Костику быстро надоело копаться в одиночку, и он стал бегать по комнатам, забиваться в угол под стол или в проём между стеной и шкафом в зале. Усмирить его было непросто, при том что Анна Сергеевна давно растеряла юную проворность и была не так тонка, чтобы протиснуться в узкий проём, где мальчик помещался только боком. Он задорно смеялся и называл её криворукой. Ему казалось забавным, что за ним бегают и не могут достать. Эти нервные игры сильно утомили женщину. Щеки и лоб у неё стали пунцовыми, дыхание отяжелело. Она знала, что в таких случаях происходит дальше. Наконец, она беспомощно ушла на кухню, а Костик остался хохотать в зале, продолжая отписывать в её адрес непристойные словечки. Она доварила суп, и подошло время кормить мальчика. С горем пополам она уговорила его вернуться за стол на кухню, и когда он сел, поставила перед ним тарелку. Наотрез отказываясь есть, он швырнул в неё ложкой и долго кричал.

– Я не буду! Не буду! Это не вкусно!

– Ты ведь ещё не пробовал. Давай, открывай ротик. Давай, за маму…

– Я не буду! Не буду!

Анна Сергеевна продолжала сердечно уговаривать его, предвидя негодование дочери, когда та узнает, что ей не удалось покормить внука. Она почувствовала себя хуже. Всякий раз, как начинался приступ, у неё шумело в ушах; кровь, горячая и быстрая, стекалась к вискам, и её охватывал беспредельный страх, что на этот раз всё закончится плачевно. И в этом случае она переживала прежде всего не за себя, а за несмышлёного мальчика, который останется в квартире один, ещё и с обездвиженной бабушкой. Под действием панического испуга она позвонила дочери и попросила её вернуться.

– Мам, я не могу сейчас всё бросить! – злобно ответила Людмила. – У нас второй акт начался, двери закрыты. Что тебе совсем плохо?

– Я боюсь, что упаду, и Костик один останется.

– Ты постоянно боишься, но слава богу не падаешь. Ты давление мерила?

– Ещё нет. Я итак его чувствую, в затылок бьет и в голове всё шумит.

Людмила тяжело спустила воздух в трубку.

– Один раз попросила тебя остаться, и то не можешь, – состоялась короткая пауза, в которой обе ждали исхода разговора.

Людмила надеялась, что мать успокоится и не будет настаивать на своём. Совесть её озадачивала тем, как поступить. Конечно, Анна Сергеевна частенько носилась со своим давлением дело не по делу, и даже участковый терапевт говорил, что она одна из тех умелых симулянтов, предпочитающих в здоровом теле искать больной дух. И на этот раз ей казалось мать хочет привлечь к себе внимание и жалость. Это понимание разозлило женщину. Она подавила ропот совести, и уже более уверенной интонацией сказала.

– Может у тебя вовсе не давление. Ты сначала померяй и позвони мне тогда. Хорошо?

– Сама не умею, ты же знаешь.

– Я тебе покупала автоматический тонометр, особые навыки там не нужны: суй руку в манжету и нажимай кнопку, дальше он всё сам сделает.

– Он не включается, – пояснила Анна Сергеевна. – Кажется, батарейки сели.

Людмилу захлестнула ярость.

– Боже! Какая же ты беспомощная! Не зря скорая жалуется, что их только пожилые неумехи с давлением вызывают. Вы ничего не можете сами и раньше времени паникуете. В общем, выпей таблетку и жди нас. Мы скоро будем.

Анна Сергеевна не успела возразить – уже разносились гудки в динамике мобильного. Всё то время, что она разговаривала по телефону, мальчик швырял со стола вниз искрошенный хлеб, и теперь весь пол был присыпан мелкими крошками. Женщина присела на стул, ощущая слабость в руках. Она решила позвонить младшей дочери Полине. Та жила в двух километрах и работала на железнодорожном вокзале диспетчером. К сожалению, приехать она тоже не могла.

– Мамуль, я на работе. Уйти мне не позволят. Ты вызови скорую или позвони этой бессовестной Людке! Что она вздумала гулять, когда тебе плохо?

Костик оборвал горло, крича.

– К маме! К маме! Хочу к маме!

Тут кто-то позвонил в дверь. Мальчик на тот момент умолк, разбираемый любопытством. Анна Сергеевна еле встала со стула и открыла.

– Анна, чего у тебя такой шум? – поинтересовалась Ольга Никифоровна, живущая через стенку. Она сразу догадалась, что соседке плохо. – Что, опять давление?

Анна Сергеевна не могла ничего вымолвить, лишь кивнула. Ольга Никифоровна помогла ей добраться до дивана и вызвала скорую. Бригада приехала быстро. Ухоженная белокурая девушка с широко поставленными глазами сделала ей укол. Голова женщины начинала проясняться. Уши улавливали проворность, с которой тридцатилетний брюнет за столом напротив водил рукой по сопроводительному листу, и монотонность тикающих часов у изножья дивана. Фельдшер долго не отрывался от заполнения бланка. У него были юркие карие глаза с темными ресницами, крепкая фигура, большой плосковатый нос и чересчур волосатые руки. Девушка убрала вскрытую ампулу и жгут в белый чемоданчик, и мужчина оторвался от листа, пробежался по строчкам написанного и пристально поглядел на больную.

– Что ж вы так, – он снова опустил взор на обратную сторону листа, где указывались ФИО больной, – Анна Сергеевна, запустили своё здоровье? При таком высоком давлении недолго инсульт схлопотать.

Анна Сергеевна молча лежала на диване, застеленном клетчатым покрывалом, положив руки перед собой. Когда приехала скорая, Костик тут же притих, спрятался в изголовье дивана и застенчиво выглядывал на мужчину поверх ручки дивана и головы Анны Сергеевны. Эта недолгая тишина облегчала её состояние.

– Да я, доктор, знаю. Не успела таблетку выпить.

Крепче сомкнув губы, задумчивый фельдшер отвернулся и некоторое время молчал, постукивая ручкой по столешнице.

– Как понимаю, таблетки вы пьете в системе, – через пару секунд изрек он, поглядев на Анну Сергеевну. – И они вам не помогают?

– В последнее время не очень, – устало ответила больная. – Да и честно говоря, я забыла их выпить.

– Я бы вам рекомендовал лечь в больницу. При комплексном обследовании врачи подберут необходимый препарат и правильную дозу, – он кивнул в сторону мальчика. – У вас есть, кому оставить это сокровище?

Костик снова спрятал голову, поймав заинтересованный взгляд фельдшера. Анна Сергеевна тревожно присела на диване.

– Вы хотите меня в больницу?

– Я не настаиваю, а только советую. И в вашем случае стоит подумать над моим советом. Мы подождём, пока вы собираетесь, а потом отвезем вас в отделение. Неделю отдохнёте там.

Глаза Анны Сергеевны набрались слез; она ощутила себя одной одинёшенькой на белом свете. Ей и болеть-то по-человечески нельзя. Завтра ей надо к мужу. Как он без неё? Неумытый, заросший, и одежда его наверняка не истончает свежесть; пора её сменить. А работа? Кто будет избавлять пол от грязи, если Жанна ещё несколько дней не придёт. Да и внука ей деть некуда.

– Но я сейчас не могу… – обдумав это, сказала Анна Сергеевна.

– А дети у вас есть? – мягко спросила девушка, но достаточно громко, чтоб её расслышать.

Фельдшер отложил ручку и осмотрелся. Первой ему бросилась толстая паутина по всему потолку и двум углам у окна; потом занавески, давно не стиранные и пропитанные пылью. Он счёл старушку одинокой и нехотя вздохнул. Анна Сергеевна засуетилась, определив, куда смотрит медицинский работник.

– Да, дети есть. Вы не обращайте внимания на неопрятность. Я бы с радостью помыла тут всё, но сама не могу. Как голову поднимаю вверх, так в шею и затылок словно током бьёт. А Людочке некогда, она ведь работает, и Полина тоже. Я их давно просила снять паутину, но они сейчас очень заняты, и я не могу отвлекать их по пустякам.

Девушка и мужчина переглянулись с явным пониманием дела, и кареглазый фельдшер снова посмотрел на больную прямым ироничным взглядом.

– А сейчас ваша Людочка может приехать?

Анна Сергеевна зашлась в яркой краске, сознавая, что придётся врать.

– Думаю, вот-вот должна…

– А вы позвоните ей, – предложила девушка. – Где она? Пусть поможет вам собраться и мальчика заодно возьмёт.