В третьем поезде полное вавилонское смешение языков. Французскую шансонетку со скабрёзным рефреном покрывает собой тенор, поющий на звучном итальянском языке какую-то оперную арию. Тут же слышен нечистый немецкий говор. На этом поезде французы, итальянцы, австрийцы.

Все эти люди спешат на выручку попавших в Пекине в беду своих соотечественников. Это – та помощь, которую так страстно ждали очутившиеся во власти Дракона европейцы.

Но где же русские, которым должно бы идти первыми, где, наконец, «честные Михели» – германцы? Отчего их нет среди воинов остальной Европы?

И они здесь, наши русачки.

Русско-германский поезд идёт довольно далеко от первых трёх. Запоздал он. Ему приходится нагонять ушедших вперёд товарищей.

Вся русская эскадра Тихого океана была к 28-му мая сосредоточена в устье Пей-хо, у китайской крепости Таку, от которой начиналась железная дорога на Тянь-Цзинь – Пекин.

28-го мая немедленно после того, как наш посол Гирс «признал свою роль в Пекине» оконченной, приказано было спустить на берег 200 человек десанта, принять орудия с «России» и «Сисоя Великого» – броненосцев, стоявших на рейде Таку, и отправляться в Тянь-Цзинь, где русский десант должен был войти в состав международного отряда, который, под командой английского вице-адмирала Сеймура, отправлялся на выручку европейцев в Пекин.

– Как я вам завидую! – говорил начальнику десанта доставивший с «Сисоя Великого» пушки лейтенант Бураков. – Выпадает такая честь!

– Ну уж и честь! – ответил тот.

– А то как же, конечно! Вы идёте в первую голову…

– Чего же не хлопотали?

– Хлопотал, сильно хлопотал…

– И что же?

– Не пускают… Хорошо вам: через день, много два, будете в Пекине, освободите наших бедняг, застрявших там… Слава-то какая!

– Погодите, и на вашу долю останется!

– Нет, чувствую, что не придётся мне ни в Тянь-Цзине, ни в Пекине побывать.

– Кончится, думаете?

– Конечно же! Ведь война не затянется, всё дело ограничится освобождением посольств и тех, кто ещё там есть. Только и всего.

Бедный молодой человек! Сбылось его роковое предчувствие, не пришлось ему побывать в Пекине, только не потому вовсе, что слишком скоро «всё» кончилось…

В тот же день десант был уже в Тянь-Цзине, где соединился с прибывшим туда несколько ранее отрядом, спущенным с «Корейца», «Дмитрия Донского», «Сисоя Великого» и «России». Всего русских оказалось триста человек. В Тянь-Цзине к ним присоединились немцы. Сеймура отряды не застали – он уже вышел из Тянь-Цзиня, и теперь пришлось его догонять.

Тесно было в поезде. Людей набилось столько, что маленькие китайские вагончики едва-едва вместили всех. Выходили из Тянь-Цзиня силой. Китайские железнодорожные рабочие не пускали к стрелкам. Пришлось прогнать их, а на паровоз поставить защиту.

Протрубили поход. С локомотива взвизгнул свисток, и поезд, громыхая колёсами, тронулся в недалёкий, но опасный путь.

– Господи, благослови! – истово крестились солдатики. – Кому-то вернуться доведётся!

– Вернёмся!..

– Только бы поспеть да своих вызволить.

– Вызволим! Долго ли ехать? Почитай, завтра будем на месте.

– Хорошо бы так!

Поезд шёл по безлесной равнине. Скучная картина открывалась из окон, и в них никто не смотрел.

– Не совсем приятно, что приходится идти под начальством чужого! – говорили в офицерском отделении.

– Что же поделаешь? Сеймур старший в чине… Хитрецы эти англичане. Они везде так; где мало-мальски серьёзное дело, сейчас у них адмирал и начальствует всеми по старшинству. Предусмотрительный народ!

– Вот как-то он здесь себя покажет?

– На чём же ему показывать?

– Как на чём? Да разве шуточное это дело – без дозволения правительства явиться в столицу громадной страны только с двумя тысячами людей и устроить в ней мирные порядки?

– Но ведь этого никто Сеймуру не поручал.

– Так он и сам знает, что делать. К тому же у него есть на этот счёт, вероятно, свои собственные соображения.

Да, они, эти «собственные соображения», несомненно, были у английского моряка-дипломата, когда он рискнул на этот безумный поход жалких единиц против многих десятков тысяч. Всё ставилось на карту, не только жизнь этих так покорно следовавших за Сеймуром людей, но и тех, кого он шёл спасать, не только престиж Англии, но даже престиж всей Европы, даже будущая удача в рискованном деле. Ведь понимал же этот англичанин, что малейшая неудача ободрительно повлияла бы на всех китайцев, они увидели бы воочию всё бессилие Европы, так долго державшей их в страхе перед собой и вдруг оказавшейся бы бессильной перед жалким отрядом вооружённых копьями, кремнёвыми ружьями да ножами дикарей. Но гордый лорд, несмотря ни на что, рискнул. Слишком уж лакомой приманкой показался ему Пекин. Стоило только попасть туда с вооружённой силой, так никто бы в мире не выгнал оттуда англичан: ни китайцы, ни европейцы. Столица Китая стала бы их городом, раз над нею взвился бы английский флаг. Понадеялся же Сеймур на то, что военный престиж Англии стоит слишком высоко в Китае. Ведь знал он, что даже такие могущественные государства Европы, как Франция, начинали трепетать, когда британский Лев стучал своим мечом. А тут жалкий Китай!.. Да как он, китайский Дракон, смеет не испугаться, когда к нему явится посланник всемогущего британского Льва?.. Испугается, конечно же, испугается, падёт в страхе ниц и будет смиренно просить пощады…

Думал ли гордый лорд, что британскому Льву придётся трусливо поджать хвост, так как китайский Дракон даст ему внушительного пинка, доказав, что этот пресловутый Лев храбр только тогда, когда его противниками являются беззащитные женщины и дети, как это он воочию подтвердил в Южной Африке, где с позорной трусостью бегал так, что сверкали пятки, перед мужчинами, которых было в десять раз меньше, чем его наёмных слуг, и победоносно громил фермы, где оставались лишь беззащитные женщины?

Нет, вероятно, лорд Сеймур ничего не думал такого, иначе он не пошёл бы на безумный риск. Он, безусловно, был уверен в своей удаче…

Мерно громыхают колёса вагона, «кляк, кляк, кляк» отбивают, подпрыгивая на стыках рельс. Унылый ландшафт, однообразный донельзя, мелькает в окно купе, где лорд погрузился в радужные мечты. Как далеко он унёсся в них! Он уже видит в мечтах, что ликующий английский народ громко называет его превзошедшим славу героя Трафальгара – великого Нельсона. Ведь это он, лорд Сеймур, вплёл в английскую корону новую драгоценную деталь, жемчужину – великолепную страну Неба. Да, она принадлежит Великобритании, её подданные хозяйничают в ней. А есть с чем похозяйничать. Страна грандиозно богата, народа в ней – как песка на дне морском. И как вовремя он успел окончательно подчинить её своей родине!.. Индия, когда-то такая же богатая, теперь истощена вконец. Она давно уже обратилась в вышелушенную дочиста скорлупу. От неё поживиться нечем, но теперь можно быть спокойным. Он, Сеймур, подарил Великобритании Китай, из которого можно выжимать соки гораздо дольше, чем из Индии… Он, всё он!

Вдруг раздалось шипение тормоза Вестингаузена. Поезд сразу замер на месте.

Гордый лорд от внезапного толчка качнулся вперёд и ударился в стенку высоким лбом.

Раздался звон шпор… Это в купе адмирала явился его адъютант.

Сеймур, не оправившийся ещё от неожиданности, стоял посреди купе, держась рукой за ушибленное место. Он ничего ещё не мог пока сообразить.

– Кто смел остановить поезд без моего приказания?!. – закричал он. – Вперёд!

– Сэр! – с невозмутимостью обратился адъютант. – Имею честь доложить вам, что это совершенно невозможно…

– Это почему? Разве я не приказывал?

– Путь дальше испорчен…

– Ах, да, да! Путь испорчен, – озираясь вокруг, бормотал лорд и вдруг закричал в порыве гнева: – Но кто это смел сделать? Сейчас же расстрелять негодяев, расстрелять всех до одного!

Увы, он позабыл, что «негодяев» следовало сперва поймать…

– Я прошу вас, сэр, – предложил адъютант, – лично убедиться в неисправности пути и отдать свои приказания.