Билет на самолет в Милан, туда и обратно, я купил накануне случайно, в бюро путешествий на улице Жуффруа. Дома из-за Аннет, моей жены, я спрятал его на дно одного из своих чемоданов. Милан. Я выбрал этот город наугад, он был среди трех других: Вена, Афины, Лиссабон. Куда лететь, мне было совершенно все равно. Лишь бы самолет улетал в то же самое время, когда я должен был отправляться в Рио-де-Жанейро.

Они провожали меня в аэропорт: Аннет, Ветцель и Кавано. Все трое изображали ту ложную веселость, которую я часто наблюдал в начале наших экспедиций. Я никогда не любил уезжать, а в тот день радовался еще меньше обычного. Мне хотелось сказать им, что слово "первооткрыватель" в наши дни безнадежно устарело, как и обозначаемая им деятельность. Долго ли мы еще будем показывать наши документальные фильмы в зале "Плейель" и в провинциальных кинотеатрах, что случается все реже и реже? Когда мы были молоды, нам хотелось пойти по стопам старших, но оказалось, что для нас слишком поздно. Не осталось больше девственных мест на земле, нечего открывать.

"Позвони, как только будешь в Рио..." - сказал Ветцель.

Это была самая обычная поездка: новый документальный фильм, который я должен был снять и который вслед за столькими другими назывался бы "По следам полковника Фоусета", - предлог, чтобы иметь возможность отснять несколько деревень возле Мато-Гроссо. На этот раз я решил, что в Бразилии меня не увидят, но не решился признаться в этом ни Аннет, ни остальным. Они бы ничего не поняли. А потом, Аннет ждала моего отъезда, чтобы оказаться наедине с Кавано.

"Поцелуй там наших", - сказал Кавано.

Он имел в виду техническую группу, которая уже уехала и ждала меня по другую сторону океана в отеле "Соуза" в Рио-де-Жанейро. Ну-ну, долгонько пришлось бы им меня дожидаться... Через двое суток их охватит смутное беспокойство. Они позвонят в Париж, Аннет снимет трубку, Кавано выхватит ее у Аннет. Исчез, да, я исчез. Как и полковник Фоусет. С той разницей, что я улетучился в самом начале экспедиции, и это испугает их еще больше, поскольку они узнают, что место мое в самолете на Рио так и осталось пустым.

Я сказал, что предпочитаю, чтобы они не провожали меня на посадку, и обернулся, чтобы взглянуть на них напоследок - думал, что больше никогда их не увижу. Ветцель и Кавано по-прежнему сохраняли довольно лихие привычки, такова наша профессия, впрочем, это не столько профессия, сколько способ не расставаться с детской романтикой. Долго ли еще мы будем оставаться пожилыми людьми с повадками молодых? На прощанье они махали мне руками. Аннет растрогала меня. Мы с ней ровесники, и теперь она стала одной из тех немного поблекших датчанок, которые так привлекали меня, когда мне было двадцать лет. Тогда они были старше меня и мне нравилась их покровительственная нежность.

Я ждал, когда троица покинет зал, чтобы идти на посадку в самолет на Милан. Вообще-то я мог бы тут же тайком вернуться в Париж, но мне было необходимо, чтобы между нами легло какое-то расстояние.

Сидя в транзитном зале, я в какую-то минуту чуть не поддался искушению выйти из здания аэропорта и проехать по миланским улицам тем же путем, что когда-то. Но это не имело никакого смысла. Она случайно приехала сюда умирать. Искать ее следы надо в Париже.

В самолете я расслабился в эйфории: такого ощущения я не помнил со времени своего первого путешествия к островам Тихого океана, когда мне было двадцать пять. После него было множество других поездок. Соблазнял пример Стенли, Саворньяна де Бразза и Алена Жербо, о чьих подвигах я много читал в детстве. Но главным побудительным мотивом было желание убежать. Вот и теперь я ощущал его, причем сильнее, чем когда бы то ни было. В самолете, который мчал меня обратно в Париж, у меня было чувство, что я убегаю гораздо дальше, чем если бы летел, как должен был, в Рио.

Я знаю много гостиниц на окраинах Парижа. И решил жить в них, регулярно переезжая из одной в другую. Для начала снял комнату в гостинице "Доддс", у заставы Доре. Там я не рисковал встретить Аннет. После моего отъезда Кавано наверняка уволок ее к себе на авеню Дюкен. Быть может, ей не сразу стало известно о моем исчезновении, потому что никто, даже Ветцель, не знал, что она была любовницей Кавано, и телефон, должно быть, тщетно трезвонил у нас дома, в квартале Сите-Верон. Когда же в конце концов она туда заскочила, то, вероятно, нашла телеграмму: "Съемочная группа Рио крайне обеспокоена. Самолете 18 Жан отсутствовал. Срочно позвоните отель Соуза". И Кавано приехал в Сите-Верон разделить с ней ее тревогу.

Сам-то я ни малейшей тревоги не испытываю. Наоборот, упоительную легкость. И не собираюсь драматизировать ситуацию. Для этого я слишком стар. Как только кончатся наличные деньги, свяжусь с Аннет. Звонить в Сите-Верон было бы неосторожно, можно нарваться на Кавано. Но я непременно найду возможность встретиться с ней тайно. И заручусь ее молчанием. Пусть сама успокоит тех, кто желал бы отправиться разыскивать меня. Она достаточно ловка, чтобы замести все следы, и сделает это так хорошо, что выйдет, будто меня вовсе никогда и не было на свете.

Застава Доре. Чудесная погода. Жара не такая тяжелая и улицы не такие безлюдные, как в тот день, восемнадцать лет назад, в Милане. По другую сторону бульвара Сульт и площади с фонтанами какие-то туристы толпятся у входа в зоопарк, а другие поднимаются по ступенькам бывшего Музея колоний [теперь Музей искусств народов Африки и Океании]. Этот музей, куда мы Кавано, Ветцель и я - ходили детьми, сыграл свою роль в нашей жизни, да и этот зоопарк тоже. Мы мечтали о дальних странах и об экспедициях без возвращения.

И вот я вернулся к началу пути. Сейчас куплю билет и пойду в зоопарк. Через несколько недель в какой-нибудь газете непременно появится заметка об исчезновении Жана Б. Аннет, следуя моим инструкциям, уверит всех в том, что я исчез в джунглях во время последнего путешествия по Бразилии. Пройдет время, и я буду значиться в списке пропавших исследователей вслед за Фоусетом и Моффрэ. Никто никогда не догадается, что я растворился в городе, у одной из застав Парижа, и что именно это было конечной целью моего путешествия.