Вернувшись одиннадцать лет назад из Нового Света, Лестат прежде всего направился в Театр вампиров, хозяином которого считался до сих пор. Арман встретил его хотя и вежливо, но сдержанно, словно их не связывало ничего, кроме делового партнёрства. Пока они вдвоём шли по коридорам Театра, лицо старшего вампира оставалось неизменным, словно у высеченной из мрамора античной статуи. И лишь оказавшись с Лестатом наедине в своих апартаментах, Арман с величайшей нежностью расцеловал его в обе щеки, а затем положил голову Лестату на грудь, едва слышно всхлипнув… В этом вампире, прожившем более трёхсот лет и познавшем то, что другим и не снилось, странным образом продолжал жить недолюбленный ребёнок, вынужденный таить эту сторону своей души ото всех.
И тогда Лестат, ласково гладя Армана по голове, стал шептать слова утешения, в которых тот так нуждался. В отличие от Луи, который предпочёл свободную жизнь, Арман никогда не велит ему уйти. Это ли не подарок судьбы?
В последующие за этим десять лет Лестату казалось, что он наконец-то нашёл свой уютный уголок, который можно называть домом. По-прежнему нося на виду у своих подданных маску грозного и зловещего владыки вампиров, наедине с Лестатом Арман преображался. И в такие мгновения он становился для Лестата словно младшим братом, порой капризным, но любимым.
Возможно, ничто так и не нарушило бы этой идиллии, если бы не газета, которую Лестат забрал из почтового ящика. Статью, которая завладела его вниманием, он перечитывал вновь и вновь, хотя выучил наизусть едва ли не с первого раза. Всю неделю он был погружён в свои мысли, и всё нестерпимее становилось желание совершить невозможное.
Если бы только он не привлёк тогда внимание Магнуса, сумасшедшего старого вампира… Если бы только… Тогда его судьба могла бы сложиться так, как хотелось ему, а не так, как велит его новая хищная природа, которая прибудет с ним вечно!
Полно. Он уже пытался вернуться – и в результате погубил две невинные жизни. Вампиру туда нельзя. Да, но ведь вампиру можно взглянуть на бывших смертных товарищей лишь одним глазком, так, чтобы они ничего и не заметили…
Устав от внутренней борьбы, Лестат наконец признался во всём Арману. Показал ему статью, которая носила очень простое название – «Успех театра «Рено»». Поведал о своей радости, что его бывшие товарищи не пропали в Лондоне, напротив – сумели так поднять театр, что о нём начала писать пресса. И поделился своим желанием, которое уже неделю как стало неотсупным…
И вот тогда Арман решил его убить. А может, не решил ничего – просто не в состоянии был справиться с болью, которую причинило ему это известие.
- Арман, послушай! – Лестат постарался перекричать звон летающих по комнате ножей. – Хочешь поехать со мной? Тогда нам не придётся расставаться!
- Хочу, - голос у Армана изменился, он выронил зажатый в руке кинжал. – С тобой я поеду куда угодно, Лестат… С Театром вампиров справится Сантьяго, а мы поедем куда захотим… Но постой, Лестат!
Ярость чудовища ушла из глаз Армана, но не появилось в них и то полудетское доверчивое выражение, к которому Лестат успел привыкнуть.
- Ты очень хочешь вернуться к ним, ведь так? Не делай этого. Я говорю сейчас как вампир, проживший не одно столетие. Я тебя понимаю, поверь. Я тоже очень хочу вернуться в Венецию, где жил когда-то с моим наставником, хочу, чтобы всё было, как раньше. Но этого никогда не будет. У каждого из нас есть рана, которая никогда не зарастёт, и остаётся лишь сжать зубы и терпеть. Мне так тебя жаль, Лестат, поверь. Мастерская моего наставника сожжена, поэтому мне некуда возвращаться. А тебе есть куда вернуться, но вернуться ты не можешь – и это очень тяжело. Никто из нас не может стать прежним…
По щекам Армана побежали кровавые слёзы, он бормотал что-то неразборчивое, но на этот раз не прижимался к Лестату, как младший братишка.
- Кто решает, что можно, а что нельзя? – Лестат решительно поднялся с дивана, на котором оба сидели. – Кто прописывает правила поведения для вампиров? Кто их видел записанными, эти правила? Или, пока я ездил в Новый Свет, у нас появился единоличный правитель, который казнит любого, кто посмеет делать то, что нравится, а не то, что противно? Вот скажи, Арман: кто тебя накажет, если ты вернёшься в Венецию? Или меня, если я приду на представление театра «Рено»? Или даже если попрошу вернуть мне роль Лелио? Газета пишет, что они больше не играют на улицах, у них теперь собственное здание. И вряд ли сцена у них освещается солнцем, тем более что спектакли идут по вечерам. Я могу держать с тобой пари, Арман, что вновь стану Лелио. Если проиграю - отдам тебе Театр вампиров навсегда, а сам стану у тебя подсобным рабочим.
- Я готов держать с тобой пари, Лестат, - смахнув слёзы, твёрдым голосом произнёс Арман. – И поверь: я буду счастлив, если проиграю.
«Ты однажды стал Лелио, и ты останешься им навсегда», - прозвучал где-то рядом очень знакомый голос. Вздрогнув, Лестат оглянулся, но, конечно же, ничего не увидел.
Вскоре два самых опасных вампира в Париже покинули город, устремившись на поиски того, что когда-то потеряли. Удастся ли им найти для себя свет во тьме или же их души будут вечно обречены блуждать во мраке – ответ на этот вопрос могло дать только время.
========== 18 ==========
А в семействе Пон дю Лаков царили спокойствие и безмятежность. Луи с Иветт нежно любили друг друга, Клодия же расцветала на глазах – во всяком случае, так казалось Луи. Пусть для большинства людей она оставалась навек заключена в тело ребёнка, однако Луи наблюдал, как с каждым днём её походка становилась всё более грациозной, взгляд – мудрее, голос – мягче и женственнее, манеры – изысканнее. Она охладела к своим куклам, и по её просьбе Луи с помощью знакомого переслал их за океан, в Луизиану, где великолепную коллекцию нарядных барышень и кавалеров с радостью приняла к себе Изабелла Санчес, дочь Лилианы, о чём и сообщила в благодарственном письме кузине.
Луи всё реже вспоминал о том, что он вампир. О других вампирах он не знал ничего и встречи с ними не искал. Однако порой к нему возвращалось воспоминание о первой ночи в Париже, когда за ними следил таинственный незнакомец, так и оставшийся невидимкой. И Луи не сомневался в том, что человеком этот наблюдатель не был.
Случилось так, что Луи понадобилось встретиться со своим поверенным, что жил почти в самом центре Парижа. Встреча, разумеется, состоялась после заката, и продлилась она гораздо дольше, чем ожидал Луи. А потому, когда Луи вышел наконец из дома поверенного, на улицах не было ни души. Ни прохожих, ни даже извозчиков. Сколько ни прислушивался Луи к ночной тишине – даже вдалеке ему не удавалось различить цоканья копыт. Город словно вымер.
Луи обругал себя за то, что отпустил извозчика, на котором приехал. Неужели идти домой придётся пешком? До самого пригорода? Пожалуй, доберётся он только к утру… И как бы не пришлось тогда ложиться спать голодным, ведь по ночному Парижу курочки не бегают.
Невесело усмехнувшись, Луи направился по направлению к дому, продолжая тщательно прислушиваться. И тогда услышал шаги.
Стоило ему остановиться – остановился и незнакомец. Стоило вновь двинуться в путь - и шаги послышались снова, совершенно явственно.
- Кто вы? – спросил Луи, повернувшись. – Почему за мной следите?
И тогда прямо перед ним возник вампир. Луи едва не поморщился – впечатление чужой вампир производил крайне отталкивающее. Пожалуй, такое чудовище мог бы изобразить художник на иллюстрации к готическому роману. Но лучше уж выяснить, что ему нужно, иначе так и будет идти за ним след в след.
- Я смотрю, нравится тебе одному бродить, - усмехнулся незнакомец, почему-то сразу перейдя на ты, чем заставил Луи вспомнить о Лестате – тот тоже весьма редко выказывал хорошие манеры. – Не годится это. Идём-ка лучше со мной – тебе понравится. Девочка-то твоя в одиночку охотится? Ох, нехорошо это ты – превратил в вампира ребёнка. Она же теперь никогда до полноценной не разовьётся, так младенцем и будет.
