И Кагана убивали, если царь по какой-либо причине не брал его под защиту…

Нового Кагана выбирали из одной и той же знатной, но не очень богатой семьи. Хазары считали, что Каган, воспитанный в роскоши, не будет как следует заботиться о благосостоянии народа. Рассказывали, что на одном из рынков Итиля можно было увидеть молодого человека, продававшего хлеб, о котором знали, что это будущий Каган.

Вновь избранный Каган уединялся с царём и четырьмя самыми могущественными хазарскими беками в круглой комнате без окон, с узкой дверью, которую сторожили арсии с обнажёнными мечами. Никто, кроме немногих избранных, не знал, что там происходило.

А происходило вот что: царь накидывал на шею нового Кагана шёлковую петлю и сдавливал до тех пор, пока тот не начинал задыхаться, теряя сознание. Тогда беки хором спрашивали Кагана: «Сколько лет ты желаешь царствовать?» Полузадушенный Каган называл то или иное число лет, и только после этого его усаживали на золотой трон с балдахином, воздавая высочайшие почести. Если Каган не умирал к назначенному им самим сроку, его убивали, ссылаясь на его же божественную волю. Если же Каган называл непомерно большое число лет, его всё равно убивали по достижению сорокалетнего возраста. Хазары считали, что с годами ум ослабевает, рассудок мутнеет, божественная сила становится меньше, и Каган больше не может приносить пользу.

Да, Итиль был жестоким городом. И к соседям, и к своим людям, и даже к божественному Кагану…

Но зло не может продолжаться вечно. Зло несёт гибель в самом себе. Неостановимые часы истории отсчитывали последние месяцы Хазарии. В вятичских лесах собиралась очистительная гроза…

9. ИДУ НА ВЫ!

осле возвращения из печенежских степей Алк стал гриднем телохранителем князя Святослава, так высоко оценил князь успехи посольства.

Обильными снегопадами, лесным морозным треском и метелями прошла северная зима. Наступила весна 965 года, канун хазарского похода Святослава.

Алк много узнал и передумал за это время. Мир его расширился за пределы родных лесов. В дружине князя Святослава собрались люди бывалые, много повидавшие, из разных земель и городов.

Из рассказов дружинников юноша узнал о славных русских городах Киеве и Новгороде, о неприветливой скалистой земле варягов[15], откуда выбегали на морские просторы хищные остроносые корабли грабителей и купцов, о Студёном море[16], над которым полгода стоит день, а полгода — ночь. И о тёплых морях рассказывали дружинники, восхищаясь богатством Царьграда[17] и насмехаясь над высокомерием и лукавой лживостью византийцев.

Дальние страны представлялись Алку в облике знакомых людей.

Земля варягов казалась ему похожей на злого, алчного Веремуда, мечтавшего только о добыче, а Византия — царьградского купца Антония, немощного, изнемогавшего после самого малого перехода, но взиравшего на всех окружающих со скрытым презрением, как на тёмных варваров. А Студёное море, наверно, походило на скуластого раба из неведомого северного народа весь, который старательно прятался от прямых солнечных лучей солнца и тянул бесконечную песню, тоскливую, как февральская метель…

Алк размышлял над огромностью и многообразием мира и верил, что Русь — середина мира, а все остальные земли вокруг неё, как шелестящие ветки вокруг ствола дерева, зыбкие и непостоянные. Здесь, на Руси, истинный корень жизни…

Как и остальные гридни-телохранители, Алк теперь постоянно был при князе, слушал его речи, приглядывался к нему, но так и не сумел до конца понять своего господина. Сложным и противоречивым был князь Святослав, его слова и поступки порой казались непонятными, и только после долгих раздумий Алк улавливал какую-то внутреннюю последовательность, да и то не всегда.

В домашнем обиходе князь Святослав был прост. Ел из дружинного котла, а в походе довольствовался, как все воины, куском поджаренного на углях мяса. Одевался в простую белую рубаху. Голову часто оставлял непокрытой. Ходил босиком по утренней росе и громко свистел, подзывая коня. Гридней своих называл по именам, будто добрых товарищей. Поощряя отличившегося, с размаху хлопал тяжёлой ладонью по плечу и весело смеялся, если кто не мог удержаться на ногах от этой могучей ласки. Любил сидеть вечерами у костра и слушать песни гусляров о подвигах предков.

Казалось, Святослав ничем не выделяется из дружины, что он не князь, а лишь уважаемый старший брат в дружинном сообществе, плоть от плоти его.

Но это только казалось…

Когда Святослав сдвигал брови и хмурился, мгновенно замолкали вольные голоса. Отмеченные почётными боевыми шрамами дружинники боязливо пятились, не смея поднять глаза, и будто незримая стена вырастала между ними и князем.

Неожиданными казались некоторые поступки Святослава, и Алк терялся в догадках, пытаясь осмыслить их.

Однажды к князю пришли вятичские старейшины с реки Пры — жаловаться на воеводу Асмуда. Воевода набирал там воинов, но некоторые молодые охотники спрятались в лесные убежища. Их долго искали, но всё-таки нашли, а Асмуд приказал отрубить беглецам головы топором. «Они трусы, если избегают войны, — объяснил Асмуд старейшинам. — Трусы не нужны ни родичам, ни князю Святославу».

Все ожидали, что князь осудить жестокость своего воеводы, но Святослав поступил иначе. Он разгневался на старейшин и сказал:

— Асмуд выполнял мою волю. Пусть ваши роды соберут новых воинов, сколько было указано. Если опять не найдётся храбрецов, желающих идти на войну, я пошлю дружину прикажу убить всех мужчин, а женщин и детей продать в рабство болгарским купцам. Род, неспособный воспитать храбрых воинов, должен исчезнуть!

Многие тогда ужаснулись. Поползли по деревням слухи о жестокости князя Святослава и осудили его вятичи. Но воинов старейшины стали посылать без задержки.

Значит, князь Святослав жесток?

Тогда как расценить вот это, к примеру?

По поляне мчатся конные дружинники. Их ждёт Святослав с серебряным кубком в поднятой руке. Кто быстрее доскачет до князя тому и награда.

Под варягом Веремудом нечаянно споткнулся конь. Наездник, не удержавшись в седле, свалился на землю. Остервенелый, задыхающийся от ярости Веремуд принялся хлестать коня кручёной ремённой плетью — по голове, по глазам, по мягким губам. Конь испуганно ржал, приседая на задние ноги, но Веремуд крепко держал его за уздечку и бил, бил, бил.

Захрипев, конь завалился на бок.

Веремуд несколько раз ударил его сапогом в живот, выхватил нож… и упал, опрокинутый могучей рукой Святослава. В наступившей тишине прозвучали гневные слова князя:

— Кто по злобе истязает своего коня, недостоин садиться в воинское седло! Кто сегодня обидел своего коня, завтра предаст побратима! Гридни, гоните его плетями прочь!

И побежал Веремуд, втянув голову в плечи, и дружинники хлестали его плетями, пока он не скрылся в лесу. А Святослав склонился к умирающему коню, ласково гладил его ладонью по гриве, и Алку показалось, что в глазах у князя блеснули слёзы…

Вспоминалось и другое.

Святослав заставил целый день и ещё ночь ожидать у своей избы вождей сильного племени гузов, а потом выслушал их, коленопреклонённых, высокомерно и безразлично, будто не вожди перед ним, а жалкие рабы, прах земной.

Святослав без чести выгнал с пира знатного боярина Гуда только за то, что осмелился боярин прежде князя поднять заздравный кубок, нарушая обычай. Гридни сорвали с боярина бобровую боярскую шапку и почётную серебряную гривну и вытолкали за дверь.

Значит, князь Святослав высокомерен?

Тогда почему он прост и ласков с дружиной и многими другими обыкновенными людьми?