За последний год боги отняли у него столько всего, взамен осыпав дарами, о которых он и помыслить не мог. Его жизнь изменилась, открыв перед ним новые горизонты, а сейчас ему вдруг напомнили о том, что он хотел оставить в прошлом. О его несбывшихся надеждах и мире, рухнувшем в одночасье в день, когда его сын-карлик появился на свет, а Джоанна умерла. И о том, как этот самый сын, предстал однажды перед ним с арбалетом в руке. Горечь воспоминаний смешивалась с нежеланием быть здесь, видеть его вновь и малодушным стремлением уйти, закрыть дверь и выкинуть ключ в море…

Щурясь, Тирион пытался разглядеть нежданного гостя, но глаза, привыкшие к темноте и полумраку, слепил свет, исходивший от огня. Привстав, он сделал попытку догнать того, кто неожиданно потревожил покой мрачной камеры, но не успел. Воткнув факел в кольцо, то ли призрак, то ли тень человека, породившего его когда-то, шагнула обратно за порог, оставив Тириона вновь одного.

— Отец!!! — прохрипел он, не желая мириться с уготованной для него участью быть заживо погребённым в казематах Красного Замка. Рванувшись к двери, Тирион толкнул плотно сколоченные доски, что было сил. Преграда неожиданно поддалась, выпустив его на свободу.

Вывалившись в пустой коридор, Тирион с неверием в происходящее, созерцал темноту вокруг него. Он был один. Совсем один. Ни стражи, ни кого-либо ещё рядом не было.

Вытащив из стены факел, оставленный в камере нежданным гостем, он похромал в сторону выхода из подземелий.

Еда и вода закончились ещё два дня назад. А может и три. Или четыре. От слабости и голода ноги Тириона подкашивались. Шаги давались ему с неимоверным трудом, а факел казался жутко тяжёлым. Мысли путались, в глазах стоял туман, а в горле пересохло, и у Тириона не было уверенности, что всё происходящее с ним, не плод его больного воображения.

Когда вдали забрезжил далёкий свет, казавшийся ему светлячком, он почти не чувствовал ни ног, которые он передвигал, не понимая, что он делает, ни рук, поочерёдно нёсших факел. Как только надобность в нём отпала, Тирион бросил его на пол и устремился вперёд, к двери, которая манила его долгожданной свободой.

Никто его не остановил. Щурясь от яркого света, он различал вокруг себя алые пятна гвардейских плащей, чьи-то серые сапоги, чёрные штаны, дублеты и камзолы. Спотыкаясь, он прокладывал себе путь на свободу, так и не поняв, сон это или явь.

Его кто-то толкнул. Кто-то что-то грубо сказал. Неловко увернувшись, Тирион упал, ударившись локтём, так, что чуть не посыпались искры из глаз. И только тогда, вместе с болью к нему пришло понимание, что это — не сон. Что он, никем не остановленный, вышел из камеры, вышел из подземелий и тычется сейчас, как слепой котёнок между кухней и проходом во внутренний дворик.

— Куда прёшь, шут? — крикнул на него солдат, на которого он налетел, опешивши от неожиданного открытия.

— Я, я.., — слова застряли у Тириона в горле, никак не желая быть произнесёнными. Отшатнувшись, он ударил в живот проходившего мимо слугу. Тот, оттолкнув его, едва не сбил Тириона с ног. Ухватившись за стену, Тирион, тяжело дыша, припал к холодной каменной кладке.

— Малый, ты чего? — растеряно спросил слуга, склонившись к нему. И тут же словно не веря своим глазам, потянулся к длани на его дублете: — Так — ты?!..

До Тириона долетали голоса и удивлённые возгласы:

— Это — он!

— Да, знак Десницы — смотри!

— Это полумуж!

— Это он! Он!

Ничего не понимая, Тирион озирался по сторонам, глядя на людей, собиравшихся вокруг него. Растолкав всех, к нему приблизился какой-то человек, показавшийся Тириону знакомым:

— Идёмте, Вас ждут.

— Ждут? Меня? — зачем-то переспросил Тирион, понимая лишь одно — он жив, он выбрался из подземелий, и никто его не схватил, желая убить на месте или снова бросить в тюрьму.

С трудом оторвавшись от стены, он побрёл вслед за тем, кто указывал ему путь.

Коридоры Красного Замка были переполнены людьми, которые расступались перед ними, не пытаясь его остановить. А в след ему нёсся шёпот и изумление: «Это — он! Он!..».

С трудом преодолевая высокие ступеньки, Тирион оказался у двери, которая вела в знакомые покои. Переступив порог, он уставился на девушку, читавшую книгу. Рыжие волосы, синие глаза, суровое лицо со сведёнными в тонкую полоску губами.

Вздрогнув, словно не веря тому, что она видит, девушка какое-то время сидела неподвижно, а потом рванулась с места, присев перед ним. Тириону стало неловко от того какой он был немытый, грязный, вонючий. Отступив на шаг назад, он пробормотал:

— Прошу простить мне мой внешний вид, миледи…

— Да какое это имеет значение!

От пылкости её слов, у него защемило в груди и защипало в глазах. Отчего-то образ его леди-супруги вдруг стал размыт, словно он видел его сквозь мокрое стекло. И она уже не казалась ему такой суровой, так похожей на мать, со своей непривычно гладкой, без единой вольной пряди причёской, с наглухо закрытой воротом шеей. По-странному склонив голову, Санса улыбнулась одними губами, пытаясь сдержать слёзы, которые уже полились из её глаз. И повторила:

— Какое это имеет значение…

====== Глава 2.56. ======

Уже минула неделя, как Арья вновь оказалась в Королевской Гавани, а она всё ещё чувствовала себя неуютно под прицелом любопытных взглядов, направленных на неё. Но за эти несколько дней ей открылась весьма неожиданная «правда» — быть женой Тайвина Ланнистера и его воспитанницей — вовсе не одно и тоже. Как и когда-то, многие набивались ей в друзья, стремясь заручиться расположением всемогущего Льва, но раньше никто не боялся вызвать её неудовольствие или гнев. Сейчас всё было по-другому. Три дня назад, не сдержавшись, Арья сообщила одной назойливой леди, что та её порядком утомила и, не особо скрывая раздражение, попросила «больше её не беспокоить». И та Арью больше не беспокоила.

Если раньше Арья вынуждена была терпеть людей, которые ей были неприятны, то сейчас необходимость в этом отпала. Придя к выводу, что жена Тайвина Ланнистера никому ничего не должна, Арья выдохнула и успокоилась. Её муж, похоже, не собирался обременять её тяжкими светскими обязанностями — она была сама вольна выбирать с кем и как проводить ей время. Для себя Арья решила, что будет вежлива с лордами и леди, и этого более чем достаточно. Оказалось, что вовсе не так и сложно вспомнить правила хорошего тона, которые в своё время приходилось блюсти воспитаннице Деснице. И пока что никто не мог пожаловаться, что леди Ланнистер кого-то обделила вниманием, хоть оно и сводилось всего лишь к несколькими фразам.

Чтобы не особо любимые ею встречи случались как можно реже, Арья предпочла ранние прогулки дневным. Утром, когда почти все спали, она поднималась вместе с Тайвином, чтобы пройтись по саду и вдоль берега. Раздавшийся живот сделал её неповоротливой и жутко медлительной. Передвигалась она отныне со скоростью черепахи, а по возвращении к себе в покои устраивалась в кресле или вовсе ложилась, давая отдых спине и ногам. Единственным доступным для неё развлечением остались книги и беседы с Тайвином. Вчера она как раз закончила читать очередные истории про Висенью и решила найти себе что-то новое, заглянув в библиотеку.

Как и годы назад, библиотека Красного Замка была не самым любимым местом его обитателей — здесь стояла тишина, которую не могли потревожить даже тихие шаги смотрителя и помогавшего ему мальчика. Присев за столик, Арья ждала, когда ей принесут то, что она попросила. От нечего делать, она лениво переворачивала страницы пухлого манускрипта, лежавшего перед ней, и глазела по сторонам.

Бесконечные ряды книг тянулись один за другим, поднимаясь до самого потолка. Сам потолок, выгибаясь подобно куполу неба, был расписан звёздами. Сквозь высокие окна были видны серые, хмурые тучи, готовые засыпать всё вокруг снегом. Несмотря на то, что день был в самом разгаре, было сумрачно. В библиотеке пахло свечным воском, старой бумагой, кожей и пылью.