по секционному залу. Подошва его ботинок тоже прилипала к кафельной плитке, из-за чего раздавался характерный звук. – И что мы будем делать?
– Надо найти источник.
– Где? В горах???
Видимо, мужчины обменивались ещё и жестами, поскольку не всегда отвечали друг другу вслух. От этого Герда напряглась. Про какой такой «источник» говорил сейчас Валентин?
– Вдвоём лезть в горы – это глупо, – подметил Малинин после паузы. – Нужно пригнать сюда отряд и прочесать уже с ними всю местность.
– Отец не даст, ты же знаешь, – недовольно отозвался Охтин.
– Ты вицегерент, ты можешь и без него нагнать сюда хоть целый батальон!.. О, и не смотри на меня такими глазами. Неужели я единственный, кого тебе могут дать в распоряжение?
– Мы добирались до этой дыры своим ходом, хотя у прелатуры есть транспорт оперативного назначения. Так что я должен признать – у меня в распоряжении только ты… Ну, и эта кучка местных бестолочей ещё…
В коридор прошёл водитель морга. Он увидел женщину, притаившуюся возле дверей секционного зала, и даже что-то попытался у неё спросить. Но патологоанатом нервно отмахнулась от подчинённого.
– Я не могу поверить, что всё это из-за того камского гундыра? – негодовал Ян. – Никто ведь не виноват в том, что случилось.
– А кто кого обвиняет? – парировал Валентин, и их разговор прервал жужжащий звук, больше похожий на пилу. – Мы здесь по другой причине. Надо во всём разобраться и, если есть угроза, нейтрализовать её…
Механический скрежет вновь наполнил помещение секционного зала, мешая Герде подслушивать их беседу. Однако в следующую минуту дверь открылась, и на пороге возник Малинин. Он не ожидал увидеть перед собой патологоанатома ровно так же, как и для неё стало внезапным его появление.
– Я это… хотела уточнить, – тут же принялась оправдываться Пелевец, неопределённо жестикулируя, – у нас есть всё необходимое оборудование для проведения экспертиз. И лаборатория здесь недалеко находится, в городской больнице…
– Вряд ли нам это всё понадобится, – улыбнулся парень, и Герда увидела, что Охтин стоит спиной к двери, совершая какие-то манипуляции с головой трупа. – А вот со следователем, у которого дело, как-то можно связаться?
– А, это Ксюша Сапуренко, я могу ей сейчас позвонить, – охотно предложила патологоанатом, указав в сторону своего кабинета.
– У Вас же есть машина? Пока Валентин Кириллович делает вскрытие, может, заедем к этой Вашей Ксюше, обсудим организационные вопросы?..
Честно говоря, женщина не любила, когда ей пытаются вменить лишние обязанности. Она никогда не бегала по делам оперативников, не ходила на нудные совещания в горздрав и вообще старалась заниматься только собственной работой в морге. Однако после подслушанного разговора этих странных «инспекторов» ей захотелось получше познакомиться с их деятельностью. Так что Герда сразу согласилась исполнить просьбу очаровательного Малинина. В конце концов, парень пока не хамил и не корчил из себя большого начальника.
– А Юршорск так назвали из-за этой трудно выговариваемой речки? – поинтересовался Ян уже в старенькой «Ниве», когда они выезжали на главную улицу.
– Ну, здесь все названия связаны либо с ненецким языком, либо с языком коми, – заговорила Пелевец с видом краеведа. – «Юр» дословно переводится как «голова» или «вершина». Если Вы успели заметить, у нас поблизости с городом большая горная гряда с заснеженными вершинами. Зимой порой кажется, что отдельные горы действительно напоминают большой человеческий череп… Ну, то есть голову.
– Да уж, Урал тут у вас отменный, – кивнул Малинин, повернув голову к окошку.
Они как раз проезжали мимо Дворца Шахтёров – единственного красивого здания в городе, напоминающего о былом советском величии. Четыре массивных колонны, красивый оконный переплёт и даже большая женская статуя на фронтоне.
– Я в первый раз на Крайнем Севере, – продолжил парень. – И вообще не знал, что здесь есть такие высокие горы. Наверняка сюда вагоны лыжников приезжают? Альпинисты там всякие, искатели приключений…
– Нет, туристов здесь не много, – смущённо улыбнулась Герда, вертя руль. – Мало того, что Юршорск далековато находится, так ещё и дорог в горах нет. Там довольно высоко и много снега. Гостиницы тоже разве что в Юршорске имеются и то наследие от СССР. В основном отсюда принято уезжать на Большую Землю. Шахты банкротятся или закрываются из-за аварий. А другой промышленности здесь нет.
– Но город, в целом, не криминальный?
– Ну, как сказать… Шахтёрский городок с соответствующим контингентом людей. Здесь не осталось даже вузов никаких. Так что молодёжь сама себе предоставлена. Поэтому депрессивных жителей в Юршорске хватает.