Патрик Модиано
Свадебное путешествие
Пер. с франц. - Т.Ворсанова.
Посвящается Роберу Галлимару 1
Летние дни еще вернутся, но такой тяжелой жары, таких пустынных улиц, как в тот вторник в Милане, больше не будет. Вчера было 15 августа. Я оставил чемодан в камере хранения, а когда вышел из здания вокзала, на минуту растерялся: ходить по городу под этим свинцовым солнцем было совершенно невозможно. Пять часов вечера. До поезда на Париж еще четыре часа. Надо было где-то укрыться, и ноги с трудом преодолели несколько сотен метров от вокзальной улицы до отеля, внушительный фасад которого привлек мое внимание.
Беломраморный вестибюль защищал от солнца, а полумрак прохладного бара напоминал колодец. Но это сегодня тот бар кажется мне похожим на колодец, а гостиница - на гигантский док, а тогда я просто потягивал через соломинку смесь гранатового сока с апельсиновым. Слушал, что говорил бармен, лица которого совершенно не помню. Он обращался к другому клиенту - ни внешности, ни одежды этого человека мне не описать. В памяти сохранилась только его манера перебивать разговор унылым "ну!".
Два дня тому назад, накануне 15 августа, в одном из номеров этого отеля какая-то женщина покончила с собой. Бармен рассказывал, что вызвали "скорую помощь", но все уже было бесполезно. Он видел эту женщину днем. Она заходила в бар. Одна. После ее самоубийства полиция его, бармена то есть, допрашивала. Он мало что мог сообщить им. Брюнетка. Директор отеля испытал даже некоторое облегчение, поскольку все прошло незамеченным; постояльцев в это время года почти не бывает. В "Коррьере" сегодня утром была помещена заметка. Француженка. Зачем она приехала в Милан в августе? Они повернулись ко мне, словно ждали, что я смогу ответить на этот вопрос. А потом бармен сказал мне по-французски:
- В августе в Милане нечего делать - в августе все закрыто.
Второй тип своим мрачным "ну" поддержал бармена, и оба укоризненно посмотрели на меня, чтобы я осознал, сколь серьезную ошибку совершил, явившись в Милан в августе.
- Можете проверить, - сказал бармен, - ни один магазин сегодня в Милане не работает.
И вот я в одном из желтых такси, стоявших перед отелем. Заметив мою нерешительность, шофер предложил отвезти меня на площадь к собору. Улицы были пусты, магазины закрыты. Я подумал: а не проехала ли в таком же желтом такси через весь Милан та женщина, о которой они только что говорили, перед тем как вернуться в отель и покончить с собой. Вряд ли в тот момент мне пришло в голову, что вид этого обезлюдевшего города мог подтолкнуть ее к такому решению. Напротив, если попытаться найти слова, чтобы передать, какое именно впечатление произвел на меня Милан в тот день, 16 августа, - вспоминается выражение "открытый город". Мне казалось, что город просто позволил себе передохнуть, а движение и шум возобновятся, в этом я не сомневался.
Вот и площадь. Туристы в каскетках бродят перед порталом огромного собора, а у входа в галерею Виктора-Эммануила светится большой книжный магазин. Я был там единственным посетителем и листал книгу за книгой. Заходила ли она сюда накануне 15 августа? Мне хотелось спросить об этом человека, сидевшего за столом в глубине магазина, возле полки с альбомами по искусству. Но ведь я почти ничего не знал о ней: брюнетка, француженка... и все.
Я прошел вдоль галереи Виктора-Эммануила. Все, что еще оставалось живого в Милане, укрылось здесь, прячась от смертоносных лучей солнца: дети вокруг торговца мороженым, японцы, немцы, итальянцы с Юга, впервые приехавшие в город. Тремя днями раньше мы с той женщиной могли бы встретиться в галерее, а поскольку оба были из Франции, поговорили бы.
До поезда на Париж еще целых два часа. Я снова сел в желтое такси. Вереница их стояла на площади, я назвал шоферу свой отель. Вечерело. Сегодня и улицы, и сады, и трамваи этого чужого города, и жара, которая еще больше усиливает одиночество, - все это в моем сознании связалось с самоубийством той женщины. Но тогда, сидя в такси, я повторял себе, что это всего лишь дурная случайность.
Бармен был один. Он снова подал мне смесь гранатового сока с апельсиновым.
- Ну что, убедились? Все магазины закрыты...
Я спросил его, давно ли та женщина, о которой он говорил, притом в таком возвышенном стиле, что она "положила конец своим дням", - давно ли она приехала в отель?
- Нет, нет... За три дня до того, как положить конец своим дням.
- Откуда она?
- Из Парижа. Она собиралась к своим друзьям на юг, отдыхать на Капри. Так полицейские сказали. Кто-то должен приехать завтра с Капри, чтобы уладить все формальности.
"Уладить все формальности". Что общего между этими жуткими словами и лазурно-голубым небом, морскими гротами, летней легкостью - всем, что связано в нашей памяти с Капри?
- Очень красивая женщина... Вот тут она сидела... - Он показал мне стол в глубине бара. - Я подал ей то же самое, что и вам...
Пора было на мой парижский поезд. Стемнело, но жара оставалась такой же удушливой, как и в самый разгар дневного солнцепека. Я перешел улицу, не отрывая глаз от монументального фасада вокзала. В огромном зале камеры хранения я перерыл все карманы, пока не нашел квитанцию, дающую мне право снова обладать своим чемоданом.
Я купил "Коррьере-делла-Сера". Хотел прочитать заметку об этой женщине. Наверняка она приехала из Парижа на тот же перрон, где я стою сейчас, и я спустя пять дней проделаю этот путь в обратном направлении. Какая нелепая мысль - приехать сюда, чтобы покончить с собой, когда тебя ждут друзья на Капри...
Быть может, за этим скрывалась какая-то причина, но я не узнаю ее никогда.
2
В Милане я снова очутился на прошлой неделе, но аэропорта не покидал. Все было совсем не так, как восемнадцать лет тому назад. Да, восемнадцать, я сосчитал годы на пальцах. На этот раз я не сел в желтое такси, чтобы оно отвезло меня на площадь к собору и галерее Виктора-Эммануила. Шел дождь, тяжелый июньский дождь. Не пройдет и часа, как я поднимусь в самолет и он доставит меня обратно в Париж.
Я летел транзитом, а сейчас сидел в огромном стеклянном зале миланского аэропорта. Вспомнил тот день восемнадцать лет назад, и впервые за все это время женщина, которая "положила конец своим дням", как говорил бармен, начала всерьез занимать мои мысли.
