Эва думает об этом и усмехается.

— Тебя подвезти до дома? — спрашивает Крис, надевая привычную серую толстовку через голову и поправляя волосы. — Мне как раз по пути.

— Я не домой, — отвечает Эва, — но спасибо. — И уходит, не прощаясь.

Это было слишком странно, чтобы обернуться и ещё раз увидеть этот его взгляд и ещё раз подумать о том, как идеально его рука лежит на её талии, а губы целуют шею.

========== Серотонин ==========

Комментарий к Серотонин

Land Lines – Will + Worry

Спасибо вам огромное за 100 плюсов, я счастлива и удивлена. С Рождеством!

В детстве Эва просила маму сделать ей шоколадную ванную. Ну, знаете, это одно из тех странных детских желаний на день рождения типа жить в трейлере или отправиться в путешествие к пингвинам. А она мечтала весь день провести вот так — плавая в этой ванной, поглощая тёплый шоколад из неё же. Наверное, тогда маленькая Эва чувствовала бы себя счастливее всех детей на планете.

Сейчас Эва думает о том, как бы не утонуть в шоколаде. А ещё о том, что, если пойти ко дну в шоколадной ванной, то сможет ли выброс серотонина в кровь перебороть ужас собственной смерти от асфиксии?

Эва буквально представляет себя захлёбывающейся шоколадом. Она не вдыхает до того момента, как воздуха в лёгких не остаётся, а голова как будто взрывается.

Инстинкт самосохранения не даёт тебе дышать ровно до этого момента.

Потом — смерть.

Кажется, будто проходит вечность. А в действительности удушье — дело нескольких минут.

Убеждение — это великая сила. Человек, достаточно мотивированный и настроенный, может убедить и себя, и окружающих в чём угодно.

При этом самоубеждение гораздо опасней, потому что отказаться от него сложнее.

Эва считает, что сбежала из дома Криса к Юнасу, потому что любит его и волнуется. Нет, она, конечно же, волнуется, как и любой за довольно близкого человека, но насколько в этом присутствует любовь, а не чувство вины — уже другой вопрос.

Насколько она уверена в этом, чтобы суметь убедить саму себя?

В некоторые моменты наши мысли нам не подвластны. В такие минуты и раскрывается ваша сущность и подноготная.

Твои мысли — это ты сам. А когда ты не можешь их контролировать — это настоящий ты, не скрытый под оболочкой, прячущей тебя от внешнего мира.

В последнее время Эве всё сложней уследить за мыслями, которые заняты чёрт знает чем. Точнее, кем.

И то, что Мун пришла сегодня к Крису, вместо того, чтобы отправиться в магазин за апельсинами для Юнаса, только доказывает то, что она буквально открыла дверь перед его вздёрнутым носом, пригласила войти и расположиться в её голове, как дома.

Перед мысленным взором предстаёт Шистад, разлёгшийся на диване в её гостиной. И правда, как дома.

Эва мотает головой и прибавляет шаг, надеясь, что Крис ещё некоторое время будет собираться. Она не слышит тихий скрип колёс позади и вздрагивает, когда внезапно раздаётся:

— Эй, Сталкер.

Эва оборачивается и почти закатывает глаза.

— Снова привет, — говорит она, оборачиваясь, а потом ускоряя шаг.

Это похоже на преследование. Или у неё какая-то странная форма паранойи.

Как называется болезнь, при которой ты боишься утонуть, но при этом делаешь всё, от тебя зависящее, чтобы так и произошло в конце концов, невзирая на здравый смысл?

— Куда идёшь? — спрашивает Шистад, одаривая её одной из своих «я-господь-бог» улыбок. Так, будто уверен на все двести процентов, что она тут же побежит к его машине.

— Просто… иду. — Эва не останавливается, а машина продолжает слишком медленно преследовать её. — Ты меня преследуешь?

— О, это не я неожиданно заявился к тебе домой, — говорит Крис.

— Пока, Крис, — говорит Эва, ускоряясь.

Она не сядет в машину Шистада. Она не обернётся и не будет говорить с ним. Она не утонет.

Нет. Не-а.

Это так похоже на наваждение или временное помешательство.

Всё, что связано с Крисом, — неправильно. Решительно уродливо и очень странно. У него слишком извращённые представления о жизни, чтобы Эве лезть в это.

Правильно — это Юнас.

— Эва, до больницы пешком идти полчаса. А на машине десять минут, — не сдается Крис.

Он сам не знает, зачем ему это нужно. Может, ему нравится злить Мун. Нравится, как краснеют её щёки и чуть подрагивают руки. Нравится это выражение в глазах, придающее ей какую-то… опасность, что ли. Опасная Эва. Звучит смешно.

А может, просто Сталкер — это он. Может, контролировать нужно ему?

А может, он просто любит игры. Эва играла с ним, когда хотела попасть на вечеринку, он играет с ней, когда хочет её трахнуть. Кажется, всё логично. По-честному.

Эва останавливается, смотрит на часы и говорит:

— Тебя Вильям ждёт.

— Подождёт, — Крис пожимает плечами. — Мун, я не буду тебя уговаривать. Считай это просто извинением за твоего парня.

Пожалуй, скоро Шистаду надоест делать вид, будто ему не насрать на Юнаса.

— Он не мой… — Эва уже второй точно такой же раз осекается.

Какая разница, кто для неё Юнас? И зачем доказывать это Крису, объяснять что-то? Он может думать так, как хочет.

Решив, Эва направляется к машине. В нос ударяет запах «Кензо». А в кровь — серотонин от шоколадных глаз, всего лишь слегка мазнувших взглядом по её щеке.

— Господи, я надеюсь, ты не пил одеколон и не угробишь нас, — морщится она.

— Если страшно, можешь выйти, — смеётся Крис, вжимая педаль в пол.

У Эва вообще стойкое ощущение, что он всё время только и делает, что смеётся над ней.

Shake it off

And become something else

========== Плохая компания ==========

Юнас смотрит неодобрительно. Хмурит густые брови, на одной из которых ещё виднеется засохшая кровь.

Это забавно, думает Эва.

Идеальный Юнас. Всегда хороший. Всегда безукоризненный. Даже когда изменяет своей девушке с её лучшей подругой.

Даже когда врёт и курит дурь, Юнас всё равно остаётся тем же образцово-показательным мальчиком. Из тех, кого можно представить родителям. Из тех, кто точно придётся им по вкусу.

Сейчас Юнас — то ли недобывший, то ли как строгий брат, Эва не знает, и ей всё равно.

Когда Эва приходит, Юнас сидит у окна. Напряжённо-статично, не двигаясь и не оглядываясь на звуки открывшейся двери и шагов. Он видел, кто её подвёз, Эва понимает.

И поэтому сейчас Юнас хмурится.

— Как ты? — спрашивает она, присаживаясь на край кровати.

Юнас встаёт с подоконника, немного морщась от боли в рёбрах, и подходит. Садится рядом и говорит:

— Это Крис тебя привёз? — Эва кивает, оглядываясь на окно. — Он не лучшая компания, — говорит Юнас так, будто имеет на это право.

А он, наверное, имеет. Ведь он для неё навсегда лучший друг.

— Судя по твоему лицу ты с ним чаще видишься, — она улыбается, опустив глаза, но потом говорит: — Зачем тебе это, Юнас?

Ты не для этого, Юнас. Ты не такой. Ты хороший мальчик, который приносит в дневнике пятёрки и не ввязывается в драки с парнями с Якузы. Не водится с Крисом.

— Это… просто. Знаешь, — он смеётся, — так выходит. Не люблю драться. — Он трёт костяшки пальцев на правой руке большим пальцем. — Но в этом что-то есть. Втягивает.

— Это глупо. И жестоко.

Ты не жестокий, Юнас.

Он говорит, что знает. Он говорит, что постарается больше не драться. Эва чувствует ответственность. Как будто в них обоих почти одновременно что-то сломалось. В какой-то момент. Может, после её поцелуя с Крисом.

Может, ещё в самом начале, когда они встречались за спиной Ингрид?

Может, она всегда была такой неправильной? Сломанной.

Девочка, которая ломает других вслед за собой.

Эва уходит задумчивой после их долгих разговоров. Это странно и непривычно, но, кажется, ей уже не так больно оттого, что они с Юнасом больше не вместе. Теперь ей кажется, что они и не слишком подходили друг другу. Юнас — тот, в компании которого ты чувствуешь себя неполноценной от исходящей от него положительности. Не то чтобы он слишком правильный, он просто… святой?