Алина хотела сказать что-то, но потом резко развернулась и побежала прочь. Добралась до стола с остатками новогоднего ужина. Внизу, под столом, стояла ваза, а в вазе – контрольные браслеты.

Алекс вспомнил, как вчера Костров, еще не основательно надравшийся, но стремительно приближающийся к этой стадии, стал агитировать народ снять их. Мол, все так делают – что мы, собаки или преступники, с браслетами ходить? У многих часы, неужели провороним время выхода из Зоны?

Ромка вытряхнул фрукты из вазы и бросил туда свой браслет. Многие последовали его примеру – в том числе и они с Алиной. На трезвую голову Алекс бы так не сделал, но тогда все выглядело иначе.

Алина наклонилась к вазе, схватила браслет и нацепила на запястье. Похоже, собралась уходить.

Алекс решил пойти за ней, поговорить. Ссора ссорой, но как-то это не по-людски: привел ведь ее сюда он, и ее родители отпустили дочь с ним. Он поднялся на ноги. Алина бежала к их бунгало, и Алекс направился туда же.

«Надо бы тоже взять браслет», – мелькнула мысль, но он подумал, что сделает это позже.

Алина носилась по бунгало, хватала вещи и, как попало, швыряла в сумку. На ней был оранжево-черный короткий сарафан с узкими бретельками, волосы она скрутила в узел на затылке.

Алекс молча смотрел, как девушка сердитым вихрем пронеслась в ванную и минуту спустя выскочила оттуда, держа в руках какие-то тюбики и баночки. Снова вернулась в ванную, чтобы переодеться, и вскоре вышла оттуда в джинсах и блузке.

Забросив яркие летние тряпочки в сумку, Алина теперь стояла спиной к нему, пытаясь застегнуть молнию. Алекс смотрел на ее тонкую шею, видел, как дрожат ее руки, как отчаянно она дергает «собачку», и ему вдруг стало ясно, насколько она сейчас несчастна, насколько ей больно и обидно. Неожиданно для себя он ощутил эту боль, как свою.

Быстро пересек комнату, легонько отстранил Алину, застегнул непослушную молнию и повернулся к девушке. Она стояла, безвольно опустив плечи, в глазах дрожали слезы, которые она изо всех сил пыталась сдержать.

В этот момент Алекс понял сразу две вещи.

Во-первых, что никого никогда прежде ему не было так жалко, как Алину в эту минуту.

А, во-вторых, он осознал, что не любит ее. Разлюбил. Если, конечно, в его чувстве к ней хоть когда-то было что-нибудь, помимо горделивого сознания обладания одной из самых красивых девушек в Университете.

Чувствуя свою вину, он привлек ее к себе, обнял.

– Прости, пожалуйста, – прошептал он. – Я не хотел тебя обидеть.

Она прерывисто вздохнула, но ничего не ответила.

– Ты хочешь уйти?

Алина кивнула.

– Мне осточертел этот остров, – глухо проговорила она.

– Я тоже пойду с тобой.

Алекс быстро покидал свои вещи в сумку, переоделся. Знал, что они больше не будут вместе, но не знал, как сказать об этом Алине. Решил, что позже они спокойно поговорят и все выяснят.

«Трус!» – констатировал внутренний голос, но Алекс не обратил внимания.

Они с Алиной вышли из бунгало. Неподалеку стояли Стас, Роман и Ира. Копосова смотрела на Кострова бездумно-затуманенными глазами и вела себя так, словно на этом острове они были только вдвоем. У Романа при этом был отвратительно горделивый вид.

Стас махнул было рукой, но потом заметил, что Алина с Алексом одеты и на плечах у них сумки.

– Пока! Мы домой, – крикнул Алекс, предваряя вопросы и стараясь не смотреть на Кострова. – До завтра.

Алина не стала прощаться, она уже быстро шагала в сторону Портала.

Стас скорчил гримасу, которая должна была означать что-то вроде: «Сочувствую, дружище! Бабы, что с них взять!»

Костров и Ира, обнявшись, пошли к океану.

Алекс вслед за Алиной вошел в Комнату. Она направилась в гардеробную и уже достала из шкафа куртку. Он тоже открыл шкаф, потянулся за своими вещами.

– Я прощу тебя, но только если пообещаешь, что больше такого не повторится! – неожиданно сказала Алина. Голос ее звучал твердо и безапелляционно.

– Какого? – Алекс так и замер с вытянутой рукой, не успев снять куртку с вешалки.

– А сам не догадываешься? Вел себя, как скотина! Я тебе что, дешевка какая-то, девочка с окраины? Если ты хоть раз…

Она говорила что-то еще, но он уже не слушал. Неожиданно в нем поднялась горькая, жгучая злость на Алину – он сам от себя не ожидал. Слезы, дрожь, ранимость – все было наиграно. Демонстрация слабости, чтобы доказать свою силу.

– Любые средства хороши, верно?

– Что? – Он оборвал ее на полуслове, и Алина не могла взять в толк, о чем это он. – Что ты имеешь в виду?

Алекс зашвырнул сумку в шкаф и грохотом захлопнул дверцу.

– Дрессируй кого-нибудь другого, поняла? – Он прижал палец к монитору, закрывая замок. – А с меня хватит твоих вывертов.

Алина открывала и закрывала рот, как аквариумная рыбка. Алекс прошел мимо нее к двери, но остановился на пороге.

– Может, я и скотина, как ты думаешь. Может, я не прав, не достоин тебя. Но если до тебя не дойдет, что все кругом не обязаны плясать под твою дудку, то навсегда останешься одна. Наедине с зеркалом.

Пожалуй, последняя фраза была слишком жестока, но Алекс не хотел сдерживаться. Внутри все кипело. Он быстро прошел к Порталу и снова вернулся в Пространственную Зону.

Стаса и Кострова с Ирой нигде не было видно. Да и остальные тоже разбрелись, кто куда. Вдалеке несколько человек плескались в море, а больше никогда видно не было. Возле стола – тоже пусто.

Когда хочешь с кем-то выпить, вечно никого не оказывается рядом. Придется справляться одному. Поразмыслив нескольку секунд, Алекс взял бутылку белого вина и несколько мандаринов. Сначала хотел пойти в свое бунгало, но передумал. Вместо этого ушел в самый дальний конец острова и долго сидел, потягивая вино прямо из горлышка и закусывая мандаринами.

Летняя одежда осталась в Комнате, но возвращаться за ней не хотелось. Он стянул водолазку, снял джинсы и носки, оставшись в одних трусах.

В голове была странная легкость – мысли словно выветрились или сделались невесомыми. И никакой тоски, хотя он только что расстался с девушкой. Алекс сидел и смотрел на морскую гладь, чувствуя, как глаза все сильнее слипаются.

«Но ведь на самом деле никакой это не океан – так, подделка. Прямо как Алина», – не успев додумать эту глубокую мысль, Алекс заснул.

– Поешь чего-нибудь, – сказал Вадим, открывая дверь.

– Не хочу.

Елена сидела на диване в комнате сына. Здесь все было так, словно он вышел на минутку и скоро вернется: письменный стол, зеркальный стенной шкаф, который купили три года назад, после ремонта; ночник, всегда напоминавший Елене белый нитяной кокон; гитара, на которой Алекс так толком и не научился играть…

На полке стоял деревянный сундучок с хитрым замком – Вадим давным-давно привез его из Испании в подарок сыну, который в то время «болел» пиратами и кладами. В детстве Алекс прятал там свои сокровища, а что за ценности хранятся в сундучке сейчас, Елена понятия не имела.

На диване были разбросаны вещи сына: сумка, с которой он ходил в Университет, электронная тетрадь и книга, еще что-то – блокноты, листы бумаги. Она часами пересматривала все это, надеясь что-то найти. Что? Вадим не знал, и был уверен, что и жена тоже не знает.

– Лена, ты себя угробишь. Нужно хотя бы иногда есть и спать.

Она повернулась и посмотрела на него. Глаза были сухими и лихорадочно блестели. Поначалу она постоянно плакала, но теперь слезы как будто иссякли. Елена словно выгорала изнутри – горе, гнев, боль оплавляли душу. За минувшие дни она похудела, наверное, килограммов на десять. Лицо осунулось, под глазами залегли темные тени, возле губ обозначились морщины. Ни к каким омолаживающим процедурам она никогда не прибегала – и без того всегда выглядела свежо и молодо, но сейчас казалась старше собственной матери.

– Я не могу есть. Как стану жевать и глотать, если не знаю, не голодает ли он? Как я могу заснуть, когда… – Голос ее сорвался, Елена отвернулась к окну. – Новый год – семейный праздник. Я не должна была отпускать Алекса.