– И, кроме того, Мэтт – такой отличный парень. Когда он смотрит на меня, он видит защищенность, надежность, жену, мать его будущих детей…

– Уверен, он видит то же, что и я, умную, интеллигентную, остроумную и прекрасную девушку.

Произнося это, Джейми выглядит немного смущенным, опускает глаза на бокал, который сжимает в руке. А мне на ум вдруг приходит разговор, который я как-то вела с одним моим другом, изучавшим в университете какую-то разновидность психологии: он тогда сказал, что когда перечисляют твои качества, то что больше всего ценят, ставят в конце, чтобы не слишком подчеркивать. Интересно, Джейми правда думает, что я красивая?

– Нет, – отвечаю я, бросая на него взгляд украдкой. – Мэтт на меня смотрит, но не видит. Есть разница.

Я не знаю, почему я это сболтнула. Нет, это действительно так, но это уже чересчур, такое не раскрывают чужому человеку, и едва я это произнесла, как почувствовала себя виноватой.

– Да, – шепчет Джейми. – Есть.

Мы оба сидим неподвижно, молча, смотрим друг на друга. Это как раз такой момент, когда, если тебе кто-то нравится, ты без памяти влюблена: чреватый плотскими и иными желаниями, когда все гормоны у тебя в теле носятся и шарахаются на скорости сто миль в час. Когда чувствуешь, что сердце у тебя тяжело ухает и кровь несется по телу как вода из крана. Внезапно в дюймах, разделяющих наши лица, разверзлась пропасть неуверенности. Казалось, прошла вечность, но, как большинство напряженных мгновений, длится оно лишь несколько секунд. Мы так долго щебетали, а теперь тишина. Я слышу наше дыхание, ритм которого резко ускорился. Когда наши лица и губы сближаются, я чувствую легчайшее прикосновение его губ к моим. А потом мы разом отпрянули.

Тишина все тянется, только на этот раз она полна неловкости и затруднений.

– Боже… эм… мне так… извини, – говорит он, ставя бокал на землю и стягивая с себя плед.

– Нет, это ты меня извини! – откликаюсь я. – Боже, что это, черт возьми, было?

– Понятия не имею. Наверное, мы просто слишком много выпили, вот и все. Мне, пожалуй, надо идти, – говорит Джейми, вставая и делая несколько глубоких вдохов. Я вижу, что ему нужно уйти от меня подальше.

– Да, конечно. Ты иди, а я еще немного посижу.

– Уверена? С тобой все будет в порядке?

– Ага, прикончу эти остатки, – говорю я, повыше поднимая бокал, в котором на донышке плещется белое вино.

– О’кей, ладно. Увидимся завтра перед твоим отъездом.

Он старается держаться как ни в чем не бывало, но я понимаю, что Джейми сбит с толку случившимся. Он запускает руку в волосы, вид у него встревоженный.

Я смотрю, как он уходит, и выливаю вино в траву, мне уже хватит. Подобрав его плед, я плотнее в него закутываюсь, натягиваю на нижнюю часть лица, так что ощущаю его запах. Это чудесный, сексуальный мужской запах. Жаль, что я не знаю, какой у него парфюм. Я сижу добрые полчаса, просто вдыхаю и выдыхаю.

Его запах.

Проспала я, наверное, не больше пары часов.

Тот почти поцелуй.

Ничего подобного, ничего столь электризующего я в жизни не испытывала. Я испытываю непостижимое к нему влечение, при этом не пытаюсь даже это влечение понять. Что такого в этом парне? Рядом с ним я чувствую себя невероятно живой. Боже, какая чушь! У нас словно бы странная невидимая связь, но при одной только мысли об этом мне хочется поежиться, ведь я в такое не верю.

Лежа в облакоподобной кровати, уставившись в темноту, я думаю, как, скажите на милость, я могу так поступать с Мэттом? Я в будущем году выхожу замуж, и я счастлива. Мэтт нравится моим родным. Я должна быть невероятно благодарна. Что, черт возьми, я делаю, когда так себя веду? Наверное, просто какое-то дурацкое увлечение. Кризис, умопомрачение в последнюю минуту перед тем, как свяжу себя насовсем – вот только я же, в сущности, ничего не сделала. И вообще уик-энд закончится, и я никогда больше его не увижу.

Как-нибудь протерплю остаток курса и забуду о Джейми.

Как-то мне удается преодолеть утро, которое я провожу по локоть в глине, за жалкими потугами лепки. После такого мастер-класса я более чем готова отправляться домой, но надо еще высидеть одну заключительную лекцию. Я вижу в передних рядах Джейми, мы вежливо улыбаемся друг другу, но на том все. Когда лекция наконец заканчивается, я направляюсь прямиком в номер, чтобы собрать вещи, пора уезжать.

Оглядывая напоследок комнату, не забыла ли я чего, я слышу стук в дверь. Открываю и вижу на пороге Джейми, вид у него смущенный. Правой рукой он потирает себе сзади шеи – так делают мужчины, когда пытаются вести себя спокойно и небрежно, а на самом деле это признак тревоги. В левой руке у него зеленая папка.

– А… э… привет! Я думала, ты уехал, – говорю я растерянно.

– Собираюсь, просто хотел тебе вот это отдать, – неловко отвечает он.

Джейми протягивает мне папку, и я ее беру.

– Что это такое? Ах, прости, хочешь войти?

Я делаю приглашающий жест, потом меня вдруг обуревает паника, мне отчаянно не хочется, чтобы он увидел клетчатый плед, который я без зазрения совести украла из отеля и который теперь аккуратно уложен в самом верху моей дорожной сумки – я как раз собиралась ее закрыть. А если он подойдет к сумке, то увидит, что плед тот, в который заворачивался он сам, тот, от которого пахнет им.

– Нет, – говорит Джейми, делая шаг от двери. – Мне еще далеко ехать. Но загляни внутрь.

Открыв папку, я достаю рисунок. Это карандашный портрет женщины, которая смотрит куда-то вдаль. Она как будто задумалась, как будто чем-то заворожена. Завитки волос у лица подчеркнуты штриховкой, какой создан сам рисунок. В углу его инициалы «Дж. Д.».

На рисунке – я.

Я поднимаю глаза на Джейми, который, очевидно, пытается оценить мою реакцию на такой личный подарок.

– Пожалуйста, не сердись! – восклицает он с нервным смешком.

Злость – решительно последнее, что я могла бы чувствовать в данный момент.

– Я нарисовал это на лекции сегодня утром. Я просто хотел, чтобы ты кое-что поняла…

– И что же? – спрашиваю я, снова поднимая на него взгляд.

– Люди увидят тебя, если ты им позволишь. – Он застенчиво улыбается.

При этих словах я чувствую, как в уголках глаз у меня собираются крошечные капли соленой влаги. Как такое возможно, как я могу испытывать близость к кому-то, кого знаю всего два дня?

– Я… эм… надеюсь, он тебе понравился, – бормочет Джейми. – Я не слишком долго возился.

– Очень, – прерываю я его. – Портрет мне правда очень нравится.

Улыбка Джейми становится шире. Я вижу, что он искренне рад моей реакции. А мне приятно, что он рад.

– Ну… тогда удачи, Стефани. Продолжай рисовать, у тебя есть потенциал.

– Обязательно. Возможно, даже приеду в будущем году, мне правда понравилось, – сознаюсь я.

– Приятно слышать. Меня тут в будущем году не будет, в этом я просто кое-кого подменял, но тебе определенно стоит продолжать рисовать.

Я улыбаюсь, киваю, стараюсь сдержать слезы. Да что, черт побери, на меня нашло?

– И, честное слово, прости меня за вчерашнее, – вырывается у него. – Даже не знаю, что на меня нашло, это было так неуместно. Мне очень жаль…

– Нет, это мне очень жаль…

Мы оба нервно смеемся над тем, насколько же нам жаль, потом воцаряется неловкая тишина.

– Что ж, счастливо доехать, Джейми. Большое спасибо за портрет, – говорю я, поднимая повыше папку, притворяясь, что последних нескольких минут вообще не было.

– Тебе тоже. Береги себя.

Я закрываю дверь, прислоняюсь к ней и добрых пять минут всматриваюсь в портрет. Я знаю, что буду дорожить им до конца жизни.

– Дорогая! Как все прошло? – спрашивает Мэтт, едва я сажусь в машину, и целует меня в щеку.

– Хорошо. Действительно хорошо.

– Так, по-твоему, ты что-то из этого извлекла?

– Да, было великолепно. Просто прекрасно.

– А я как рад, что ты на полпути к тому, чтобы стать прежней. Нам просто хочется, чтобы прежняя Стеф вернулась. Ах да, давай тебе расскажу…