Конечная станция творческого развития Жюля Верна была отправным пунктом научной фантастики XX века. Из рук стареющего французского писателя пальму первенства суждено было взять его младшему современнику, англичанину Герберту Уэллсу.

Жюль Верн с большим интересом прочел его первые романы — «Машина времени», «Борьба миров», «Человек-невидимка», «Первые люди на Луне». В беседе с журналистом Чарльзом Дауберном он так отозвался о творчестве английского фантаста:

— На меня произвел сильное впечатление ваш новый писатель Уэллс. У него совершенно особая манера, и книги его очень любопытны. Но по сравнению со мной он идет совсем противоположным путем… Если я стараюсь отталкиваться от правдоподобного и в принципе возможного, то Уэллс придумывает для осуществления подвигов своих героев самые невозможные способы. Например, если он хочет выбросить своего героя в мировое пространство, то придумывает металл, не имеющий веса… Уэллс больше, чем кто-либо другой, является представителем английского воображения…

И Уэллс, в свою очередь, отдавая должное таланту Жюля Верна, прежде всего попытался определить, что их разделяет:

— Между предвосхищениями научных изобретений великого француза и моими фантазиями нет никакого литературного сходства. В своих произведениях он почти всегда изображал реальные возможности технических усовершенствований и открытий и сделал ряд замечательных предсказаний. Интерес, который он возбуждал, имел практический характер, когда он писал, то верил в возможность осуществления своих предположений, тогда еще не имевших места в реальной жизни. Он помогал читателю представить себе осуществление этих возможностей, указывая, к каким забавным или печальным последствиям это может повести. Многие из его изобретений были реализованы. Мои же рассказы отнюдь не имеют в виду возможность осуществления научных гипотез; это — опыты воображения в совсем ином роде…

Да, Жюль Верн и Уэллс во многом были антиподами! И все же у французского писателя есть один посмертно изданный роман — «Тайна Вильгельма Шторица», замысел и сюжет которого, несомненно, навеяны уэллсовским «Человеком-невидимкой». Правда, роман этот не из лучших и заметно проигрывает рядом с произведением Уэллса…

С большим увлечением он прочел также «Остров сокровищ» Стивенсона, появившийся на французском языке в переводе Андре Лори. Покоренный воображением английского писателя и его блистательным мастерством, Жюль Верн противопоставил роману Стивенсона свой «Остров сокровищ» — «Удивительные приключения дядюшки Антифера».

Старик решительно не хотел сдаваться, не хотел уступить без боя дорогу молодым писателям! Физические силы оставляли его, но светлый пытливый ум работал с неослабевающей активностью.

ПРИЗНАНИЯ

се чаще и чаще в Амьен наведывались парижские или иностранные журналисты, и Жюль Верн, так неохотно и скупо говоривший о себе и о своем творчестве, вынужден был принимать визитеров и давать интервью. Время от времени в печати появлялись записи бесед со знаменитым романистом. Некоторые из них представляют несомненный интерес, так как содержат его достоверные мысли и признания.

Однажды — это было в 1902 году — Жюля Верна посетил молодой человек — корреспондент «Новой венской газеты». По-видимому, он попал в удачный час: писатель был более словоохотлив и откровенен, чем обычно. Он подробно рассказал о своем первом романе, о методах своей работы, о последнем, еще не опубликованном произведении.

Когда разговор, как всегда в таких случаях, зашел о науке, Жюль Верн заметно воодушевился.

— Я отнюдь не считаю себя специалистом-ученым, но о науке готов говорить часами. Постараюсь быть краток, чтобы вас не утомить. Я считаю себя счастливым, что родился в такой век, когда на наших глазах сделано столько замечательных открытий, и еще более удивительных, быть может, изобретений. Можно не сомневаться, что науке суждено открыть людям много удивительного и чудесного. Скажу даже больше: я убежден, что открытия науки совершенно изменят условия жизни на земле, и многие из этих чудесных открытий будут сделаны на глазах нынешнего поколения. Ведь наши знания о силах природы, взять хотя бы электричество, находятся еще в зачаточном состоянии. В будущем, когда мы вырвем у природы еще много ее тайн, все чудеса, которые описывают романисты, и, в частности, ваш покорный слуга, покажутся простыми и неинтересными по сравнению с еще более редкими и удивительными явлениями, свидетелем которых можете быть и вы…

Еще немного времени, и наши телефоны и телеграфы покажутся смешными, а железные дороги — слишком шумными и отчаянно медлительными. Реки и водопады дадут во много раз больше двигательной энергии, чем сейчас. Одновременно будут разрешены и задачи авиации. Дно океана станет предметом широкого изучения и целью путешествий… Настанет день, когда люди смогут эксплуатировать недра океана так же, как теперь золотые россыпи. Двадцатый век создаст новую эру…

Моя жизнь была полным-полна действительными и воображаемыми событиями. Я видел много замечательных вещей, но еще более удивительные создавались моей фантазией. Если бы вы только знали, как я сожалею о том, что мне так рано приходится завершить свой земной путь и проститься с жизнью на пороге эпохи, которая сулит столько чудес!..

Жюль Верн замолчал. Журналист торопливо записывал только что произнесенные слова.

— Теперь вы, наверное, спросите меня, — снова заговорил писатель, — каков общий замысел «Необыкновенных путешествий» и что я собираюсь делать дальше?

— Вы угадали, мсье Верн.

— Я поставил своей задачей описать в «Необыкновенных путешествиях» весь земной шар. Следуя из страны в страну по заранее установленному плану, я стараюсь не возвращаться без крайней необходимости в те места, где уже побывали мои герои. Мне предстоит еще описать довольно много стран, чтобы полностью расцветить узор. Но это сущие пустяки по сравнению с тем, что уже сделано. Быть может, я еще закончу мою сотую книгу! Закончу обязательно, если проживу еще пять или шесть лет.

— И вы знаете, чему будет посвящена ваша сотая книга?

— Да, я часто думаю об этом. Я хочу в своей последней книге дать в виде связного обзора полный свод моих описаний земного шара и небесных пространств и, кроме того, напомнить обо всех маршрутах, которые были совершены моими героями… Но, независимо от того, успею я воплотить этот замысел или нет, могу вам сказать, что у меня накопилось в запасе несколько готовых книг, которые будут изданы после моей смерти…

Современник революционных движений 1848–1849 годов и Парижской коммуны, Жюль Верн был еще жив, когда в России разразилась революция 1905 года. Наблюдая с тревогой за обострением международных противоречий, он хранил верность своим демократическим принципам не только в годы Второй империи, но и в годы Третьей республики, «республики без республиканцев».

Во время русско-японской войны писатель заявил представителю печати о своем отрицательном отношении к насильственным методам разрешения международных конфликтов.

— Это пролитие крови, — сказал он, — приводит меня в ужас. Самые новейшие смертоносные орудия и взрывчатые вещества впервые вводятся в употребление… Но все же, мне кажется, есть действенные факторы, которые будут способствовать ограничению войн в будущем. Один из них — трудность доведения операции до определенного исхода благодаря усовершенствованию вооружения с обеих сторон, а другой — исключительная дороговизна, которая может привести к обнищанию целые государства…

— Однако, — возразил корреспондент, — мы ежедневно видим появление все новых и новых усовершенствованных смертоносных орудий…

— Цивилизованное варварство! — воскликнул Жюль Верн. — Тем более дипломаты должны стараться сохранить мир… Но что бы нам ни угрожало сейчас, я верю в созидательные силы разума. Я верю, что народы когда-нибудь договорятся между собою и помешают безумцам использовать величайшие завоевания науки во вред человечеству…