- Ты отказываешься от еды, - заговорил парень с отрубленными пальцами, - А ведь сам едва на ногах держишься… Мне нравится твой настрой.

Он подошел к Кейранду и положил здоровую правую руку ему на плечо.

- Расслабься. Садись, мы поделимся едой. Поговорим, расскажешь о себе, мы тоже кое-что поведаем о своей жизни. Тебе ведь некуда больше идти, да?

Кейранд промолчал, отвернувшись, но парень всё понял без слов. Он первым сел на лавку. Поколебавшись, чужак сел рядом. Голубоглазый нагловатый тип подошел к костру и стал раскладывать на полу продукты, которых оказалось на удивление немало, блондин занялся поддержанием огня.

- Ешь, не стесняйся, - парень с раненой рукой снова хлопнул чужака по плечу, заметив его голодный взгляд, направленный на лежащий в руках хот-дог, - Мы ведь собрались беседовать, а с пустым желудком особо не разговоришься.

Кейранд сорвал полиэтилен с фастфуда и жадно вцепился в него зубами.

- Вот! Другое дело, - усмехнулся нагловатый, открывая бутылку минеральной воды, - А то мялся, как хрен знает кто.

Скоро все расселись у костра и были готовы к общению. Кейранд слишком хорошо знал, что бывает, когда после долгой голодовки начинаешь объедаться, поэтому удовлетворился хот-догом и терпел, не беря больше ничего из еды. Сидящие рядом с ним парни, похоже, тоже знали о том, что такое настоящий голод, поэтому не стали его уговаривать.

- Ну что, вторженец, будешь первым. Рассказывай, как тебя зовут, - сказал ему блондин.

Остальные повернулись к чужаку, смотря на него с интересом.

- Кейранд… Кейранд Шарн.

- Хорошее имя. Гаротон Ретар, - указал на себя нагловатый парень.

- Мальтер Керрен, - сказал блондин.

- У меня имя довольно странное. Цинтлер Гаартмир, - улыбнулся трехпалый.

Кейранд пожал руку каждому из них.

- Вот и познакомились, - кивнул Мальтер, - Как же ты оказался на улице, Кейранд?

- Долго рассказывать…

- А мы никуда и не торопимся, - спокойно ответил блондин, мешая угли в жаровне.

- Ну… Всё началось с того, что много лет назад моя мать, когда еще училась в институте, познакомилась с одним военным. Его звали Анксалон Шарн. Она полюбила его, а ему как раз нужна была подружка на пару месяцев, пока шла его служба в нашем городе. В общем, они начали встречаться, а потом мама забеременела.

- А, классика.

- Угу. Верно. Конечно, отец её бросил, дал денег на аборт, а сам ушел, разбив ей сердце. Аборт она так и не сделала, зато начала пить. Сильно. Наверное, мне дико повезло родится здоровым, - горько усмехнулся Кейранд, - Она пила всё сильнее и сильнее, пока окончательно не скатилась, не стала алкоголичкой. Она бросила учебу, родителей, меня и живет теперь только своими алкогольными снами, в которых она всё еще возлюбленная моего отца… Почему ты так смотришь, Цинтлер?

- Нет, нет, ничего, - отмахнулся парень.

Но было слишком поздно. Кейранд успел заметить странную радость и удовлетворение в глазах трехпалого и не менее странную улыбку.

«Ладно. Посмотрим, что он будет делать дальше», - подумал Шарн, делая вид, что не придал увиденному значения.

- Ну а ты сам, Цинтлер? Как ты оказался на улице? – спросил он у парня.

- Я? Меня затрахало быть паршивой псиной в семье. Это если коротко. А подробнее… Понимаешь, поначалу у нас в семье всё было хорошо. Мама с папой любили друг друга, и работа у них была хорошая. Жили, конечно, бедно, но не голодали. Я учился, помогал им по дому, сидел с младшим братом. И всё было бы прекрасно, но… Мама умерла полтора года назад и с тех пор у отца что-то в голове перемкнуло. Знаешь, я ведь весь в него. Особенно внешностью, а вот брат пошел в маму. Может, поэтому отец всю свою любовь сконцентрировал на младшем сыне, а на меня стал срываться, орать, избивать, заваливать по уши работой. Наши доходы резко упали, и тогда пришлось кого-то оставлять без еды. Естественно, этим «кем-то» стал я. Брату - бутерброд, мне – заплесневелую корку, брату на день рождения мороженое, мне - побои. В итоге, меня всё достало. Я ушел из дому и стал жить здесь.

- А с рукой у тебя что?

Цинтлер усмехнулся.

- Ах, да, - сказал он, смотря на изуродованные очертания ладони, скрытой под тряпками, - Кстати, пора сменить перевязку. Гаротон, ты же не забыл купить бинт?

Парень бросил другу синюю упаковку.

- Отлично.

Цинтлер снял тряпку с руки, и Кейранд увидел, что был прав в своих предположениях. Два пальца на левой кисти юнца были обрублены под корень.

- Отец сделал это с тобой? – спросил Шарн.

- Нет, - покачал головой мальчик, делая перевязку, - Когда-нибудь, может, я тебе и расскажу. А пока… Гаротон, продолжишь эстафету?

- С удовольствием. Ну, поначалу у меня тоже были мама и отец, но такой радужной, как у Цинтлера моя жизнь не была. Просто потому, что мама была ангелом, а отец редкостным ублюдком. Каждый, сука, божий день напивался как последняя шваль, потом бил её, издевался над ней. А она слишком боялась его, чтобы взять меня с собой и уехать. – Гаротон сжал кулаки, в глазах его загорелась ярость, - Кончилось всё в итоге печально. Однажды отец явился домой каким-то особенно озлобленным. Набросился на маму, долго бил её, а потом, совсем обезумев, стал её душить. Потом он долго не мог понять, что она умерла… А когда понял, это ничего ему не дало. Теперь он решил срывать свою злобу на мне. Два вечера я терпел ругань и побои, а потом… Пришел сюда. И живу теперь здесь. А отец, надеюсь, подох от алкоголя и собственной злобы… Ну что, я отстрелялся? Прекрасно… Ну, Мальтер, слушаем тебя.

Блондин как-то злобно усмехнулся, глядя в огонь.

- Я по-прежнему остаюсь человеком с самой темной историей среди всех вас… Когда меня еще не было на этом свете, в нашем районе был один маньяк, который насиловал малолеток лет четырнадцати-шестнадцати. И вот однажды моя будущая мать поздно вечером возвращалась домой с улиц… Этот ублюдок щедро над ней поиздевался, развлекался с ней долго и со вкусом. И всё бы ничего, но она взяла и залетела от него… И это была самая главная неудача в моей жизни. Таким я и родился, заранее заклейменным как сын безумного ублюдка-насильника. Ты не представляешь, как это мешало мне жить. Мать моя пила беспробудно и впадала в истерику, едва меня увидев, дед бил, заставлял голодать, мучил жаждой, чего только не делал, чтобы не дай бог во мне не «проснулись гены отца». Ну и, сам понимаешь, на улицах никакой милостыни, начнешь просить – в лучшем случае получишь щедрый удар по лицу, в худшем изобьют так, что останешься истекать кровью на асфальте. Даже чтобы своровать какую-нибудь еду приходилось добираться до соседних районов, где меня не знают, потому что местные продавцы следили за каждым моим шагом, как только я приходил на рынок. В какой-то момент я не выдержал и…

- Ушел из дому? – предположил Кейранд

- Да. Нашел друзей, которым насрать и растереть, чей я сын, и теперь живу здесь.

- Но, знаешь, Кейранд, мы не просто сборище жалких нищих, - сказал Цинтлер, смотря в огонь, - Мы – братство. Банда «Голос Мертворожденных». Весь мир, начиная от наших родителей и заканчивая обычными горожанами хочет нашей смерти. Но как бы не так, - усмехнулся он, - Мы не умрем. Не просто так. Мы будем жить. Всем им назло, но будем. Этот мир не желает нас принимать, но мы найдем здесь своё место. Станем гнойником, язвой, опухолью, но не сгинем.

- Именно! – вдохновленно улыбнулся Гаротон, - Может, и живем мы убого, зато теперь мы полностью свободны. От побоев, от ненависти, от самих себя.

- И, как видишь, дела у нас идут очень даже неплохо – улыбнулся Мальтер, показывая на разложенные на полу продукты, - Мы уже научились добывать себе еду, даже нашли какую-никакую мебель. Если нам и не уготовано будущего, лучше уж немного пожить свободными и умереть, чем всю жизнь провести, прячась ото всех, боясь шаг сделать туда, куда не просят. Для нас теперь нет запретных зон.

Кейранд провел с Мертворожденными почти весь вечер. Они много говорили, смеялись. Когда он собрался уходить, парни сказали ему, что в их доме ему всегда рады и взяли с него обещание как-нибудь прийти еще.