Наша группа становится больше, когда светловолосый человек входит в маленький круг, делая его более квадратным. Не тот блондин, которого я ищу.

— Сейчас два часа ночи, все должны вернуться в общежитие, если вы ночуете там, — говорит МакКена, находит имя Нокса в своем списке и ставит там отметку.

В любое другое время, ребята бы огрызались, если бы "нянька" говорила им, когда ложиться спать. Тем не менее, это "Golds", и она только напоминает Ноксу о том, что он уже итак знает. Он не будет выглядеть придурком из-за этого... остальные парни в команде не будут такими хорошими. Тот факт, что МакКена уже выглядит испуганной, говорит о том, что она переживет эту ночь без слишком эмоциональных потрясений. Последнее, что я могла бы сказать кучке профессиональных спортсменов с высоким уровнем тестостерона — чтобы они легли спать.

Сегодня вечером будет легче получить их согласие на комендантский час, но будет тяжелее и тяжелее, когда каждый из спортсменов будет заканчивать свои выступления. До соревнований вечеринок не бывает, но они обязательно бывают после. И они только становятся многочисленнее каждый вечер, поскольку спортсменов все больше выбывает из списка. И тогда эти парни будут веселиться сильнее, чем стадо из хлева.

— Хотите, я провожу вас обратно? — спрашивает Нокс.

Я качаю головой и осматриваю толпу.

— Нет, спасибо, я подожду Реми.

— Окей, тогда скажи ему, что я проводил Рейган домой, — говорит Нокс, делая все возможное, чтобы не смотреть на сестру Реми, продвигая ее вперед в нужном направлении.

— Угу. — Не знаю, во что играют эти двое, но надеюсь, что они поймут это прежде, чем Реми заметит их телодвижения, которые продолжаются между ними, когда мы оказываемся вместе на тренировке или церемонии.

Нокс и Рейган пробираются сквозь толпу, а я не отвожу свой взгляд от них, пока кто-то не закрывает мне обзор.

Надоедливый, раздражающий, надменный.

— Марли, неужели, это ты здесь.

— Я очень занята, Айзек. Мы можем поговорить в другой раз? — я наклоняюсь немного в сторону, чтобы осмотреть толпу позади него.

Он подходит ближе.

— Реми может задержаться. Я проходил мимо него по дороге сюда, он раздавал автографы.

Если он пытается меня разозлить, то ему нужно посильнее постараться. Раздавать автографы — это часть работы.

— Если он возьмет одного из милых зимних зайчиков в твою комнату, я с радостью помогу ему освободить руки.

На моем лице появляется гримаса отвращения от его подтекста о Реми, что у нас будет тройничок с "зайкой". Что за дерьмо твориться с другими спортсменами? Я слышала такие истории, но это очень странное дерьмо.

Возможно, я все-таки подожду Реми в комнате. Уже поздно... или рано, я устала. Это единственное оправдание, которое у меня есть о том, почему в моем ответе просачивается немного интонации Рейган.

— Айзек... — выдыхаю его имя. — Сомневаюсь в том, что кто-то будет достаточно пьян для того, чтобы найти дорогу в твою комнату.

Как только слова слетают с моих губ, меня охватывает чувство вины. Я стараюсь быть хорошим человеком, но он заставляет меня так поступить.

— О, не будь такой, Марли, — говорит он и подходит еще ближе так, что между нами остается меньше дюйма.

В каком-то замедленном движении, он поднимает руку и почти касается моего подбородка, как будто мы обнимающиеся любовники. Я удивленно приподнимаю бровь и отодвигаюсь назад, наблюдая за тем, что он будет делать дальше. Я достаточно путешествовала в одиночку за рубежом и знаю, как защитить себя. И хотя обычно я ничего не делаю, чтобы поставить под угрозу любого спортсмена с шансом на золото, но если он коснется меня, с ним что-нибудь случится.

— Не сопротивляйся, — говорит Айзек, и наклоняет к моему лицу свою голову, а я отклоняю свою дальше и дальше, сохраняя между нами расстояние.

Прежде чем его отвратительные губы касаются моей щеки, Айзека отрывают от меня и прижимают спиной к стене.

— Какого черта? — Реми практически орет Айзеку в лицо, когда прижимает его к стене.

Айзек дергается, пытаясь вырваться.

— Отвали от меня, чувак.

Реми прижимает его к стене сильнее.

— Реми, не надо. — Я подхожу ближе к двум парням и пытаюсь встать между ними.

Я была готова оттолкнуть Айзека, но не могу позволить Реми сделать то же самое. Он не только может навредить себе, но и драка между спортсменами — это немедленное исключение с Игр. Он слишком много работал, чтобы упустить такую возможность из-за кого-то вроде Айзека.

— Да, Реми, прекрати, — говорит Айзек, подражая девичьему голосу. — Я ничего не могу поделать, твоя девушка мне нравится.

Должно быть, Айзек на стероидах. Но вместо того, чтобы сжать его яйца, они разрушили его мозг. Реми отпускает его, чтобы снова вжать в стену.

— Реми, — тон моего голоса панически поднимается, и я оглядываюсь вокруг для того, чтобы посмотреть, привлекаем ли мы внимание толпы. К нам. Если я быстро что-то не сделаю, СМИ раструбят об этом событии с неправдоподобными подробностями по всему инету в течение часа. — Он того не стоит.

Реми поворачивает голову, смотрит на меня, и отходит.

— Он тебя поцеловал?

Я закатываю глаза и качаю головой. Из всего, что происходит, его беспокоит только это.

— Нет, и ты бы об этом знал, потому что я ударила бы его коленом.

Айзек и Реми вдвоем смеются над моим ответом, как будто ни один из них не верит в то, что я знаю о том, как ударить кого-то коленом по яйцам.

Я немного встревожена их реакцией на свою уверенность, но мой ответ дает желаемый эффект, и Реми ослабляет свою хватку. Он делает шаг назад, делает вид, что все в порядке, и с неискренним смехом похлопывает меня по плечу.

— Больше не трогай мою девушку. Даже не смотри в ее сторону.

Айзек смеется... потому, что как я уже сказала — он идиот.

– Не волнуйся, в следующий раз, когда я к ней прикоснусь, она будет умолять.

Реми делает шаг вперед, но я встаю между ними и толкаю его в грудь. Я не надеюсь, что в физическом смысле смогу остановить его своей маленькой рукой, но мое присутствие, кажется, делает свое дело.

Мне удается отодвинуть Реми в сторону и заставить развернуться. Его плечи и руки расслабляются, и когда он уже больше не смотрит на Айзека, я обнимаю его одной рукой и увлекаю за собой в толпу.

— Если он к тебе прикоснется, я его убью. — Реми огрызается, расталкивая толпу своим плечом.

ГЛАВА 7

Неимоверно громкий, щебечущий звук раздражает меня настолько, что я, наконец, переворачиваюсь, и открываю глаза. Только это не будильник, не телефон, а настоящая живая птица. Пятый этаж, и мы находимся слишком высоко, чтобы прямо за окном росло дерево, но оно должно быть поблизости, потому что звук разносится так, как будто птица находится прямо в моей комнате.

Почему так рано утром? Это очевидно, что птица раздражает, в какой бы части мира она меня не разбудила. Они не впадают в спячку или во что-то подобное здесь? Улетают на юг? Какая птица предпочтет жить в снегу?

Что еще более удивительно, чем птицы, которые не эволюционируют и не улетают в более теплые края, так это то, что я слишком долго спала, чтобы птичка могла меня разбудить. Почти каждое утро перед соревнованиями Реми будит меня с петухами. Буквально.

В моем большом гостиничном номере занавески на окнах задвинуты, но лучик яркого солнечного света пробивается с краю, говоря мне о том, что утро уже наступило. Я думаю о том, чтобы откинуть одеяло, подняться и узнать, где Реми и почему он позволил мне спать. Но затем его голос слышится через закрытую дверь ванной. Я лежу как можно тише и напрягаю слух, чтобы услышать то, о чем он говорит.

Реми смеется, а потом замолкает на несколько мгновений.

— Конечно, я выиграю, Чак, даже, если не попробую еще раз через четыре года. — Реми смеется, и от каждого смешка откалывается часть моего сердца. — Конечно, ведь тридцать пять не так уж много?