Женщина вернулась с двумя чашками дымящегося напитка. Одну поставила Варе, вторую – себе.

– С тобой попью, не возражаешь?

Варя помотала головой.

– Конечно, нет. Мне даже, честно говоря, неловко, что вам пришлось столько готовить ради меня одной.

Надежда Степановна чуть улыбнулась.

– Когда Майк меня зовет – это моя работа…

Женщина сделала глоток.

– А ты, Варечка, работаешь или учишься?

Варя на секунду прислушалась к себе, но подвоха в вопросе не ощутила.

– Учусь. Скоро заканчиваю.

– Пятый курс?

– Нет. Пока третий. Но окончить – недолго осталось.

– А я вот так и не окончила. Как раз с третьего курса работать ушла: в семью Майка…

Женщина и девушка замолчали. Варя решилась:

– То есть, вы давно знаете Майка?

– С трех лет.

«Ого! Для семидесяти с лишним она отлично выглядит», – подумала Варя, размышляя, как поподробнее расспросить о семье Айка.

– А как давно вы с Майком встречаетесь?

Варя поперхнулась кофе.

Брызги разлетелись во все стороны. Девушка покраснела и зажала рот рукой, пытаясь откашляться. Надежда Васильевна участливо предложила ей салфетки, между делом молниеносно стерев последствия казуса со стола.

Пока Варя лихорадочно соображала, что ответить, пожилая женщина растолковала ее реакцию и молчание по-своему.

– Прости, смутила. Майк сказал, вы работаете вместе, и ничего личного… А ты говоришь: учишься… Ты первая девушка за очень долгое время после… которую он сюда пригласил… и вызвал меня… ну, понимаешь, я же ведь уже старая, мудрая, к гадалке не ходи, все понятно, – Надежда Васильевна обезоруживающе улыбнулась. – Извини, что вот так сразу… Такая уж я, старой закалки, из простых. Воспитала Майка, теперь ему то ли мать, то ли бабушка, сама не пойму, но ответственность за него несу, хоть он и большой давно. Да и ты, вроде, как я, из простых, чувствую. Вот и болтаю, и болтаю…

Женщина опустила глаза, достала из передника тряпочку и принялась тщательно протирать и без того уже чистую столешницу. Лицо ее словно слегка осунулось. Варя молчала.

«Так-так… Значит, мы и в этом похожи: я пытаюсь выведать у нее, а она – у меня… Крайне фамильярно для прислуги, если я правильно понимаю светский этикет… значит, она и правда не совсем прислуга… или совсем не прислуга…»

Удивительно, но, несмотря на бесцеремонность, Надежда Степановна все равно вызывала у Вари исключительно теплые чувства, хотя внутри у девушки уже загорелась тревожная красная лампочка «опасно!».

«Ну, Айк-Майк!.. Ты все-таки решил меня проверить? Игра продолжается? Ладно, играть так играть!»

И тут на Варю нахлынул какой-то бесшабашный кураж.

– Вы правы. Мы встречаемся. Недолго, правда.

Надежда Степановна сперва ничего не ответила, лишь аккуратно сложила тряпочку на краю столешницы. И только потом спросила, словно в сторону.

– Ты же не одна из тех, кто гонится за деньгами, верно?

Варя так и приросла попой к стулу.

Надежда Степановна встретилась с девушкой взглядом.

– Ты не похожа на тех женщин, с которыми общается Майк, сердцем чую, но ты такая молоденькая… Ох, Майк бы меня отругал за все эти разговоры! Но пойми меня правильно: несколько лет я его не видела после… в общем, думала, все, пропал мой мальчик… он мне как сын, понимаешь! Единственный. А тут он звонит… и ты… и все это… завтрак… как раньше! Если и ты его обманешь, он точно пропадет! Поэтому, лучше сразу уходи.

Варя сидела ни жива, ни мертва. Надежда Васильевна смотрела на нее с такой искренней, простой и человеческой добротой и тревогой, материнской заботой и немного с вызовом в глазах – борюсь за свою детку! – что девушка и правда чувствовала себя последней обманщицей. Но внутри зудел все тот же странный, доселе неведомый Варе, жучок куража. Будто она это больше не она, а другая девушка, надевшая костюм Вари и свято верящая в истинность собственной игры.

– Если он не обманет меня, я не обману его. Обещаю, – ответила Варя и широко улыбнулась в ответ пожилой женщине, подумав, что, по сути, не врет.

Надежда Степановна внимательно посмотрела в глаза Варе. Девушка стойко выдержала ее взгляд. И пожилая женщина сдалась, снова осунувшись. Словно огонь, до этого поддерживающий ее изнутри, немного угас.

Надежда Степановна грузно слезла с барного стула, хотя, садясь на него до этого, не замечала неудобной высоты. Взяла свою пустую чашку и отнесла ее в мойку.

– Выходит, тогда мне не о чем беспокоиться. Да, Варя? – тихо произнесла пожилая женщина, больше для самой себя.

Варя промолчала, глядя в чашку перед собой. Гуща допитого кофе образовала на стенках причудливый узор.

– А вы никогда не гадали на кофейной гуще? – зачем-то спросила девушка вместо ответа. – Посмотрите?

Надежда Степановна на секунду замешкалась, затем вернулась к стойке, деловито нацепила очки.

– Давно уже не гадала… Дай-ка! – в голосе женщины послышались прежние задорно-властные нотки. Варя пододвинула к женщине свою чашку.

– Ну, скучно тебе точно не будет, – после некоторого раздумья ответила Надежда Степановна.

– С Майком не соскучишься, – пробормотала Варя и опять встретилась взглядом с пожилой женщиной. И тут девушку опять окатило волной энергии: горячей, материнской. Варя замерла на половине вдоха. Но Надежда Степановна больше ничего не сказала, отвела глаза и улыбнулась, продолжая вертеть в руках чашку и всматриваться в кофейный узор.

– Жалко, больше ничего не помню, – спустя минуту сказала женщина. – Забыла все. Поставлю в мойку?

Варя кивнула. Надежда Степановна вернулась на кухню и принялась мыть посуду.

«Кажется, разговор по душам окончен, – подумала девушка. – И все-таки, все очень и очень странно».

После полудня совсем распогодилось. Айк так и не появился, Надежда Степановна подчеркнуто по-деловому занималась хозяйством, больше не пытаясь выйти на диалог. Делать было абсолютно нечего, и Варя решила прогуляться по территории вокруг коттеджа.

Прогулки помогали Варе думать. Если девушка долго не могла придумать, как справиться со сложной задачей, она всегда шла гулять. Ходила, дышала и – внезапно! – решение приходило само собой. А если при этом зайти в кафе и взять что-нибудь вкусненькое или кофе на вынос… любая проблема становилась разрешимой! Во время подготовки к сессии подруги даже шутили, что у нее мозги на двух приводах: ножном и челюстном.

Вот и сейчас: загородный морозный воздух бодрил и отрезвлял. Размышления становились более глубокими, мысли – четкими. Варя ощущала, как от каждого вдоха немного щиплет в носу, наблюдала, как у лица тает облако пара при выдохе. Жмурилась, когда зимнее солнце отражалось от редких сугробов снега и попадало в глаза, разглядывала окружающие деревья, а ноги сами несли ее по мощеным дорожкам вокруг дома. Воображение предавалось любимой игре «а что, если бы?». «А что, если бы я встретила Айка при других обстоятельствах?», «А что, если бы Айк оказался на самом деле не такой чужой, каким кажется, а добрый и заботливый?», «А что, если бы он не купил меня, а влюбился бы?» (от этой мысли, а вовсе не от мороза, щеки Вари покраснели), «А что, если бы я вышла за него замуж и стала хозяйкой этого дома? Каково это вообще?»

Сама не заметив как, она обогнула здание по широкой дуге, оказалась на заднем дворе и остановилась. Взгляд привлекла задняя стена дома. Если спереди фасад коттеджа действительно напоминал европейские шале – лаконичное и современное, то с тыловой части дом выглядел скорее, как старый замок из потертого темного кирпича: современная обшивка заканчивалась, и становилось видно, что строение гораздо старше, чем кажется на первый взгляд. «Скорее всего, его реставрировали и достраивали», – подумала Варя. И, чтобы найти подтверждение своим мыслям, оглянулась на деревья.

Темной стеной двор окружали ряды высоких елей с широкими, насколько можно было судить по размаху лапника, стволами. «Сколько нужно елям, чтобы вырасти такими большими? Лет пятьдесят? Или сто?»