Новокшенов был одет в белый костюм-тройку, на белом же галстуке красовалась булавка с рубином (наверняка артефакт). Про себя Мира отметила еще одну особенность: когда Сергей Иванович поздоровался с ней за руку, то девушке не захотелось присесть, наклониться или еще каким-то способом стать одного роста с гостем, чтобы ему было удобнее среди «высоких» людей (к такому ухищрению прибегают, когда разговаривают с детьми или растущими к земле стариками). Нет, Новокшенов держал себя так, что о его росте забывалось в процессе общения (наверняка, это действие артефакта). Человек маленького роста с большими полномочиями. Лет ему было чуть за пятьдесят.

- Почему же вы, Андрей Вильгельмович, данные о зачислении новой студентки направили в Министерство магии почтой обычной, а не магической? - начальственным тоном спросил Новокшенов, сидевший в кресле, явно для него великоватом.

- Как так получилось? Я секретарю поручил отправить именно магической, - Мира неплохо уже узнала своего куратора и поняла, что тот изворачивается. Вот, значит, как он тормозил приезд начальства.

Но собеседник к театру не подключился, а перевел внимание на девушку.

- Мирослава Юрьевна, от вашего куратора наслышан о ваших успехах, похвально. Но не могли бы вы рассказать о встрече с Хранителем, - Мира рассказала очень кратко. Она уже столько раз сообщала одно и то же, что слова буквально отскакивали от зубов.

- Вся информация отражена в отчете, который мы направили вместе с прочими бумагами, - напомнил гостю Рихтер.

- Да, да, занятный отчет, - пробормотал Сергей Иванович, - и студентка ваша тоже занятная. Как вы себя чувствуете?

Мира насторожилась, ректор тоже сидел слишком прямо.

- Хорошо, - пролепетала девушка. Ограничитель при ней, магическая аномалия под контролем.

– Затруднения в дыхании не испытываете, словно грудь сдавливает?

– Нет.

– А кожа? Особенно на лице. Не чешется?

-Нет.

- Глаза не слезятся? Смотреть не больно?

- Тоже нет?

- К чему эти вопросы? – не выдержал ректор.

- К тому, уважаемый Андрей Вильгельмович, что на вашей подопечной стоит «личина безличия». Не видите?

- Нет, - удивленно ответил ректор и посмотрел на Миру, смежив глаза, - не вижу.

- Потому что нужно в профиль смотреть, и чтобы дневной свет с левой стороны от человека падал, вот как сейчас, - назидательно пояснил Новокшенов.

- Приборы Лакомба ничего не нашли, - проговорил ректор скорее себе, чем присутствующим.

 - Его приборы ищут в ауре сгустки, а «личина безличия» - заклинание хитрое, оно ложится на всего человека, как бы поверх тела. Без специальных знаний и опыта этого не увидеть, да и свет должен падать с нужного угла. Уж поверьте старой ищейке.

Ректор встал со стороны Сергея Ивановича и принялся разглядывать профиль Миры, отчего та не знала куда деваться и старалась не шевелиться. Ректор, почувствовав это, подошел и положил руку на плечо девушки.

- Как снять «личину безличия»? – Ректор вперил взгляд в гостя.

- Для чего?- безразлично ответил Новокшенов, - девушка чувствует себя прекрасно, вы же слышали.

- Я бы попросил… - начал ректор.

- Я бы попросил рассказать мне больше о Мирославе Юрьевне, - в голосе гостя зазвучали начальственные нотки, - и попрошу сделать это саму девушку.

Еще в начале разговора Мира решила, что будет лгать этому человеку, ее отец не просто так спрятал от преследователей их с мамой. Да и поведение Рихтера настораживало, сидел то как на иголках, то, как будто полку проглотил, от прежней невозмутимости скоро и следа не останется. Если старая ищейка сумел рассмотреть ее «личину безличия», то ложь и подавно раскусит. Поэтому нужно взять себя в руки и лгать убедительно, и – самое главное – верить, в верить в то, что говоришь, а для уверенности в голосе и поведении можно и сказать часть правды.

- Я почти не помню себя до семи лет, родственников своих не знаю, даже отца. Жила с мамой, - лепетала Мира, - когда мне было семь, на нас с мамой напал какой-то маг, что-то со мной сделал. Помогите мне, Сергей Иванович, пожалуйста, - и слезу для верности пустила. А что такого? Только Рихтеру можно Большой театр устраивать?

Сработало.

- Девочка моя, - Новокшенов встал (а точнее сполз с кресла, его ноги в сидячем положении до пола не доставали), по-отечески взял Миру за руку, -конечно, я помогу. В моем арсенале есть одно мягкое контрзаклинание, которое все модуляции со внешностью на нет сводит.

И тут же Сергей Иванович стал плести заклинание, а Мира посмотрела на ректора, тот кивнул, мол, все в порядке.

Контрзаклинание сначала выстроилось в правильную кристаллическую решетку, как у снежинки. Новокшенов переложил плетение в руку Миры, где оно растаяло и тут же впиталось в кожу, окутало все тело, оставив ощущение покалывания, и исчезло. Гость всем видом показывал, что доволен собой: и ректору указал, кто тут главный, и сиротке помог.

-Как я уже сказал, контрзаклинание действует мягко, поэтому эффект будет виден не сразу, - мягко, как бы извиняясь за не сиюминутное чудо, сказал Новокшенов.

- Мирослава, как вы себя чествуете? – а ректор-то взволнован, даже про Юрьевну позабыл.

Студентка ответила, что все хорошо, поблагодарила Новокшенова за помощь и не знала, что делать дальше.

- Сергей Иванович, если вы не возражаете, то я отпущу Мирославу Юрьевну учиться, - снова пришел на выручку куратор, гость не возражал.

- Андрей Вильгельмович, хотелось бы обсудить с вами еще одно дело. Пророчество вашей студентки… - это было последнее, что услышала Мира перед тем, как закрыть дверь в кабинет ректора.

- Эй, Иванова, там дядя мой скоро? – Мирослава не сразу поняла, что Роза хочет от нее.- Дядя мой скоро выйдет? Сергей Иванович -мой дядя, - как для умалишенной объяснила владычица приемной. Вот, значит, какой у нас родственник в министерстве работает, вот, значит, почему не последовало нравоучения по поводу отправки бумаг простой почтой.

- А загляните и спросите, - посоветовала Мира и ушла, чтобы не дышать вонючими духами Розы.

Сначала вернулась в библиотеку, но там было слишком шумно. Олианна рассказывала, как ей привиделось предсказание, хотя о его сути не сказала ни слова, потому что это «крайне конфиденциальная информация». Мира сначала пыталась вникнуть в суть рассказа, но мысли путались от волнения, да и люди мешали. Новенькая встала на самой середине речи Олианны, это не укрылось от взгляда окружающих.

- Что, Мирослава, не нравится, что уже не из-за тебя Академия на ушах стоит? – спросила Ирэна. Вот ведь язва.

- Конечно, Ирэна, как иначе? Пойду страдать в одиночестве, - и вышла.

Одиночества после всего пережитого сегодня действительно очень хотелось. Но где?

В оранжерею Мамушка запретила ходить, учебные кабинеты заняты, в столовой всегда кто-то есть, мысленно перебирала девушка, шагая по коридорам Академии.

Дверь в боевой зал была открыта, а там никого. Решение родилось само – физические нагрузки еще никому не мешали, особенно они помогали привести мысли в порядок. Мира переоделась в костюм для тренировок, зашла в зал, закрыла дверь, вышла в центр.

И села на пол.

Тут было тихо. Девушка пыталась услышать себя, почувствовать, что в ней изменилось, но сердце по-прежнему отстукивало рваный ритм, а из зеркала на стене на нее смотрела все та же серая мышка без изюма во внешности. На что она надеялась? Пас рукой, и она стала прекрасным лебедем? Да, он же сказал, что не сразу.

Наивная.

Глупая.

Мечтательница.

Дверь открылась, послышались чьи-то шаги.

- Я ухожу, закончила, не буду мешать, - соврала Мира.

Зачем препятствовать заниматься тому, кто хочет и может?

- Ты мне не мешаешь, - ответил знакомый голос, а девушка передумала уходить.

Принц подошел и сел рядом, оба молчали.

Мира смотрела в окно на проезжающие машины, проходящих людей, так ненавистных ей в той, другой жизни. Но ненавидела она всегда себя, пора бы в этом признаться.