– Ханна сегодня заговорила.

Алекс с Ханной синхронно перестали жевать, а потом так же одновременно повернулись к ней, будто их пронзил электрический разряд.

– Что?

– Она заговорила. Произнесла вслух слова.

На его лице засияла широкая улыбка.

– älskling… – Потом он повернулся к Ханне. – Lilla gumman, это же так?..

– Сказала, что она не Ханна.

Улыбка померкла.

– Что?

Сюзетта пожала плечами.

– Она так и сказала: «Я не Ханна». А потом так закатила глаза, что стала похожа на… Даже не знаю, на кого. На кого-то… жуткого.

Лицо Алекса приняло знакомое выражение, возникавшее каждый раз, когда он был озадачен или ему приходилось слишком упорно думать. Чтобы скрыть замешательство, он снова нацепил на губы улыбку.

– Ты так сказала, lilla gumman? Ты говорила с мамой?

Сюзетта ожидала, что Ханна покачает головой. Так оно и случилось. Но она не ожидала, что дочь в ужасе распахнет глаза и скрючится у папы за спиной. Ханна несколько раз ударила себя ладошкой по маленькой грудке, умоляя Алекса ее понять.

– Ты Ханна?

Она кивнула и захныкала, на глаза у девочки навернулись слезы. Потом она сильнее хлопнула себя ладошкой в грудь.

– Ну конечно же, Ханна; никто не утверждает, что нет. Ты не говорила с мамой?

Она покачала головой и протянула ручки, чтобы он ее обнял.

Сюзетта сердито вздохнула и подперла локтем утомленную голову. И какого хрена было беспокоиться?

Алекс прижал Ханну к себе и поцеловал в макушку.

– Давай ты ненадолго поднимешься к себе в комнату, чтобы мы с мамой могли поговорить.

Мать уловила момент, когда на лице дочери появилось победоносное выражение. Девочка тут же изменила тактику, показала на гостиную и на телевизор, но Сюзетта не намеревалась ей потакать, чтобы смягчить несуществующую обиду.

– Мне кажется, сегодня ты уже достаточно смотрела телевизор.

Ханна топнула ножкой по полу и сердито покачала головой.

– Да, достаточно. Я все слышала, пока была наверху, в ванной.

Алекс быстро повернулся к ней с вопросительным выражением лица.

– Мне стало нехорошо, – объяснила она ему.

Не взглянув ни на мужа, ни на дочь, Сюзетта стала убирать со стола.

– Можешь взять игрушки и поиграть в своей комнате. Или почитать книгу.

Она прекрасно знала, что происходило у нее за спиной: Ханна наверняка сделала печальное лицо и пытается уломать Алекса выполнить ее желание. В половине случаев он так и поступал, но, будучи истинным дипломатом, старался чередовать ситуации, в которых поддерживал либо жену, либо дочь. Сегодня вечером принял сторону Сюзетты.

– Слушайся маму. Я потом поднимусь к тебе и почитаю какую-нибудь книжку.

Ханна понурила голову и побрела из комнаты. Сюзетта наблюдала, как изящные ножки дочери медленно топали по ступеням. Она ожидала, что девочка хмуро на нее глянет с лестничной площадки, но та лишь спокойно ушла к себе.

Алекс подошел к стоявшей у мойки жене и погладил ее по спине.

– Так что у нас происходит?

– Она так и сказала. Постучалась в дверь, когда я была в ванной, и произнесла: «Я не Ханна». Я знала, что ты мне не поверишь.

– Дело не в том, что я тебе не верю. Мне очень хотелось бы, чтобы Ханна заговорила. Но все это выглядит как-то странно… Я даже представить не могу, чтобы она такое сказала, и не догадываюсь, что бы это могло значить…

– Понятия не имею…

– К тому же мне показалось, она страшно испугалась…

Сюзетта прислонилась спиной к кухонной стойке и помассировала две чувствительные точки под бровями – одну большим, другую указательным пальцами. После заявления Ханны у нее еще сильнее разболелась голова.

– Тебе сегодня стало плохо?

– Съездить туда, в этот медицинский центр…

Он поцеловал ее в лоб и стал массировать голову.

– Ты не думала о том, чтобы найти кого-нибудь и поговорить?

– Я не сумасшедшая, она действительно…

– На предмет ПТСР[9]. Мне ненавистна мысль о том, что ты дошла до такого состояния. Может, кто-нибудь сможет тебе помочь. Ты принимала сегодня обезболивающие?

Она тут же от него отшатнулась.

– Я не пила никаких лекарств! И не была под кайфом. Я так и знала, не надо было этого говорить.

– Если тебе по-прежнему больно, то в том, чтобы их принимать, нет ничего плохого…

– Алекс, ты вообще меня слушаешь?

На мгновение они застыли на месте, внимательно глядя друг на друга, как два охотника. Или как звери, которых вот-вот собираются застрелить.

– Да, я тебя слушал. И пытался найти логическое объяс…

– Нет никаких логических объяснений! Просто забудь. Забудь и все.

Она небрежно распихала остатки ужина по контейнерам и сунула их в холодильник.

Алекс опасливо разглядывал жену.

– Она что-то прошептала? Может, это была лишь очередная ее песенка…

– Да, я уверена, так оно и было. Конечно, она же не может вести себя со мной совсем не так, как с тобой. Ханна ударила в магазине ребенка, который только-только начал ходить.

– Когда?

– Сегодня. Мы приехали туда купить что-нибудь в награду за хорошее поведение.

– Я не виноват, что чего-то не вижу, не понимаю и не всегда бываю дома…

– В том-то и проблема. – Сюзетта вновь подошла к холодильнику и вытащила полупустую бутылку белого вина. – Она достаточно умна и ведет себя так, чтобы ты никогда мне не поверил.

Сюзетта схватила со стола свой бокал и пошла к дивану, на ходу наливая в него вино. Потом поставила бутылку на журнальный столик, вытянула ноги, ткнула на пульте кнопку и включила вечерние новости. Мгновение спустя к ней присоединился и Алекс, наполнив свой бокал и устроившись рядом. Они молча посмотрели прогноз погоды.

Наконец он мягко взял у нее пульт и убавил громкость. Потом осторожно придвинулся ближе и положил голову ей на плечо.

– Прости.

Может, сейчас, когда Алекс раскаялся, пришло ее время?

– Ей скучно. Ханна слишком умна, чтобы целыми днями сидеть со мной… Я тоже устала.

– Прости. Я не должен был сгружать на тебя ее проблемы, когда прошло так мало времени после твоей…

– Да нет, я рада. Рада, что мы съездили. Новый врач оказался очень любезен.

Мир был восстановлен, они склонились друг к другу и позабыли о новостях.

– Он что-нибудь обнаружил?

– С физиологией у нее все в порядке – этот вопрос можно раз и навсегда закрыть.

– Это ведь здорово, правда?

– Думаю, да. Он предложил показать Ханну психологу, специалисту по детскому развитию, и тут же добавил, что совсем не имеет в виду психиатра и не считает, что ей нужно медикаментозное лечение…

– Хорошо…

– Возможно, с ней происходит что-то другое. Что-то беспокоит и не дает двигаться вперед.

Алекс на мгновение задумался над ее словами.

– В этом есть смысл. Мы так хорошо ее понимаем. Однако мне ненавистна мысль о том, что у нее нет никаких перспектив и она никогда не сможет общаться с людьми. Не знаю, почему Ханна… Но, судя по звукам, которые она издает… Она так выразительна и, думаю, может говорить.

– В самом деле? – Сюзетта поджала губы, чтобы не обвинить его в притворстве.

– Может, поначалу она с чем-нибудь боролась, а теперь этого стесняется. Порой я задаюсь вопросом, не разговаривает ли она сама с собой, не шепелявит ли, не имеет ли других дефектов речи. Может, Ханна не знает, как их исправить, а говорить не так, как другие, не хочет. И это стало для нее навязчивой идеей… Вот что тревожит меня больше всего. А мы, не зная, в чем ее проблема, не в состоянии справиться с последствиями.

Сюзетта со скрипом провела пальцем по краю бокала. Обычно Алекс иначе объяснял тот факт, что Ханна до сих пор не начала говорить, теша себя надеждой на то, что она не дерзит, а лишь смущается.

– Ладно… Надеюсь, врач сможет ее успокоить, найдя способ, который нам не под силу. Единственное, мне хотелось бы…

Алекс положил ладонь ей на щеку, на его серьезном лице отразилось сострадание.