Я пытаюсь образумить его, хотя понимаю, что с такими это не работает.

Мужчина хмыкает.

– Сколько ты хочешь за то, чтобы я отымел твою киску? – грубо спрашивает он.

– Мы не предоставляем таких услуг. – Мой голос дрожит, а дыхание сбивается в груди. Я пытаюсь подняться, но он удерживает меня.

– Не так быстро, сука! Я оплатил танец, и ты ещё не закончила.

Он злобно скалится, пытаясь рукой раздвинуть мои ноги. Я набираю полные лёгкие воздуха и зову Луиса, одновременно пытаясь вырваться.

– Продажная тварь! Никто не отказывает Кеннету Пулу! – шипит он, отвешивая мне пощёчину, после чего толкает меня на пол. Я падаю, а он дёргает меня за ноги, подтягивая к себе. Я вновь кричу, и наконец-то меня слышат. Дверь распахивается, впуская Луиса. Он оттаскивает от меня моего обидчика, пару раз зарядив тому под дых, потому что этот ублюдок сопротивляется.

– Ханна, ты в порядке? – спрашивает у меня Рон, подоспевший второй охранник, помогая мне подняться. Я киваю, и они уводят озлобленного вырывающегося мужчину.

Я сижу на краю дивана, прижимая ладонь к пульсирующей щеке. Тело дрожит мелкой дрожью, и я не знаю, каким только чудом мне удаётся сохранять спокойствие.

У меня чувство дежавю. Неудивительно – я столько раз получала по лицу в прошлом, что все и не упомнишь. Только вот за последние семь месяцев забыла, как это. Обещала себе, что подобное больше не повторится, и вот опять.

– Ханна! – испуганно кричит Лу, забегая в комнату и бросаясь ко мне. – Что этот урод сделал с тобой? – Она отнимает мою руку от лица, беспокойно осматривая меня.

– Я в порядке, – хрипло выдавливаю я.

– Ничего себе, у тебя вся щека красная! Он тебя ударил?

Лу смотрит на меня испуганными глазами, и неожиданно меня разбирает смех, такой сильный, что приходится обхватить живот.

Мне хочется ответить, что это всего лишь пощёчина. Всего лишь… Этот человек не сделал ничего, чего бы прежде не делал Джек. А он делал ужасные вещи.

– Ханна? – зовёт меня Лу, а я всё никак не могу перестать смеяться. – Может, надо вызвать врача, или…

– Нет, не надо! – Я вскидываю ладонь, останавливая её. – Просто принеси мне пакет со льдом.

– Хорошо.

Лу уходит, бросив на меня полный сомнения взгляд. Успокоившись, я подтягиваю колени к груди и прижимаюсь затылком к спинке дивана. Теперь, когда истерический смех прошёл, я чувствую лишь опустошение, и ничего больше.

***

Дома, когда я стою под горячим душем, со мной что-то происходит. Будто кто-то щёлкает тумблером, и в тот же миг слёзы градовым потоком брызжут из глаз.

Прислонившись к кафельной плитке, я обхватываю себя руками, и, возможно, только это удерживает меня на ногах. Обжигающие струи лупят по коже, но мне всё равно холодно.

Даже когда я выхожу и переодеваюсь в пижаму, слёзы не прекращаются. Моя щека всё ещё красная и чуть припухшая. Стоя перед зеркалом, я осторожно касаюсь её пальцами и тут же морщусь от боли.

Честно, я не знаю, что хуже – когда ты получаешь удар от человека, которого любишь, или совершенного незнакомца, посчитавшего, что имеет право залепить тебе оплеуху.

Это паршиво в обоих случаях. Но я думала, что, уйдя от Джека, буду в безопасности, а потом находится кто-то, кто демонстрирует обратное. Неважно, где ты находишься и кто рядом с тобой – в любой момент ты можешь получить по лицу.

Впрочем, когда рядом Эрик, это чувство пропадает. Мне спокойно с ним. Безопасно. Может быть, я себе всё только надумала, но уверена, что он никогда не применит физическую силу против меня.

Я забираюсь под одеяло, свернувшись калачиком. Несмотря на то, что в комнате тепло, я никак не могу согреться. Хочется уснуть и, проснувшись, не думать о случившемся, но я не могу.

Эрика не было сегодня в клубе, и это к лучшему. Не хотелось бы, чтобы он видел моё унижение. Это так мерзко!

То есть – я танцую стриптиз, иногда ситуация выходит из-под контроля. Таких случаев не должно быть, но это в идеальном мире. В реальности – дерьмо случается. В моей реальности – чаще, чем иногда.

Чёртов философский подход не помогает, и я плачу и плачу. Слёз так много, что скоро моя подушка становится мокрой.

Я так не люблю думать о том, что было бы, останься мои родители живы. Как бы тогда сложилась моя судьба?

Я бы не переехала в Фалконвуд, не встретила бы Джека, и в таком случае моя жизнь при любом раскладе была бы лучше. Возможно, я бы даже стала Олимпийской чемпионкой, потому что делала успехи в художественной гимнастике. Мой тренер прочил мне золото однажды.

Эти мысли, как кислота – они разъедают моё сердце каждый раз, когда я даю им волю. Особенно плохо оттого, что это не просто пустые фантазии. Я знаю, что всё так и было бы, если бы не событие, которое повлекло за собой череду других, приведших меня в эту чикагскую квартиру, где я никак не могу унять слёзы из-за несправедливости жизни.

Какое пустое занятие.

В дверь негромко стучатся. Наверное, я разбудила Лу своим плачем, хотя и старалась приглушать звуки подушкой.

– Лу, иди спать, я в порядке, – прилагая усилия, чтобы голос не дрожал, отзываюсь я.

– Это я, Ханна.

О нет! Только не Эрик!

У меня пульс резко ускоряется от звука его голоса. Зачем он здесь! Что ему надо?

Я быстро вытираю лицо, хотя ничто не способно скрыть, что я плакала.

– Заходи!

Я сажусь на постели и включаю лампу – ушибленная щека остаётся в тени, чтобы он не видел её.

Эрик проходит в комнату, заполняя собой и напряжением, которое отчётливо чувствуется в нём, всё пространство. Моё сердце предательски грохочет, когда он подходит ближе и опускается на кровать. Ничего не говоря, он мягко берёт моё лицо и поворачивает так, чтобы повреждённая сторона моего лица была видна в тусклом свете лампы.

– Лу сказала? – мой голос похож на карканье из-за долгого плача.

Эрик ничего не отвечает, нахмурившись.

– Утром поедем в полицию, – сухо произносит он, но я вижу, что его распирает от злости.

– Нет! – сдавленно выдыхаю я.

Он бросает на меня непонимающий взгляд.

– Нет? Почему нет, Ханна?

Потому что от самой идеи о визите в полицию у меня желудок в морской узел завязывается. Потому что мне нельзя светиться, иначе Джеку будет легче меня найти. И убить.

– Потому что это всего лишь пощёчина, Эрик! Долбаная пощёчина! – с неожиданной злостью выпаливаю я. Меня бесит, что он загоняет меня в угол. – Луис с Роном уже проучили этого придурка, чтобы руки больше не распускал. Этого достаточно!

– Недостаточно!

Эрик рычит и, похоже, готов взорваться. Отлично, я тоже!

– Это не просто пощёчина, а нападение, за которое он должен нести ответственность!

– Да тебе-то что за дело? – хмыкнув, развожу руками я. – Неужели за время существования клуба это единственный случай? Или ты всех распустивших руки клиентов по судам тягаешь?

– Девушки, которые на меня работают, должны быть уверены в своей безопасности. Они должны знать, что на рабочем месте им ничто не угрожает, и, если происходит такое, виновник будет наказан!

Он поднимается, беспокойно меряя шагами мою комнату, глядя на меня с упрямством.

Господи, он великолепен, и я в восторге от этого мужчины, даже когда злюсь на него!

– Какое благородство, мистер Форд! – язвлю я, становясь коленями на покрывало. – Но ты так и не ответил – ты каждый раз прибегаешь к помощи полиции, или стараешься уладить всё другим способом?

Эрик стискивает зубы, запустив руку в волосы. Молчит, сохраняя непреклонное выражение на лице. Понятно – крыть ему нечем.

Наконец негромко говорит:

– Он тебя ударил.

Я киваю – да, это паршиво, но я могу это пережить.

– Я буду в порядке, – слабо улыбаюсь я ему, хотя мне вновь хочется плакать.

Он возвращается к кровати и, садясь, протягивает руку, осторожно поглаживая меня по здоровой щеке.

– Я просто не хочу, чтобы тебе делали больно, – на выдохе признаётся он, и от его слов моё сердце забывает о том, как надо биться.