– Идемте-ка отсюда! – Кажется, отвага незнакомки все же была не беспредельна. – Мне вовсе не хочется столкнуться с хозяином этого шалаша. Эй, Саладин, пошли!

С этими словами она ухватила кота поперек туловища и прижала к себе. Саладо не выпустил изо рта колбасы, а потому не смог и завопить, из его утробы вырвался лишь глухой негодующий рев.

Что до Луи, то его вдруг заинтересовал полураскрытый мешок неведомого бродяги либо грабителя. Что-то странно блеснуло в нем, и молодой человек, наклонившись, сунул в мешок руку (в конце концов, ведь не он раскрыл его!). Через несколько мгновений рыцарь выпрямился, держа в руке небольшой кривой кинжал в замысловато украшенных ножнах и плоскую серебряную коробочку с выпуклой крышкой.

– Что это? – спросила, сразу заинтересовавшись, девушка. – Какой необычный нож!

– Нож-то сарацинский! – задумчиво произнес Шато-Крайон, осторожно обнажая оружие и рассматривая его в полосе солнечного света. – Хм! Острый, будто бритва…

– А что за странные бороздки вдоль лезвия, до самого конца?

– Я видел такие. Там, в Киликии, где завершил свой поход Фридрих Барбаросса. Один армянский князь [12] привез кинжал в подарок императору и рассказал, что турки и сарацины смачивают эти клинки ядом – благодаря бороздкам яд долго держится на лезвии.

– Ой! – ахнула красавица, еще сильнее сжимая кота, который барахтался в ее руках, но не желал выпускать недоеденную колбасу. – А… а этот кинжал не отравлен?

– Откуда же мне знать? Разве что проверить на Саладине, но, боюсь, вы мне никогда этого не простите! Однако коробочка, пожалуй, еще интереснее!

С этими словами он не без усилия поднял крышку крохотной шкатулки.

Она была на две трети наполнена маленькими зеленоватыми шариками. Луи взял один из них, потер между пальцев, понюхал, лизнул и что есть силы сплюнул.

– Так и есть!

– Это яд? – в широко раскрытых глазах девушки появился ужас.

– Вообще говоря, почти что яд, – ответил граф шато-Крайон. – Правда, от него не умирают. По крайней мере, от небольших его доз. В Антиохии мне даже случилось попробовать это, и я потом долго не мог понять, что творится с моей головой… Говорят, несколько крестоносцев умерли от этого. Арабы и турки зовут его «хашиш». Это – дурман, с помощью которого магометане вызывают у себя адские видения, призывают дьявола и творят заклинания. Но с собой его обычно не возят. Никто, кроме… О, Боже, но откуда же они могли взяться здесь, во Франции?!

– Святая Мария! Вы пугаете меня, рыцарь! Кто «они»?

Луи пожал плечами, как можно аккуратнее закрыл коробку и осторожно убрал ее обратно в мешок, вместе с кривым кинжалом.

– Мне рассказывал о них мой молочный брат Эдгар. Его прадедом был один знаменитый рыцарь, которому во время Первого крестового похода пришлось сражаться с сарацинскими демонами – ассасинами. Их боятся даже магометанские князья и султаны. Это таинственное воинство, обитающее где-то в горах, то ли в Аравии, то ли еще где-то. Называют их «хашшишины», по-нашему ассасины, из-за того, что они все время возбуждают себя дурманом, который дает им отвагу и презрение к смерти. Они считают себя единственными верными слугами пророка Магомета, и всех, кто, по их мнению, плохо ему служит, убивают…

– Я тоже о них слыхала! – голос девушки задрожал, кажется, она готова была в ужасе убежать, но любопытство еще удерживало ее на месте. – Я… Мой дядя их видел! Он ведь тоже участвовал в Крестовом походе, он только недавно вернулся из Палестины. И он рассказывал об ассасинах… Они служат Старцу горы, а он считает себя новым пророком и повелевает жизнью и смертью своих подданных, приказывая им убивать всех неугодных. Но… Мессир граф! Вы же не хотите сказать, что здесь, у нас, объявились ассасины?!

Молодой человек открыл рот, чтобы ответить, как вдруг застыл, чутко вслушиваясь.

– Сюда идут! – прошептал он.

– О, Боже! А если… это они?! Что же нам делать?!

Шорох осторожных шагов доносился из-за стены, не с той стороны, откуда проникли в развалины мельницы Луи и его спутница, а со стороны высохшего русла, ставшего глубоким оврагом. К этому оврагу примыкала внешняя стена дома мельника, и в ней виднелся пролом – через который вполне можно было войти, следовало только как следует пригнуться.

Луи с досадой подумал о том, что, отправляясь на поиски кота, не захватил с собой арбалета, оставив его на седле абиссинца. Меч рыцарь, разумеется, тоже не брал на охоту, и сейчас его единственным оружием оставался кинжал, висевший в ножнах у пояса. Тем не менее граф Шато-Крайон нисколько не боялся встречи с загадочным обитателем развалин, он был уже испытанным бойцом, и мысль о возможной схватке даже обрадовала его. Однако тут же он подумал, что незнакомца хорошо бы вначале как следует разглядеть. И уже в самый последний момент Луи услыхал неясные голоса и понял: к тайному убежищу идут по крайней мере двое. А раз так, то можно и послушать, о чем они говорят!

Юноша довольно бесцеремонно обхватил талию девушки и толкнул ее за зеленую завесу кустов жимолости, тут же нырнув туда и сам. Он приложил палец ко рту, одновременно осторожно отобрав у своей спутницы кота. Луи не собирался давать Саладину свободу, просто решил, что сам скорее с ним справится. Колбаса все еще торчала из пасти обжоры, и тот не мог замяукать, не бросив своей добычи.

Кусты надежно скрыли молодых людей, но сами они сквозь просветы ветвей отлично видели и проем в стене, и примитивную палатку, и валявшийся на земле мешок.

В проеме возникла сперва одна, затем другая темная тень, и два человека проскользнули в дом мельника. Первый из них был рослый мужчина в довольно богатой одежде французского покроя. Его лицо, тонкое, нервное, наполовину скрывал опущенный капюшон плаща. Правда, плащом это одеяние можно было назвать разве что в насмешку – то был один из вошедших недавно в моду куцых плащиков, что закрывали только плечи, не спасая ни от дождя, ни от холода, зато кокетливо открывая всю остальную одежду. Этот человек был уж точно не бродяга и не разбойник, хотя у пояса его висел меч, а за плечами были лук и колчан.

Спутником его оказался невысокий, смуглый молодой человек, одетый в черную полотняную куртку, под которой в полосе солнечного света тускло блеснул металл кольчуги. Ниже, однако, были обычные суконные штаны и сапоги из хорошей мягкой кожи. На голове смуглого красовалась кожаная шапочка, украшенная несколькими короткими перьями, из-под которой пышным облаком выбивались густые мелко вьющиеся черные волосы. Они обрамляли округлое, почти безбородое лицо, на котором выделялись полные темно-красные губы и черная черта густых сросшихся бровей. Глаза, близко посаженные, небольшие, были едва видны в глубоких глазных впадинах. Странное лицо, которое можно было счесть лицом уроженца Южной Франции либо Италии, но можно было принять его обладателя и за подлинного сына Востока. В пользу последнего говорил и запах, который исходил от него, – необычная пряная смесь мускуса и еще каких-то благовоний, которые в христианских странах обычно употребляют только женщины.

Двое вошли, осмотрелись и неторопливо подошли к устроенной возле дальней стены палатке.

В этой время мохнатый Саладин уперся обеими лапами в грудь Луи, и тот едва не вскрикнул, так резко вцепился в него котище своими острыми, будто бритвы, когтями. Упрямый чревоугодник пытался пристроить на груди рыцаря колбасу, чтобы продолжить свой пир, хотя бы и оставаясь на весу.

Луи не мог шевельнуться – кусты непременно зашуршали бы, а потому он только свирепо посмотрел на кота и ободряюще кивнул девушке – ему очень хотелось узнать, кто были эти странные люди, и что привело их в развалины мельницы. На лесных разбойников они не походили. Оставалось набраться терпения и постараться услышать, о чем они будут говорить.

– Посмотри-ка! – произнес смуглый, быстрым взглядом окидывая палатку. – Здесь кто-то был! Кто-то сорвал со стены мой мешок.