— А на самом деле?
— На самом деле — нет. Правда нет.
— То есть вы хотите сказать, что бандиты решили убрать вас на всякий случай?
— Все возможно. Только у меня предчувствие — пока жива я, жив и Игорь…
И она тихо заплакала.
Я понял, что больше мне из нее ничего не выжать, и переменил тему:
— А как вы нашли Турецкого?
— Я вспомнила, Игорь один раз с ним пересекался по какому-то делу. Хороший человек, очень обаятельный, умный. Фамилию, конечно, я запомнила. Вот приехала — и сразу в Генпрокуратуру. Александр Борисович принял меня, выслушал и сказал, что едет в командировку и заняться моим делом не сможет. И порекомендовал к вам обратиться. Он звонил несколько раз, но вас дома не было. А сотовый не отвечал…
— Да, я его отключил, — почему-то смутился я, — я был на концерте симфонической музыки.
— Ну вот. Я вас ждала во дворе. А дальше вы все знаете.
Она вынула из пачки еще одну сигарету и щелкнула зажигалкой.
— Значит, если я вас правильно понимаю, вы хотите, чтобы я защищал вашего мужа?
Женя кивнула:
— Да. И меня тоже. Конечно, по возможности. Ведь мне никакого обвинения не предъявили.
Я вздохнул. Защищать арестованного начальника областного РУБОПа, которого местная мафия засадила за решетку, конечно, можно. Но только результат, скорее всего, будет нулевой. Наверняка обвинение хорошо продумано, возможно, Трегубову устроили какую-нибудь ловушку, в которую он и попался. Судьи в этом Сибирске наверняка тоже скуплены на корню, не говоря о ГУВД. Так что исход суда первой инстанции практически предрешен. Надежда только на то, что, подав кассационную жалобу, мы выведем дело Трегубова из-под влияния областных князьков на более высокий уровень, куда, возможно, их щупальца не доходят. Но дело это муторное, долгое. И уж простите мне мой цинизм, практически, видимо, безденежное. Хорошо еще, если мне оплатят командировку в Сибирск…
Женя, будто бы прочитав мои мысли, сказала:
— Только о деньгах не беспокойтесь. Они есть. В надежном месте хранятся, Игорь на новую машину откладывал. И еще, если все окончится хорошо, то мы все равно переедем. И квартиру продадим. А она немало стоит. Так что вы не волнуйтесь, все расходы я беру на себя и гонорар тоже будет… на уровне. А на первоначальный взнос в кассу у меня есть… Только вытащите его! Умоляю, вытащите!
И она снова заплакала.
Надеюсь, вы не думаете, что сердце Юры Гордеева сделано из куска гранита? Разве я мог не отозваться на просьбу о помощи женщины, которая сидит у меня дома, рыдает и надеется только на меня одного?
Я согласился…
3
Единственный сторож, в ведомство которого, кроме кладбища, входил еще и Николаевский храм, сидел в своей будке возле центральных ворот и практически ничего не слышал. Ветер завывал, трещали старинные клены, с неба сыпала ледяная манка, занося все двухметровыми сугробами. Собаки сторожа, выставленные хозяином за дверь будки, забились в теплый угол под фундаментом, сбились в кучу и улеглись почти что друг на дружку. На вторжение неизвестных на территорию кладбища они никак не отреагировали. Подняв морды, собаки сонно проследили за удаляющимися темными фигурами незнакомых людей и снова свернулись клубками, уткнув носы в собственные животы.
Четверо охотников за цветными металлами разбежались по кладбищенским аллеям. Они еще днем присмотрели подходящие надгробия. Оставалось отыскать в кромешной темноте, за снежной пеленой, нужные могилы, отколоть ломом бронзовые и медные детали памятников и унести ноги… Остальное — дело техники. Скупщиков цветных металлов везде хоть отбавляй…
Подсвечивая дорожки фонариками, воры добрались до седьмой линии — так называлась отдаленная аллея на западной стороне кладбища, где хоронили «новых русских» и других значительных персон города. Старое Николаевское кладбище, расположенное в исторической части Сибирска, было закрыто для обычных захоронений, но администрация умела угодить богатым клиентам, изыскивая свободные места за счет сноса бесхозных могил…
— Эй! — окликнул сообщников заводила всей шайки. — Стойте! Это должно быть где-то здесь!
— Ничего не видно…
— Да вот же! Сюда!
Они не таились, кричали громкими голосами, стараясь перекричать пургу.
Все четверо остановились и оглянулись.
— Посвети-ка мне…
Тусклые лучи карманных фонариков запрыгали по мраморным плитам, залепленным снегом решеткам, утонувшим в снегу венкам вечнозеленых искусственных цветов…
Заводила смел перчаткой снег с одного памятника. Открылись крупные бронзовые буквы и массивный медальон в виде лаврового венка.
— Точно, здесь! Начинайте.
Пока двое, старательно пыхтя и сопя, сбивали ломами буквы и бронзовый медальон, третий сообщник шарил фонарем по соседним могилам. Четвертый грабитель вел себя странно — он то и дело щелкал фотокамерой. Белый слепящий свет фотовспышки освещал темную кладбищенскую аллею, словно молния. Но никто не обращал на него внимания. Видимо, присутствие человека с фотокамерой грабителей не пугало.
— Потом сюда идите, — командовал заводила. — Тут тоже есть… Латунь вроде бы. Или бронза?
Это был животрепещущий вопрос. За разные виды цветных металлов платили по-разному. Воры чувствовали себя старателями, отделявшими ценную руду от песка…
— Потом разберемся, Костыль! Хватай, и сматываемся.
— Стойте, стойте, я тут где-то видел железную бабу.
— Какую бабу? Пора идти!
— Бронзовую! А! Вон она!
Троица грабителей перешла в конец аллеи и остановилась в нерешительности перед высоким, наполовину заметенным снегом памятником.
На высоком гранитном валуне сидела едва угадываемая под слоем снега ангелоподобная женщина, печально закрыв ладонями лицо. На обратной стороне гранитного постамента бронзовыми буквами была набрана какая-то эпитафия, но буквы так занесло снегом, что надпись совершенно не читалась. Да и бронзовый ангел, нелепо облепленный снегом, утратил свою поэтическую возвышенность и походил на сидящего снеговика.
— Да, мощная фигура, — почесывая затылок, согласились сообщники. — Только как ты ее достанешь? Она же полтонны весит.
Четвертый, обвешанный фотокамерами, тоже подошел к ним и остановился возле могилы.
— Не ной, — ответил Костыль. — Давай попробуем.
Скульптуру попытались бить ломами, надеясь, что она расколется на несколько мелких и легких частей. От ударов снег осыпался, открывая лик и руки ангела. Гранитный валун пошатнулся, затрещал, скульптура зашаталась и рухнула с постамента, но не раскололась.
— Вы ее за ноги держите, а я попробую башку отбить, — предложил Костыль.
— Давай.
Он махал ломом, пока не вспотел, но все напрасно.
— Может, хватит? — советовали более робкие подельники. — Шума слишком много. Да и сматываться пора давно…
— Подождите, жалко ее бросать, — заявил обуянный жаждой наживы Костыль. — Одна башка килограммов двадцать потянет. Сейчас я ее кувалдой пару раз огрею… О, легче пошла. Вы пилите, Шура, пилите, — смеясь, подбодрил парень самого себя, — внутри они золотые!
Он полез в мешок и достал маленькую электропилу.
— Реклама фирмы «Бош»!
Зубчатый стальной диск пилы с оглушительным визгом впился в шею бронзовой женщины. Веер огненных брызг вырвался из-под диска. Двое подельников отошли в сторону, зажали уши. Четвертый вертелся вокруг, щелкал затвором фотокамеры.
— Теперь раза два ломиком долбанем… Опля, и готово!
Костыль поднял с земли отрезанную голову.
— Э, а кочерыжка эта внутри пустая, — слегка разочарованным голосом сказал он, осматривая место среза. — Ну ладно, все равно весу немало…
— Хватит, сваливаем отсюда, — заторопили его приятели.
— Не гоните! — бахвалясь, отвечал парень. — Сначала снимусь в обнимку с трофеем.
Как заправский охотник, сумевший в одиночку завалить дикого кабана, Костыль с гордостью водрузил свою правую ногу на обезглавленную поверженную статую, а отпиленную голову положил на колено.
