— Джеймс славный парень, добрый. И очень доверчивый. Однажды ему повезло — он встретил меня. Второго такого везения с чистым ему не пережить. На колени! Быстро!

Ремус опустился на колени. Наверное, сейчас он убьет меня, — подумал он. Глупее смерти не придумать! А ведь я действительно ждал, когда он проснется. И кофе заварил… Поговорить хотел. Идиот!

Блэк крепко давил на руки Ремуса, прижимая их к земле. Второй рукой он доставал что-то из рюкзака.

— Я никак не мог уговорить Джеймса сделать это, но теперь-то нам никто не помешает, верно? — шепнул он прямо в ухо Ремусу, задевая краешек ушной раковины горячими губами. Ремус замер. И тут же почувствовал, как в его нейрошунт входит коннектор. Он дернулся, но Блэк очень крепко держал его руки у самой земли.

— Чш-ш, больно не будет… Я только немного посмотрю… Сквозь ваше настоящее лицо…

Ремуса бросило в жар, он понял, что сейчас произойдет. Он видел, как бедра Блэка тесно прижались к его бедрам, а грудь уперлась в спину.

— Очень интимная процедура, согласен, — говорил Блэк, краем глаза Ремус видел, как он открыл тот самый металлический кейс с двумя ручками по бокам, оказавшийся портативной ментоустановкой. — Но ведь вы бы ни за что добровольно не стали этого делать? Приходится применить силу…

Блэк ввел какие-то данные, а потом перед глазами Ремуса понеслась вся его жизнь.

Вот он дома, мама и отец, Рождественский ужин и Ремусу пятнадцать, на лбу у него вулканический прыщ… запах корицы…

Ремусу семнадцать, он стоит на платформе вокзала, мама плачет, у Ремуса голубой платок в кармане клетчатого пиджака… Хоуп, не надо… Сынок, я люблю тебя… ветер прибывающего поезда на магнитной подушке вскидывает легкую юбочку…

Академия, лекции, лекции, лекции, Ремуса в душевой, анатомический музей, улыбка, челка, жгут, хвост, запах формалина, профессор Слагхорн, Дэйви Гаджен, лекции, строевая, киберхирург, диагност, постель, восхитительный торс раненого бойца, инфочип, сперма стекает по пальцам, госпиталь, госпиталь, санботы, кровь, кровь, коллоид, постель, постель, санбот, Артур Уизли, Блэк, в морг, жаль, красивый, живой, профопол, отмена, регенерация, постель, душ, жгут, хвост, чистый, родители, брат, чистый, красивый, бледный, кровь, смерть, хорошо, хорошо, я умираю, жить надо с такими органами, капитан поттер, помощь, надеюсь ваш бэтмен будет уверен, красивый, высокий. образчик маскулинного идеала… сорочка… Одевайтесь, вы переводитесь в палату общей терапии…

Холодные пальцы Блэка аккуратно вытащили коннектор из нейрошунта. Ремус тяжело дышал. Верхнюю губу и подбородок неприятно холодило. Он почувствовал, как Блэк уткнулся лбом в его затылок.

— Прости…

Ледяные пальцы дергали на запястьях ремень. Ремус высвободил руку и вытер рот. На ладони остался ярко-алый кровавый след.

— Прости, я был уверен…

— Пошел к черту, — прошептал Ремус и отодвинулся. Голова шла кругом, перед глазами все плыло и колыхалось. Он сделал попытку встать, но тут же снова упал.

— Погоди, я помогу, — Блэк подхватил его под руку.

— Урод… — прошептал Ремус и схватился за голову. Его судорожно стошнило, и тут же показалось, что в очередном приступе дурноты он выблюет собственные мозги.

Блэк повалил его на землю.

— Приляг, — шептал он. — Это пройдет, нужно только немного потерпеть.

Ремуса начало бить мелкой дрожью. Казалось, его вертит в огромной центрифуге. Он никак не мог сфокусировать взгляд. Небо и ветки деревьев, лицо Блэка и снова небо…

Ремус зарычал. Ему отчаянно хотелось остановить это безумное вращение, но его крутило в сплошном потоке ментообразов, засасывало в темную глубину, а потом швыряло в абсолютную серую пустоту, он искал опору, любую точку, чтобы сосредоточиться на ней, но все ускользало из сознания. Ему казалось, он кричал, потому что мозг с немыслимой скоростью раз за разом проворачивал тысячи терабайт ментопамяти, выхватывая отдельные файлы, ускоряя и растягивая их в вечность, отчего те превращались в ослепительные вспышки и больно лопались, и гудели тысячи голосов и звуков, отдаваясь в ушах, перемешиваясь и переплетаясь…

— Дефрагментация завершена, — сказал равнодушный женский голос.

— Неужели, — пробурчал Блэк.

В голове раздался знакомый сигнал отключения внешней системы. Чужие пальцы осторожно повернули голову и вынули коннектор из-за уха.

— Доктор Люпин?

— Меня зовут Ремус.

— Да, я знаю… С возвращением.

Ремус открыл глаза. Рядом сидел Блэк. Светало. Или вечерело.

— Который час? — спросил Ремус.

— Начало восьмого.

— Утра?

— Ночи, — Блэк улыбнулся.

— Ты меня чуть не убил, — сказал Ремус.

— Нет, от этого не умирают. С катушек съезжают — бывает. Сам видел. Но вовремя оказанная помощь…

— Можно, я не буду тебя благодарить?

— Можно, — согласился Блэк. — Теперь тебе все можно.

Ремус усмехнулся.

— Конечно, теперь ты самый близкий мне человек.

— Не самый плохой вариант, кстати, — улыбнулся Блэк.

— Как же это гадко, — Ремус зажмурился и застонал.

— Почему? Мне многое понравилось.

— Что, например?

— Ну, например, мне понравилось твое ощущение табачного дыма. Если не принимать во внимание эту жуткую вонь. Еще то, как тебе льстит, что ты единственный доктор на весь корпус, и то, как ты позволяешь себе наглеть. Ну а что? Нормальное такое человеческое ощущение. Ты тоже брезгуешь наступать на пол в общей душевой, потому что сам не прочь отлить, не выходя из кабинки. Я, кстати, тоже. Еще, я не все понял про любовь к цветным носкам, но ощущения от них действительно классные! И про твое трудное решение. Это не трусость, согласен. Но честно? Со стороны это выглядит как какой-то мазохизм. Ведь тебе доставляет удовольствие такая твоя особенность. Вроде и чистый и в то же время не такой как остальные. Я только не понял, почему ты считаешь свой хвост отвратительным, если прикосновение к нему тебя, скажем так, волнует?

Ремус закрыл пылающее лицо руками.

— О-о-о! Хватит! Это почти невозможно пережить! Я всегда был уверен, что такое проникновение в кого-то вызовет к нему отвращение. Какого черта ты так спокойно об этом говоришь?!

— Нет, — рассмеялся Блэк. — Нет-нет! Не отвращение. Наоборот. А ещё тут непонятно, но, я думаю, что-то все же прописывается и на ментотеле смотрящего. Иначе на кой черт эти проникновения под строжайшим запретом?!

— Я чувствую себя каким-то обворованным.

— Это временно. Потом пройдет. — Блэк прищурился и посмотрел куда-то вдаль.

— Джеймс говорит, у него полностью прошло. Но, знаешь, он еще тот жук. Тебе просто надо поскорее набраться новых мыслей и новых впечатлений. А дефрагментация в любом случае полезная штука. Приводит ментомозги в порядок.

Блэк растянулся рядом, лег на живот и оперся на локти.

— Ладно, откровенность за откровенность. Моя мама — а она была очень серьезная женщина, с характером — частенько устраивала нам с братом такую вот промывку мозгов.

— Жуть какая. — Ремус поежился.

— Да, по первости приятного мало. Но зато ты учишься быть более открытым, потому что стыдно и страшно только в первый раз, а дальше — ерунда. Ты начинаешь жить так, что потом тебя уже не волнует, увидит кто-нибудь твое «обнаженное» ментотело или нет. Ты начинаешь лучше разбираться в себе.

— Зато ты ни черта не научился разбираться в других, — сказал Ремус. Он начал чувствовать, что возникшая между ними откровенность, пусть даже односторонняя, сорвала какие-то оковы. И надевать их снова он не хотел.

— Наверное, — улыбнулся Блэк. — Джеймс вообще считает, что надо провести глобальное ментоскопирование. Говорит: надо показывать ментограммы вместо всяких дурацких ток-шоу и кинокомедий.

— Не знаю, — сказал Ремус. — Не уверен, что хотел бы увидеть ментограмму генерал-майора Грюма, например.

Блэк рассмеялся.

— Обещаю, что однажды, надо только выбрать подходящий момент, я покажу тебе свою. Целиком. С самого шунтирования. Хочешь?