Ещё одной вещью, также непривычной для жителей столицы, привыкших к непрерывному шуму и суете большого города, была повисшая в воздухе тишина. Сегодня безмолвствовал даже ветер, и было настолько тихо, что удавалось расслышать мерное гудение кейсариновых пластин на масках в такт дыханию.
Кара молча смотрела вдаль, её серые волосы неподвижно лежали на плечах, и Гилберт подумал, что хорошо бы ветру с пустошей заглянуть на площадку и заставить эти локоны хотя бы раз колыхнуться.
Он любил это место ещё и за то, что чистый солнечный свет не искажал цветов, как синее свечение подземных ламп, и позволял видеть девушку такой, какой её сделала природа.
Офицерская форма из брюк и туники, плотно подогнанных по фигуре, столь органично смотрелись на Каре, что, казалось, создавались военными кутюрье специально под неё. Никакая другая одежда не подошла бы этой девушке, да, собственно, ничего другого она и не носила, надевая форму даже в выходные дни.
Единственным, что портило этот завораживающий образ, была маска, закрывающая половину лица.
Было невозможно разгадать, о чём каждый раз думала Кара в эти моменты, сидя на перилах и не отрывая пристального взгляда от серой равнины, уходившей вдаль до самого горизонта. Гилберт знал лишь то, что она способна просидеть так добрый час, не издав ни звука, и, если он хочет нарушить молчание, то сделать это придётся самому.
— О чём думаешь? — спросил он напрямую. Голос приглушался и искажался, проходя сквозь маску.
— Всё никак не верится, что где-то там люди могут жить прямо на поверхности, без всяких подземных муравейников и дыхательных масок. — Кара указала пальцем на раскинувшуюся вокруг пустошь. Другая её рука следила за тем, чтобы вертлявая хозяйка не свалилась вниз.
— Живут, как и мы жили когда-то, — безразлично ответил кадет.
— Ага, пока всё не загадили.
— Это сделали не мы, ты же знаешь.
— Да, да. И здоровенные кейсариновые столбы, готовые взлететь на воздух от любого пинка, построили тоже не мы.
— Столпы были вполне безопасны. Если бы не предательство Гардакана, ничего бы не случилось.
— Значит, они были недостаточно, — Кара выделила это слово, — безопасны, раз шпионы смогли вот так просто взять и подорвать их.
— Тому событию уже шесть веков, и сотворившие это люди давно лежат в могилах. Нет смысла искать виноватых. Сейчас наша задача — защитить границы и не допустить повторения трагедии.
— Так ты и правда пошёл в кукловоды только ради этого? — Кара чуть повернулась, закинув одну ногу на перила. — Воевать с какими-то там вторженцами, чтобы они не добрались до наших драгоценных столпов или залежей кейсарина? Хотя чему я удивляюсь…
— Кхм… А могли быть другие причины?
— Свалить подальше отсюда — чем не причина? А ещё наконец-то увидеть те зелёные деревья, густую траву, чистое небо и яркое жёлтое солнце, о которых с таким упоением судачат писаки и рисуют художники, хоть и понятия не имеют, как всё это выглядит. Увидеть и лично убедиться, что всё это не сказки и существует в самом деле. Неужто никогда не было интересно?
— Кара, мы туда не природой любоваться едем. Ты в курсе, что нам придётся убивать людей?
— И что? Одно другому не мешает. К тому же, воевать мы будем не своими руками, так что времени у нас будет в достатке.
— Как легко ты об этом говоришь. Уверена, что сможешь приказать этроду убить человека?
— Боже, ты с какой луны свалился? Мы все проходили одинаковую подготовку, и испытания у нас были одни и те же. Включая и то, где надо было своими руками прикончить пленника. Напомни, кого к нам тогда привозили…
— Фарренца, кого же ещё. Только их используют для подобных испытаний. Так что, ты убила его?
— А иначе меня бы уже давно выперли работать простым законником и разнимать пьяниц на улицах.
— И… какие были ощущения?
Испытанию убийством кандидаты в кукловоды подвергались уже в первый год своего обучения, дабы заранее отсеять всех, кто не способен выполнять столь грязную работу, и не тратить средства на их обучение. В то время Гилберт и Каранея ещё не общались и только мельком видели друг друга на лекциях, а после знакомства он так и не удосужился расспросить девушку об испытании.
— Да никаких, в общем-то. Ткнула ножом в горло, как учили, оттолкнула, чтобы не заляпало кровью, получила крестик в бумаге и ушла. Меня ещё и похвалили. Другим, говорят, давалось сложнее.
— Да ты, я вижу, прирождённый убийца, — усмехнулся Гилберт, стараясь не выдать грустных интонаций. Возможно, в своё время Каранея привлекла его именно своим воинственным видом и недобрым взглядом, отпугивающим остальных курсантов, но всё же кадету не хотелось обнаружить внутри неё кровожадного монстра. В их паре, если они смогут когда-нибудь так называться, хватит и одного бездушного солдафона, коим Гилберта часто прозывали шепотки за спиной.
— Так что можешь быть спокоен, с работой я управлюсь. Что там по времени?
Гилберт извлёк карманные часы и большим пальцем откинул крышку. За долгие века изучения кейсарина изобретателям так и не удалось создать руну, способную отсчитывать и показывать время; зато средства уничтожения всех мастей выходили из-под их умелых рук с завидной регулярностью, к огромной радости армии и Совета Командующих.
— Половина второго. Пора отправляться в Совет.
Опёршись рукой о перила, Кара широким взмахом перекинула ноги обратно и ловко приземлилась на площадку.
— Ну пошли, послушаем, что они скажут.
***
Зал Совета Командующих располагался в центре города и занимал самое почётное из возможных мест, примыкая задней стеной к уходившему далеко ввысь Столпу. Как и Зал Войны, чёрную громаду этого здания украшал гордый символ Теората: загнутая буква с двумя дланями по бокам виднелась даже из самых дальних кварталов центральной части города.
Широкая мощёная площадь, отделявшая Зал от прочих построек, была не менее многолюдна, чем Обзорные улицы. Шикарных видов внизу не имелось, зато именно здесь, у подножия исполинского Столпа, выстроились в круг главные здания столицы, включая и Зал Совета, куда направлялись сейчас двое кадетов.
Два стражника, охранявшие вход, придирчиво осмотрели браслеты обоих кадетов, после чего отворили массивные двери и пропустили обоих внутрь. В холле к курсантам поспешно подскочил молодой законник первого ранга, кажется, подпиравший стену уже не первый час, и пояснил, что ему поручено встретить кукловодов и проводить их в Зал Совета.
Идти пришлось долго. Вопреки ожиданиям, к главному управляющему органу всей страны не вела первая же дверь над парадной лестницей, и двое курсантов несколько минут плелись за провожатым через лабиринт лестниц и коридоров. По бокам проносились двери бесконечных канцелярий, счётных палат и кабинетов.
Перед очередными дверьми в конце обособленного коридора, размеры которых позволяли надеяться, что уж за ними-то наконец окажется долгожданный Зал Совета, кадетов дожидался ещё один человек, не считая двух охранников возле дверей.
— Фонтер? — Кара удивлённо подняла бровь, не ожидая увидеть в столь важном месте своего непутёвого сокурсника. Тиден стоял, навалившись на стену, в той же вальяжной позе, в которой два кадета оставили его в коридоре училища — словно и не сдвигался с места, а переместился сюда по волшебству. Разве что трубки в его руках уже не было — курение в коридорах Совета было запрещено, о чём напоминали таблички на каждом повороте.
— Чему вы так удивлены, мадам? — спросил он с начинающей бесить вечной ухмылкой. — Как вы, возможно, помните, я обучался вместе с вами и имел ничуть не меньшие шансы получить должность кукловода.
— Ты… и есть третий кукловод? — с трудом выговорила девушка, так и оставшись стоять с открытым ртом.
— Твои опасения касательно нашего напарника оказались не напрасны, — вздохнул Гилберт, припомнив, как по дороге девушка размышляла, кого же назначат в их группу.
