При виде влажного пятна со склизкими комками под головой Зины у Кати кружится голова и она, помогая себе руками, садится на кирпичи.
- Но ты понимаешь, что с ней? - спрашивает е? Ольга Матвеевна. - Она подохла. Она никогда больше не будет говорить, смотреть, жрать кашу, срать. Ты это понимаешь? Е? закопают в землю, и она будет там гнить. Ясно это тебе?
- Ясно, - одним дыханием отвечает Катя.
- И ты тоже будешь гнить, когда умр?шь. Ты боишься гнить?
Катя кивает. Она старается не смотреть на белые глаза Зины и на дыру е? раскрытого рта.
- А вот погляди сюда, - Ольга Матвеевна бер?т Зину за ногу, подтаскивает е? в сторону, как овцу, так, чтобы Катя могла видеть и отбрасывает край кофты. Катя смотрит и, резко раздвинув колени, рв?т на земляной пол.
- Не узна?шь? - сме?тся Ольга Матвеевна. - Ты это лизала? Смешно выглядит, правда? Само на себя не похоже. А ну давай, поди, полижи.
Катя мотает головой, вста?т и отходит от рвотной лужи, вытирая рукавом рот.
- Что ж ты, малышка? - усмехается Ольга Матвеевна. - У м?ртвой не хочешь? Лижи, падло, - она вынимает из-за пазухи пистолет. - А то я сейчас и тебя тоже. Вот, тут дырочка, видишь? Оттуда вылетит пч?лка, и прямо по башке. Сильно, как кувалдой стукнет. Бац - и нету Кати. Что ты отворачиваешься? Бац - и нету Кати. Навсегда нету, понимаешь?
- Ольга Матвеевна, я не могу, - шепчет Катя, закрывая глаза. Она жд?т грохота и страшной боли, которая разобь?т ей голову. Она пытается представить себе небытие, но не может, только усиливающиеся волны ужаса заливают е? сжавшееся сердце. Ольга Матвеевна делает шаг и приставляет Кате пистолет ко лбу. Его дуло кажется Кате ледяной трубой, ведущей прямо в космос, по которой теч?т непостижимый зв?здный ветер.
- Открой глазки, - велит она. Катя знает, что если сделать это, Ольга Матвеевна сразу е? убь?т. - Не бойся, зайчик, открой глазки. Я хочу только посмотреть, как ты умираешь. Я ничего больше на свете не хочу. Мне правда ничего больше не надо. Не веришь? Я обещаю тебе, что сразу после тебя я сама застрелюсь. Засуну пистолет себе в рот и выстрелю. Вот, тут у меня партбилет. На, посмотри. Я клянусь тебе на н?м, именем Партии. Ну пожалуйста, открой глазки. Я умоляю тебя, - в голосе Ольги Матвеевны послышались сл?зы. - Ты не понимаешь, нас всего двое сейчас на свете, ты и я. Никого больше нет.
Катя плачет из-под закрытых глаз. Сл?зы она не вытирает, потому что думает, что сейчас вс? равно умр?т. Но холодный клюв, уп?ршийся ей в голову, соскальзывает вниз.
- Ладно, живи, - чужим голосом произносит Ольга Матвеевна. - Раз не хочешь по-настоящему, - голос е? срывается.
Катя прижимает ладони к лицу. Е? сильно знобит.
- Гадина, - тихо всхлипывает Ольга Матвеевна. - Что же мне с тобой делать, гадина?
5. Ангелы
Зину Ольга Матвеевна уволокла потом через дверь сарая куда-то в ч?рный горизонтальный колодец двора, чтобы она не начала вонять. Натекшее из е? несчастного тела на землю заскребли носками сапог и притоптали, то место потом поели и порыли крысы. Ночью Катя увидела Зину во сне, одетой в ватник, она похожа была на мальчишку, губы у не? посерели, она курила и молчала, а потом вдруг коснулась Кати рукой и это было очень больно, как будто рука Зины была сделана из ледяного железа. Так ничего и не сказав, она ушла, а Катя снова, привычно заплакала, не от жалости, а от абсолютного своего одиночества. Зину ведь убили у не? на глазах, так и е? когда-нибудь сделают м?ртвой, и никто не поможет.
- Она же не любила тебя, - говорит ей Ольга Матвеевна. - Она просто хотела кем-нибудь владеть, чтобы ты е? боялась. В этом разница - я не хочу, я могу сделать с тобой вс?, что угодно. Вот где начинается любовь. Ты понимаешь, гадина? Я могу вот так взять и врезать тебе по морде. Даже товарищ Сталин не может, а я могу. Я бы на тебя, зайка, целое ведро кипятка вылила, прямо на голову, ты ведь такая прелесть!
И Ольга Матвеевна выливает ведро кипятка, только не на Катю, а на Лену Мошкову из первого барака, привязав е? сперва к стулу в том же самом подполье и исхлестав е? пряжкой своего военного ремня, так что на спине и руках Лены вздуваются алые рубцы, проточенные кровью, и она призна?тся Ольге Матвеевне, что состоит в тайном вредительском кружке, организованном Зиной, что они читают брошюры Ленина, хранящиеся в красном уголке, задом на пер?д, заменяя "партия", "пролетариат", "коммунистический" и другие важные слова ругательными, что они учат других девочек курить, непристойно ругаться и заниматься онанизмом, что кружок их назывался "Ч?рная зоря", что все они лижут Зине и по ночам органы выделения и размножения, устраивая оргии, к которым принуждаются и те, кто не хочет, а под конец Лена выда?т всех своих сообщниц, общим числом девять душ. Надежда Васильевна тщательно записывает все показания Лены в планшет, сидя на досках, пальцы е? м?рзнут и постоянно перекладывают ручку поудобнее.
- Видишь, Надя, я ведь тебе говорила, что давно надо было устроить следствие. Эта антисоветская сволочь никогда не станет на правильный путь, - заявляет Ольга Матвеевна, глубоко выдыхая и отирая пот с лица. - Сколько волка не корми, а он вс? в лес смотрит, - стиснув от натуги губы, она поднимает двумя руками с пола дымящееся ведро и опрокидывает его на полураздетую, привязанную к стулу Лену, которая взд?ргивается и визжит так, что Катя затыкает уши, а Ольга Матвеевна ещ? жд?т, пока она наор?тся и надрыгается всласть, и только потом, когда Лена уже охрипла и кожа на ней попузырилась и полопалась до кровавого мяса, особенно на спине, Ольга Матвеевна бер?т е? руками за волосы, зайдя сзади и, упрясь коленом в исст?ганную спину, сильно рв?т на себя, ломая девочке шею. Изо рта Лены выпл?скивается кровь, взбулькивая от воздуха, идущего горлом после оборвавшегося предсмертного стона, и Надежда Васильевна мучается тяж?лым сладостным спазмом живота, со стоном трясясь на досках, она зажмуривается и рев?т, как больная скотина, а Ольга Матвеевна д?ргает Лену ещ? несколько раз за волосы, внимательно прислушиваясь к хрусту е? позвонков. Потом Надежда Васильевна отвязывает м?ртвую девочку от мокрого дымящегося стула и тащит е? за ноги земл?й, лестницей, мимо Кати сараем, в холодную ночь.
