— Вы слишком пьяны, чтобы осуществить то, о чем думаете, — пробормотала она, вновь залпом выпивая содержимое маленькой стопки. — И уж точно не так неотразимы, как считаете.
Ванда не собиралась их поддевать или провоцировать, ею владело расслабленное безразличие и отстраненность от всего вокруг. Будто каким-то образом удалось преодолеть грань между собой и пустотой внутри и погрузиться в неё.
Но кавалеры явно не разделяли её мнения. Первый, с татуировкой, развернул её к себе, притянул вплотную и запечатал на губах поцелуй: неуклюжий, грубоватый и полный алкогольного духа. Ванда позволила это, но не ответила. Она могла бы, но ей не хотелось. Однако парни, судя по тому, как наполнились нетерпеливым жаром их мысли, восприняли это превратно, посчитав, что жертва уже достаточно напилась, чтобы не отказать или не оказать достаточного сопротивления. Чьи-то губы коснулись её шеи, руки скользнули по ногам, жадно оглаживая бедра, над ухом забубнил голос, который его обладатель явно считал соблазняющим.
Блондин с прилизанными патлами помог ей спуститься с высокого стула и взял под руку. Ванда не сопротивлялась, ей было всё равно. Хотя по самому краю сознания скользнуло удивление, когда она поймала на себе взгляд бармена. Здоровяк смотрел на неё с легкой тревогой и вопросом. Его мысли были скользки от отвращения к наглым малолеткам с деньгами и кулаки чесались набить их ухмыляющиеся морды. Нашлось место и для сочувствия по отношению к ней. Странно, бармен не думал, что ему влетит, если узнают, что подругу босса тут напоили, а потом позволили увести кучке пьяных тусовщиков, нет, он думал, что девчонка топила в текиле какие-то свои беды и после этой ночи их только прибавится.
Уходя, Ванда улыбнулась ему и махнула рукой, уверяя, что всё в порядке.
Смех парней гулко отражался от бетонных стен и уносился вверх, в темное, беззвездное небо. Они несли какой-то бред, нетвердой походкой ковыляя вдоль складских корпусов. Но вот, наконец, кто-то углядел не освещенный холодным фонарным светом, проулок. Проржавевший мусорный контейнер, пожарная лестница, поблескивающие осколки битых бутылок на щербатом асфальте, картонное лежбище какого-то бомжа. Жалкий, заросший клочковатой бородой мужик проснулся от резких голосов парней, но не успел ничего сообразить до того, как один из них пнул его под бок, заставляя убраться с глаз. Бомж сжался, поразительно напомнив трусливую дворнягу: забитую, отвратительную на вид и тем вызывающую ещё больше негодования у людей. И исчез он также быстро и проворно, как подобные собаки.
— Ты не похооожа на американку, — один из парней тянул слова и то и дело несуразно ухмылялся, хотя руки его всё ещё оставались достаточно твердыми. — Этот акцееент да и глазааа…
— Я — цыганка, — Ванда не знала, зачем отвечает ему, да и ей было не интересно, слова едва успели соскочить с языка, как её поцеловал блондин. Смысл произнесенного, похоже, дошел до него в процессе и мысли, будто просачивающиеся в сознание Ванды вместе с прикосновениями, наполнились брезгливостью и чувством превосходства. Впрочем, брезгливость воплотилась не самым очевидным образом.
Блондин оторвался от её губ, его подвижные, потные пальцы погрузились в темные волосы Ванды и дернули назад, заставляя запрокинуть голову. Девушка только вяло усмехнулась на это. «Истинный ариец, да?» — мысль, возникшая у неё в голове, тут же завязла в ворохе других. Разряд магии прошел по пальцам, и воображение почему-то напомнило Альтрона в том вагоне. Ладони пронизало тянущей болью от воспоминания о том, как магия вырывала из его металлической груди сердце. Она могла бы повторить это прямо сейчас… вырвать сердце из плоти ведь куда проще… одно мановение руки и…
Ванда рассмеялась. Горько и брезгливо. Они ведь хотели защитить людей. Этих клятых, отвратительных существ, как мусорные мешки набитых разлагающимися, тошнотворными мыслями и мелкими страхами. Ради этой цели умер Пьетро. Ради этой цели она каждый чертов день продолжала дышать… что будет, если начать убивать их? Отнимать жизни не потому, что иначе никак, а потому что ужасно этого хочется? Потому что надо хоть чем-то заполнить пустоту внутри? Кто знает, может быть, их жизни справятся с этим лучше, чем алкоголь и лекарства?
Но что останется, если начать. .? Останется ли хоть что-нибудь тогда?
— Говорят, цыганки могут заколдовать одним лишь взглядом, — тем временем разглагольствовал «ариец». — Надо принять меры предосторожности!
Он развернул Ванду лицом к шершавой, бетонной стене и прижался к ней сзади. Тело не желало реагировать даже сейчас, даже осознавая, что если не прекратить это немедленно, её и правда поимеют в этом грязном переулке. Но и разум оказался будто парализован. Нет, не потому, что алкоголь путал мысли и мешал сосредоточиться на магии… её охватило бессилье. Она устала бороться с этой пустотой каждую ночь. Устала от своего горя, устала от одиночества, устала от лжи. Ведь в сущности она всегда была беспомощной: она могла двигать машины, зачаровать целый город, остановить несущийся поезд…но этого всё равно было мало. В самый нужный момент её силы всё равно оказалось недостаточно.
Ванда устала от самой себя.
Мысли полностью поглотили её, и она даже не вполне осознавала, как парни неуклюже пытаются избавить её от белья, как толкаются и переругиваются в потемках. Она не заметила, как сначала один, а потом и второй исчезли. Как тот, в кожанке и с татуировкой, резко обернувшись и начав было возмущенно кричать, получил удар по лицу и мешком осел у стенки. Как блондин, успев только удивленно охнуть, впечатался в стену напротив, сполз по ней на грязную мостовую и начал тихо поскуливать от боли.
Ванда не разглядела, кто решил прекратить всё это. Было слишком темно, а картинка расплывалась перед глазами. То ли от количества выпитого, то ли потому, что она плакала и сама того не понимала. Но она всё же узнала его. Узнала в тот момент, когда сильные руки бережно подхватили её, словно она ничего не весила. А в следующую минуту вокруг них закружился ветер, и глухой переулок с его тяжелым духом алкоголя и рвоты остался далеко внизу.
Она не заметила, как они вернулись в Центр. И никто другой тоже не заметил, это уж точно. Вижен усадил её на кровать, принес из ванны мокрое полотенце и помог обтереть им лицо и руки. Даже скорее сам сделал это, потому что движения Ванды всё ещё были слабыми и заторможенными. Его бережные руки действовали очень осторожно, когда он снимал с неё обувь, чулки и платье и помогал надеть теплый, махровый халат. Лицо ничего не выражало, но Ванда кожей чувствовала его напряжение и то усилие, которое требовалось андроиду, чтобы сохранять спокойствие. Это открытие вызвало удивление, но и оно ощущалось будто через толщу мутной воды.
Закончив с одеждой, Вижен, секунду подумав, укутал Ванду ещё и в плед, а потом принес большую чашку ароматного черного кофе. Девушка безропотно взяла её, но не пригубила. Она, не моргая, смотрела на своего спасителя, который отошел к окну и застыл там, заложив руки за спину и глядя на далекие городские огни.
Минута тянулась за минутой, и постепенно молчание сделалось невыносимым, Ванде казалось, что ей сделали анестезию и всё тело, а заодно и душа, онемели, но даже в таком состоянии молчание это доставляло дискомфорт.
— Вижен? — осипшим голосом позвала она.
— Почему ты ничего не сделала, Ванда?! — его резкий голос заставил девушку вздрогнуть, кофе плеснулся на халат. — Ты же могла остановить их в любой момент, почему ты этого не сделала?! — Вижен неестественно быстро отвернулся от окна и пересек комнату. Сейчас в его движениях не было привычно плавности, они казались отрывистыми. Андроид опустился на пол рядом с Вандой и положил руки на её колени. В глазах плескался гнев. — Ведь могла же, правда?
— Да, могла, — устало пробормотала она и в доказательство своих слов пошевелила пальцами, заставляя жалюзи и тяжелые шторы опуститься, скрывая опостылевший мир. Комната тут же погрузилась в полумрак.
