— Ты случилась, — протянул он. — Ты и весь ваш проклятый, надоедливый женский род, от которого проблем в десятки раз больше, чем пользы!
— А конкретнее? — Моника не удивлялась, что Рэй так говорил. После матриархата Её Величества Лиары трудно было относиться к женщинам положительно. Наверное, именно по этой причине Моника и поверила в то, что между придворным магом и королём может что-то быть. Вот только о том, что эта связь вполне имеет шансы оказаться родственной, она как-то не предполагала.
— Что ты знаешь о Марте Торрэсса? — Шэйран зажмурился. Говорить с Моникой было просто, он знал её уже столько лет, что просто не мог поверить в то, что где-то в разговоре допустит досадную оплошность, а она за неё ухватится. В конце концов, Лэгаррэ не была предательницей своего государства, а он…
Наполовину принадлежал, к своему огромному сожалению, Эрроке.
— Её брат приезжал в Кррэа и что-то там требовал у королевы. Или пытался подписать договор, я уже ни в чём не уверена, — тихо ответила Моника. Надо было, по правде говоря, потребовать свободу, но Шэйран вообще-то не особо её держал, поэтому девушка решила не портить тихую, мирную атмосферу. Может быть, из этого ещё получится вытащить хотя бы капельку выгоды для державы или свободы для себя самой.
Впрочем, отрицать то, что Рэй вызывал у неё хотя бы симпатию, пусть и на одном уровне с холодным раздражением, казалось глупым. Особенно теперь, когда даже королеву Лиару нельзя было однозначно называть правительницей, что выполняет абсолютно все свои обещания и придерживается слова.
— Значит, слышала, — кивнул Шэйран. Его взгляд стал почти пустым — словно парень не видел перед собой потолок, на который уставился, а из неведомости постепенно появлялись очертания незнакомой Марты.
— Что-то с нею случилось? — спросила Моника, повернувшись на бок. Желание ударить в него магией пришлось подавить — да, это мужчина, они должны быть слабы, но она видела Рэя в действии… И она видела его отца. — Или, может быть, это твоя великая любовь, а, Шэйран?
Парень усмехнулся. На пальцах забрезжил маленький огонёк, но он погасил его коротким, раздражённым щелчком, словно пытался утопить всевозможные воспоминания о присутствии волшебства в этом всём.
— Упаси Первый, — стандартной элвьентской фразой помянул первого короля своей династии Рэй. — Нет, она супруга моего кузена по папиной стороне. Бывшая уже, наверно. Завтра её казнят.
Моника едва ли не свалилась с кровати. Вряд ли информация была тайной, хотя странно то, что Шэйран подобным делится, но… Ведь есть причины казни принцессы Торресского архипелага, за исключением, естественно, личной неприязни короля к девицам подобного склада?
Да, Торресса отличалась свободными нравами, но… ведь это ничего не означает, верно? Всюду есть исключения. В Эрроке каким-то боком исключением из правил, которые она же и устанавливала, стала на время королева — если б она была такой идеальной, то сейчас Шэйран не сидел бы рядом.
— Это она подстроила все нападения на Его Величество, — уловив немой вопрос в так и не произнесённой фразе, наконец-то промолвил парень. — На отца, то есть. Сначала мантия, на которой, ты видела, сгорели солдаты. Потом кислота в вине… Кэора подставила, подбросила в жидкость служанке его звезду, только предварительно заколдованную магом. А потом она отправила этот отряд. Уж не знаем, на что надеялась. Мы не будем её допрашивать, она не скажет ничего нового. Она даже не знает, кому так старательно помогала. Все нити ведут к Вирру… но ты его видела. Вирр Кэрнисс не способен обидеть и муху, не потому, что он так любит весь мир, а потому, что он бессилен. Глупо обвинять его в подобном. Марту завтра расстреляют. Кэор сам изъявил желание встать среди ряда лучников.
— Почему ты рассказываешь об этом мне?
— Ты служишь моей матери, а дальше неё информация всё равно не уйдёт, — передёрнул плечами Шэйран. — К тому же, кроме тебя о том, кто мои родители, знают они сами, что логично, Кэор, но ему сейчас не до надоедливого непризнанного принца, кажется, догадывается парочка папиных друзей, бабушка… Тэзра, но она не здесь, и ещё Анри, раненная — с нею даже поговорить сейчас нельзя, закрыли на карантине, хотя Тэллавар должен был подлечить.
— Тэллавар… — Моника уцепилась за знакомое имя. — Тэллавар… Гартро?!
— Изгнанник, — коротким кивком подтвердил её правоту парень. — Отвратительный мужчина, если по правде, но он тут надолго.
Моника поднялась. От новости о том, что Изгнанник был тут, стало как-то не по себе. Она слышала о Высшем-мужчине довольно мало, но… но того, что знала, хватало с головой, чтобы опасаться его. Ещё один камень в лицо матриархата, ещё одно подтверждение того, что не следует верить на слово Лиаре и Тэзре.
Лэгаррэ постаралась отогнать эти мысли. Может быть, Лиара по молодости просто не смогла причинить вред своему собственному ребёнку, но ведь она от этого не стала плохой королевой, разве нет? Всё та же могущественная, великолепная женщина, на которую они должны молиться всей страной.
Бордовый закат превратился в глубокую синеву ночного неба. Время теперь и вправду утекало незаметно, хотя Моника старательно отгоняла от себя голод.
— Где ты рос? — она попыталась изменить тему, хотя обычно на откровения с Шэйраном девушку никогда не тянуло. Да и вообще, разве можно открыто и откровенно разговаривать с мужчиной?
— В королевском замке, где ещё.
— Здесь?
Шэйран рассмеялся, как-то издевательски, и Монике показалось, что он сейчас разобьёт на кусочки всю её веру, на чём бы она не основывалась до этого. Предчувствие было странным, непонятным, но, возможно, очень даже верным.
— Нет, конечно же, — фыркнул он. — В замке у матери. Если ты думаешь, что твоя прекрасная королева Лиара так мило отказалась от своего сына ради веры и приказала сбросить его со скалы, а отец спас своё дитя от кары, но потом по случайности отдал его в Вархву… О, какая же ты наивная, — он вновь заулыбался. — Мон, мои родители — как малые дети, что не могут поделить игрушку. Будь это страна, дети, власть или даже любовь. Каждому хочется доказать, что он ненавидит и любит больше другого. Заклятые враги, чтоб их… Королева — далеко не тот идеал. Это обыкновенная женщина, просто она предпочла одного мужчину множеству и сделала его своим антагонистом, чтобы смело заявлять, что нет более ярой последовательницы матриархата…
— Не смей! — взвилась девушка. — Как ты смеешь говорить такое о Её Величестве?! Если она дала тебе часть своего дара, поделилась…
Шэйран поднялся, а усмешка превратилась в язвительную гримасу, полную отчаянного раздражения.
— Крошками со стола поделилась? Смела, как собачке, под стол — на, вылизывай, можешь сотворить пару заклинаний, вот твоя лужица вместо резерва? Да вашу королеву запереть надо на шестом уровне!
Моника побледнела. Она видела прежде злого Рэя, но такого, как сейчас, пылающего ненавистью изнутри, никогда.
— И тебя тоже надо было сдать, — он упёрся ладонями в подоконник, и девушка оказалась зажата между своим извечно надоедливым сокурсником и окном. — Шпионка. Что ты там искала? Смерть Элвьенте?
Лэгаррэ упрямо молчала. Делиться информацией с человеком, который служит чужеземному королю… ни за что.
— Милая, у моей матери могут быть все козыри, но ей даже народ не нужен. Ей нужен зайчик на цепочке, понимаешь? Дура ты, Лэгаррэ, если во всё это веришь. Матриархат, демократия… Завоевания… Отец воюет, потому что ему это нравится. И мама колдует только по этому поводу. Но она слепа в плане политики. Далла… Да, Далла — истинная королева. Но её дочь, моя драгоценная матушка — это всего лишь заслеплённая собственной властью женщина!
Моника оттолкнула его от себя. Магия всколыхнулась на кончиках пальцев, но далеко Шэйрана не отбросила.
— Серый троечник! — она против собственной воли воспользовалась этим обидным, старым прозвищем, что сохранилось ещё со времён Вархвы. — Да ты должен благодарить Богиню и свою мать, за то, что не только жив, а и имеешь право пользоваться теми крохами магии, которые отпущены тебе миром…
