— Я считаю до трех — и тебе конец! Раз!..

— Инна, не теряй головы! Мы все поделим!

— Как и до этого, да?! Все или ничего! Я заработала эти деньги! Два!..

— Ты с ума сошла! Подожди!..

Сверток упал на пол и лежал прямо перед ним. Инна разгадала его намерение и приказала сделать шаг в сторону; Крампен, скрипя зубами, выполнил ее требование. Однако острие ножа по-прежнему оставалось на его шее. Инна быстро нагнулась, чтобы поднять деньги. Он только и ждал этого момента: резко повернулся и, крепко сжав руки в кулаки, оказался лицом к лицу перед Инной, которая, держа нож в руке, была готова сделать решающее движение.

Инна сделала шаг назад, к двери. Он сбросил куртку и бросился за ней. Она знала, что он не сдастся. Крампен был по натуре труслив, однако на этот раз дело касалось денег, большой суммы денег, из-за которых он был способен на все. От страха у Инны перехватило горло. «К счастью, он расстрелял весь магазин», — мелькнула у нее мысль, а вслух она выпалила:

— Все равно тебе это не поможет: я всажу тебе нож прямо в брюхо!

— Инна, не сходи с ума! Мы все честно поделим!

Она сделала вид, что раздумывает, а сама лихорадочно соображала, как бы изменить ситуацию в свою пользу.

— Сколько тут денег? — спросила она.

— Двадцать две тысячи, — проговорил он, делая полшага вперед. — Каждому по одиннадцать тысяч! С такими деньгами можно… — И в тот же миг он прыгнул на женщину.

Она, целясь ему в живот, резко подала руку с ножом вперед, но Крампен выбил у нее нож и ногой отшвырнул его в сторону. Почти одновременно с этим он со всей силы ударил Инну кулаком в висок. Она беззвучно повалилась на пол. Крампен вырвал у нее из руки сверток с деньгами и, обезумев от охватившей его ярости, начал бить ее ногами…

Ромер поставил на столик, стоявший у окна, по кружке пива для слесарей, которые монтировали новые машины на фирме «Лорхер и Зайдельбах». Он посмотрел в окно, за которым сеял мелкий дождь. С тех пор как отцвел вереск, сюда не приезжал ни один автобус с экскурсантами. По этой причине Марта решила больше не откладывать свою поездку в Ла-Корунью. Она уехала туда на поезде, не решившись лететь самолетом: боялась полета, да к тому же у нее кружилась голова даже тогда, когда она становилась на стул, чтобы что-нибудь повесить.

Ромер невольно задумался. Жизнь в этом доме текла так спокойно, что порой он сомневался: стоит ли ему жениться, чтобы до конца жизни играть роль гостеприимного хозяина? Иногда его так и тянуло в большой город…

Заплатив за пиво, слесари уехали. Зазвонил телефон. Это был майор Вольноф, от голоса которого Ромеру сразу же стало как-то не по себе: от майора ждать чего- нибудь хорошего не приходилось.

— Четыре часа дня вас устраивает? Тогда встретимся на стоянке у выезда из Шлехендорфа!

Ромер был удивлен тем, что Вольноф на этот раз не приказывал ему, а говорил довольно дружелюбным тоном. И хотя, для того чтобы встретиться с майором, Ромеру нужно было закрыть пивную, он все же согласился.

Повесив в окне табличку «Временно закрыто», Ромер запер дверь. За десять минут до условленного срока он был уже на месте. Вольноф еще не приехал. «Интересно, получу ли я от него обещанное вознаграждение?.. Майор о нем что-то больше не вспоминал…»

Через несколько минут позади него остановился «БМВ», за рулем которого сидел Вольноф. На нем была охотничья куртка, а на голове короткополая шляпа с пером.

— Заприте свою машину и садитесь в мою! — сказал майор.

Они поехали по шоссе, которое пересекало холмистую местность, по обе стороны от него рос густой лес. Проехав километров сорок, Вольноф, не обращая внимания на запрещающий знак, свернул в сторону. Ромер тщетно пытался заговорить с Вольнофом: тот упрямо молчал или же отвечал односложными фразами.

— Куда вы едете? — спросил наконец Ромер. Снова заморосил дождь, и майору все чаще и чаще приходилось включать «дворники».

— Мы уже приехали! — как-то неопределенно ответил майор и свернул на лесную дорогу, которая скоро сузилась до тропы.

На небольшой поляне, поросшей березками и лиственницами, стояла охотничья хижина.

— Выходите! — предложил майор добродушным тоном.

Про себя Ромер отметил, что Вольноф всегда шел вслед за ним.

На вид хижина выглядела ветхой, три ступеньки вели на веранду. Два окошка были закрыты ставнями. Обитые тесом стены обветшали, зато крыша, судя по всему, была недавно перекрыта. Дверь оказалась заперта на висячий замок.

От холодного ветра Ромера бросило в дрожь. Вольноф отпер дверь, и они вошли в хижину, в которой не было прихожей, а лишь одна большая комната, служившая одновременно и кухней, а более узкая часть ее — шальней.

Над столом висела керосиновая лампа. Вольноф снял с нее стекло и, выкрутив фитиль, чиркнул спичкой. Лампа сильно коптила: видно, ею давно никто не пользовался. Ромер удивился, что Вольноф не открыл ни одного окна. Освещенная светом лампы, хижина казалась какой-то призрачной. Ромер заметил, что предметов и вещей в комнате было довольно мало. Майор, подойдя к двери, запер ее, а ключ положил в карман брюк.

— Что вы надумали?.. — с тревогой спросил Ромер.

— Терпение! — ответил Вольноф, вешая шляпу на рога оленя.

Пауль Ромер почувствовал себя скверно. Он снял шляпу и растерянно вертел ее в руках. Вокруг стола стояли три стула, а у стены — старая софа. Вольноф подошел к узкому кухонному шкафчику, выдвинул один из ящиков и начал что-то искать в нем.

За окнами дождь пошел сильнее, но Ромер почти не слышал его. Как только он увидел в руке Вольнофа пистолет, горло его перехватила спазма.

— Глушитель здесь не потребуется! — спокойно проговорил майор.

«Сейчас он меня уложит на месте…» — решил Ромер, но вслух пролепетал:

— Что вы собираетесь делать?.. Уж не хотите ли вы… меня…

— Терпение! — повторил майор и приказал: — Кругом! Нагнитесь! Руки на стену! Вы, Ромер, не прикидывайтесь новичком!

Пауль уперся ладонями в деревянную стену; Вольноф подошел сзади и вытащил все у него из карманов. Ромер с облегчением вздохнул, решив, что тот, следовательно, вовсе не собирается убивать его. Все вещи Ромера майор положил на стол: расческу, носовой платок, перочинный ножик, сигары, зажигалку и бумажник, предварительно порывшись в нем.

— Что вы еще с собой обычно носите?

— А что я должен еще носить? — ответил Пауль, стараясь скрыть свой испуг.

— Давайте сюда ампулу! — нетерпеливо проговорил Вольноф и, поставив пистолет на предохранитель, спрятал его в карман куртки. — Садитесь и забирайте свой хлам! — приказал он.

Ромер не спеша сел на заскрипевший под ним стул и забрал свои вещички.

Майор вынул из кармана куртки небольшой пакет и положил его на стол.

— Здесь две пачки по пять тысяч марок! — заметил он. — Итого, следовательно, десять тысяч! — С этими словами он подвинул пакет на середину стола, однако руки с него не убрал. Другой рукой он протянул Ромеру готовую расписку, коротко бросив:

— Прошу расписаться в получении!

Ромер недоверчиво посмотрел сначала на майора, затем на расписку, в которой говорилось: «Пауль Гертнер (Ромер) получил как особое вознаграждение десять тысяч марок».

— Ну, расписывайтесь же! Только ставьте обе фамилии! — нетерпеливо потребовал майор.

Пауль не спеша расписался и, протянув Вольнофу расписку, потянулся за деньгами.

— Один момент! — остановил его майор.

Вольноф внимательно посмотрел на роспись и, сложив расписку вдвое, убрал ее в карман.

«Сейчас он меня прикончит! — мелькнуло в голове у Ромера. — Бывали случаи, когда и не за такую сумму отправляли на тот свет! Стоит ли мне умирать за какие- то десять тысяч?! Марта и без того стала хозяйкой виллы на берегу моря в Ла-Корунье! Виллы с восемью комнатами и просторным парком! Правда, мы пока не договорились с ней о том, что же лучше: сохранить гостиницу в Кизебютеле или же виллу в Испании…»

— Мы же договаривались о двадцати тысячах, — робко начал Ромер.