Не думайте, я прекрасно знал что люди, за которыми я следил и подслушивал, чаще всего оказывались в каменном мешке, где рассказывали все, что не услышал я, а потом получали пулю. Но и на это мне было плевать. Среди них не было невиновных, за невинными разведка не следит.

Помню в Дрездене двое подростков, двенадцати и тринадцати лет обсуждали покушение на фюрера, так как при очередной чистке рядов партии их папашу отправили в концлагерь. До сих пор не знаю, встретились ли они с отцом, но в лагерь загремели оба.

В тридцать восьмом Гитлер начал победный марш по Европе, вот золотые настали денечки. Работы было хоть отбавляй, пригодилось даже мое корявое знание французского. Моя карьера не просто пошла вверх, она взлетела. Меня даже наградили железным крестом за усердную работу. И вся эта идиллия развалилась в одночасье как карточный домик.

Берлин в апреле сорокового года утопал в цветах, вся нация праздновала день рождения вождя. Парады и шествия, развлечения и величественные церемонии. Тогда мы еще верили в то, что арийцы равны богам, а Гитлер укажет путь развития для всего человечества. Потом, в конце сороковых все будут доказывать, что они не верили фюреру и все как один были против войны. Только это все ложь, верили все, даже дети вопили: «хайль Гитлер».

Меня вызвали в Рейхстаг, как я думал для награждения. Обычно я редко появлялся в официальных зданиях, сами понимаете, специфика работы. Я одел лучший костюм и два часа надраивал туфли. За полчаса до назначенного срока я вышел из автобуса и направился к цитадели немецкого порядка. В холле меня встретил Гюнтер Крюгер, доверенное лицо Серого Человека. Он курировал мою работу и объяснял мне детали каждого задания.

Взяв меня под руку, он проводил меня в гардероб. Там меня ждал сюрприз, на мою голову накинули мешок и через час я очнулся прикрученным проволокой к стулу в каком-то подвале.

Я никогда не интересовался объектами подслушивания, как выяснилось, зря. Последним объектом был шеф СД Рейнхард Гейдрих. Не знаю каким местом думал Серый Человек, но устраивать прослушку таких людей, совершенно безумный поступок.

Никогда не пробовали рассказать о том, чего не знаете? Я пробовал, не знаю, сколько времени я провел в этом подвале, но сознался во всем. Даже, по-моему, в предательстве Христа. Через два часа допроса, я понял, что не выберусь оттуда живым, а еще через час, мне уже хотелось сдохнуть.

Потом я Сдвинулся сюда и понял каким великим грешником я был. Но если раскаяться, то Всевышний пощадит нас и убьет окончательно, главное унижать и мучить презренную плоть искренне и безжалостно.

                  Глава шестая.

– Все, – Миша резко поднялся – хватит языками чесать, отдых окончен, пошли!

Рита молча поднялась и поправила котомку. Филип покачал головой:

– Зря ты не слушаешь меня. Если даже такой грешник как я может надеяться на прощение, значит и для тебя не все потеряно!

Миша развернулся и кулаком ударил Филипа в лицо, от удара ортодокс полетел на землю. Несколько секунд лежал, потом кряхтя и сплевывая кровь с зубами поднялся.

– Ты не «великий грешник», – сказал Миша – ты обыкновенная гнида и ничего больше. Я очень надеюсь, что ты не выберешься из Железной Степи. А теперь пошли.

Где-то час они быстро шли, переходя на бег, чтобы Филип не отставал, Миша пропускал его вперед и тычками подгонял фанатика.

Горы сменили сначала крутые, а потом пологие холмы, но все равно Железная степь не вписывалась в пейзаж. Круглая, если верить ехиатойцам, плита диаметром в сто километров, была вдавлена в многострадальное тело земли. Песок не засыпал степь, растения не бросали побеги на ее проклятую поверхность, только покрытое тонким слоем ржавчины железо.

– Мертвое место. – прошептала Рита.

Никто ей не ответил, Миша ненавидел эту степь еще с момента Сдвига, даже неугомонный Филип заткнулся и мрачно смотрел вперед. Многие, те, кто никогда не был в Железной степи, считали ее просто одной из аномалий, вроде Бермудского треугольника на старой Земле. Однако побывавшие здесь боятся даже приближаться к ней. Дело в том, что Железная степь умеет заглядывать в душу и вытаскивать из нее на поверхность самое гнусное и страшное, насмехаясь над страданиями человека.

Из-за скалы вышел Гаврилыч, Филип заметался ища россыпь острых камней или хотя бы гальку, не нашел и, с сожалением, бухнулся на колени в мягкий песок. Ехиатойец походя коснулся макушки завывающего ортодокса, тот ткнулся носом в песок и захрапел. Супруги скинули котомки и уставились на него.

Гигант достал из привесного кармана пояса амулет, похожий на древнекитайский знак рыб, только в этом случае серебряная и коралловая фигурки изображали мерзкого вида пауков. С видимым усилием Гаврилыч разделил их и те злобно шевельнули лапками. Не обращая внимания на попытки вцепиться в лицо, он поднес каждого к губам и что-то прошептал. Потом протянул серебряного Мише, кораллового соответственно Рите.

Сразу после Сдвига, Рита бы взвизгнула от омерзения, но здесь не только слизни и грибы были огромными, насекомые тоже, так что она привыкла. Хотя местные арахниды были безопасны для человека, Миша тоже не спешил взять паука в руки. Гаврилыч покачал головой, мол, надо.

Стараясь не выдать дрожи, Миша протянул руку. Металлический паук перепрыгнул на запястье, довольно сильно укусил за тыльную сторону ладони, обхватил руку холодными лапками и превратился в туго сидящий браслет.

Гаврилыч обнял их, это было так неожиданно, что они даже не сопротивлялись. Суровый ехиатойец, вечно мрачный и грозный, сейчас выглядел потерянным. Рита, успокаивающе погладила его по руке:

– С нами все будет в порядке, не волнуйся!

Миша согласно кивнул и, с бодростью, которой не чувствовал, хлопнул гиганта по ребрам, достать до плеча он мог, только подпрыгнув:

– Не надейся, старик, от нас так просто не избавишься! – он подмигнул – Мы с тобой еще грибного самогона у Ямагаты попьем!

– Ладно, шутки в сторону – Гаврилыч уже справился с эмоциями – Эти браслеты позволят вам не потерять друг друга и самих себя. Кроме того я смогу следить за вашим состоянием и в случае чего, постараюсь помочь. Главное помните, кто вы есть на самом деле и что все увиденное в степи иллюзия.

Миша посмотрел на лежащего без сознания Филипа и спросил:

– Гаврилыч, а зачем мы этого психа с собой тащили?

– Если дело обернется совсем плохо, я поменяюсь с ним телами – ответил ехиатойец и брезгливо поморщился.

– А это возможно? – спросила Рита.

– Возможно, но, во-первых: очень опасно, а во-вторых: омерзительно. Так что вы постарайтесь не доводить до такого, договорились?

– Договорились. – хором ответили супруги и, поскольку оба были любопытны, так же хором спросили – И почему?

– Почему, что? – Гаврилыч явно не хотел развивать эту тему, но не на тех собеседников попал.

На этот раз супруги спросили в разнобой.

– Почему это опасно? – спросил Миша.

– И почему омерзительно? – спросила Рита.

– Почему-почему! – рыкнул гигант – Потому что если я хоть чуть-чуть ошибусь, то застряну в его теле навсегда или в Лимбе буду куковать. Удовольствие от такого переноса и так не большое, так еще представьте какая у него в голове помойка, похлеще той, что они в Дите устроили!

– Ладно, – примирительно сказал Миша, они поняли, что задели друга – будем стараться сами выбраться.

– Идите прямо, я договорился с браслетами, – ехиатойец говорил о них как о живых существах – они выведут вас прямо к новенькой. Объективно путь туда-обратно не займет больше шести часов, а субъективно….

– А субъективно, будет видно! – мрачно сказал Миша – Пошли!

Рита ступила на ржавую поверхность Железной степи с легким трепетом, такое же чувство она испытывала когда впервые выступала на школьном концерте. Легкий страх, возбуждение, любопытство и зашкаливающий адреналин.

Ничего не произошло, она сделала еще пару шагов и обернулась, помахав Гаврилычу и мужу: