- Синицына? - спрашивает она неуверенно.

Мария не отвечает, продолжая смотреть на одноклассницу, и от этого взгляда Лене неожиданно становится так страшно, что она невольно вскрикивает.

- Раздевайся, - вдруг велит ей Мария. - Снимай платье.

- Ты что, сдурела? - спрашивает Лена. По лицу Марии она видит, что та не шутит. Стараясь казаться спокойной, Лена переводит взгляд на Юлю, пожимает плечами и хочет пройти мимо Марии, и тогда Юля сильно толкает е? в стенку и с размаху бь?т кулаком в зубы. Схватившись руками за лицо, Лена падает на стенку спиной, стонет и сползает по кафелю к полу.

- Раздевайся, а то прирежу, - тихо говорит Юля, вынимая нож.

Лена поднимается, опираясь растопыренными руками о стену, из дрожащей разбитой губы вытекает светлая кровь. Вс? время глядя на нож, она неловко снимает платье через голову и отда?т его Юле.

- Трусы снимать? - тихо спрашивает она.

- Не надо, - говорит Юля, протягивая платье Марии. Та снимает штаны, окровавленную футболку и сворачивает их в ком, потом подходит к раковине и смывает ладонями кровь с ног и груди. Лена молча стоит у стенки, теперь держась за разбитый рот. Наконец Мария надевает е? платье, которое ей чуть узко. Она од?ргивает его на неудобных местах и сбрасывает туфельки. Босиком она подходит к Лене и видит, что та дрожит.

- Что же у тебя юбка такая короткая? - спрашивает е? Мария. - Мне такую и носить будет стыдно. Снимай туфли.

Лена покорно вынимает ноги из туфель, ступая белыми носочками на холодный кафельный пол.

- Теперь становись на четвереньки, - говорит Мария.

- Зачем?

- Поиграем в овечку.

- Я не хочу, - на всякий случай говорит Лена, не ожидая ничего хорошего от изобрет?нной Марией игры.

- Зато я хочу. И Юля хочет. Юля, ты любишь играть в овечку?

Юля кивает.

- Быстро становись на четвереньки, а то нам становится скучно.

Лена опускается на корточки и упирается руками в пол.

- Здесь грязно, - говорит она, глядя на Марию снизу вверх.

- Ничего. Ты ведь овечка, а овечки ходят на четыр?х ногах. Вот так. А теперь иди к окошку и блей, как овечка.

- Не надо, пожалуйста, - просит Лена, начиная плакать. Мария слегка наступает ей ногой на пальцы, и Лена од?ргивает руку.

- Иди к окну. Если не покажешь нам овечку, мы будем сердиться.

Лена полз?т к окну, беззвучно плача.

- Блей! - напоминает ей Мария.

- Бе, - сказала Лена.

- Блей, как овца, тебе говорят!

- Бе-е-е, - тихо скулит Лена, слышно, что ей мешают сл?зы.

- Вот теперь ты настоящая овечка, - сме?тся Мария, идя рядом с ней в е? туфельках. - Поворачивай направо. Открывай дверь. Вот твой хлев, овечка. Вот твоя вода. Пей.

- Я не хочу!

- Раз ты овечка, должна пить из корытца.

- Я не буду пить, не хочу из унитаза, - срывающимся голосом ноет Лена.

- Будешь, - Мария подходит к Лене и, взяв е? за волосы, су?т лицом в унитаз. Лена мыла волосы сегодня утром, они шелковистые и мягкие, одновременно Мария ставит колено на спину Лены, наваливаясь на не? своей тяжестью, та с гулким мычанием бь?тся и извивается под Марией. Убрав колено, Мария поднимает за волосы мокрое от унитазной воды задыхающееся лицо Лены и бь?т его об унитаз, потом снова. Лена теряет сознание, глаза е? закатываются, из разбитого носа теч?т кровь. Мария смотрит на не?, словно пытаясь что-то вспомнить.

- Юля, - говорит Мария. - Овечку пора зарезать.

Юля протискивается в узкую кабинку и втыкает нож в горло Лены. Мария держит жертву за волосы так, чтобы струя попадала в унитаз. Юля запирает кабинку изнутри, и они по очереди пьют горячую светлую кровь, подставляя рты под струю. Мария чувствует пьянящую л?гкость, опускает Лену грудью на унитаз и, прислонившись к стенке, закрывает глаза. Звенит звонок.

Они пережидают перемену в запертой кабинке, снаружи хохочут ничего не подозревающие ученицы, за перегородкой несколько раз спускают воду, Лена лежит спокойно, опустив голову, голые руки е?, накрытые волосами, опускаются до пола, на одной из них золотятся маленькие часики. Мария стоит и пялится на облупленный потолок, вспоминая, как смотрела на него, сидя по нужде, когда ещ? училась в школе, кажется, это было так давно, целую жизнь назад, а на самом же деле совсем недавно.

Когда вс? смолкает, они покидают сво? убежище, бросив зарезанную Лену одну капать кровью в белые просторы канализации, где кровь е? растворится в потоках проносящейся по трубам воды и перестанет принадлежать одной только Лене, а станет пищей для ч?рненьких мокричек, жучков, микроскопической бурой травки и других маленьких, но живых и полезных существ.

Мария открывает дверь класса с пистолетом в руке, даже м?ртвое сердце е? замирает от школьного страха, как бывало, когда она возвращалась в школу после долгой болезни и боялась, что вс? очень сильно изменилось за прошедшее время, и ей теперь уже ничего не понять. Учительница русского Тамара Васильевна стоит около доски, где написано е? крупным округлым почерком длинное сложноподчин?нное предложение, сказуемые подч?ркнуты каждое двумя параллельными линиями, которые Тамара Васильевна проводит от руки ч?тче, чем под линейку. Тамара Васильевна молча смотрит на Марию, не зная, что сказать, Мария решает, что сказать ей нечего, и громко стреляет женщине в голову, разбивая пулей очки, полное тело Тамары Васильевны падает назад на пол, по пути глухо ударяясь спиной и головой о стену возле доски. Кровь учительницы брызгает на доску, но е? там не видно, потому что доска коричневая.

После падения туши в классе образуется такая тишина, что слышно дыхание учеников. Никто даже не шевелится. Мария садится за стол Тамары Васильевны, где лежит раскрытый учебник и короткий карандашик учительницы, клад?т пистолет перед собой и только тогда обращает свой взор на бывших соучеников. На их лицах заметен страх, тупой и бледный. Юля затворяет дверь и опускается на корточки у стены, закинув голову назад. Мария убирает непослушные волосы с лица и видит косоглазую, с которой никогда не встречалась раньше, только не здесь, а далеко-далеко, куда только одна Мария и может видеть, та стоит на сумеречном берегу, по колени в песке. Лицо косоглазой приближается к Марии, или это Мария приближается к нему, бел?сая кожа проступает ч?тче из сумерек, ч?рные щели глаз и рта раскрываются шире, воздух проваливается в них, словно втягиваемый бездонным вакуумом.