– Ты хочешь сказать, что это я хочу болеть, хочу потерять работу, хочу все те ужасы, что мне показали? – всё ещё не до конца понимала я, что Хранительница мне говорила.

– Нет. Ты не хочешь. Никто не хочет. Давай я тебе по-другому объясню. Ты пришла сюда за женским счастьем, да? Мужчины от тебя уходят, не складываются у тебя с ними долгие и прочные отношения. Почему? Потому что в подсознании ты боишься потерять любимого, и чтобы он не ушёл от тебя, ты стараешься удержать его всеми способами и не замечаешь, когда из жертвы ты превращаешься в тирана, а когда из тирана – в жертву. Вот они и уходят…

– Да, я иногда прямо чувствую этот страх, это отчаяние, эту боль… но не понимаю, откуда она.

И тут мне показали картинку молодой девушки, с такими же как у меня васильковыми глазами, сидящую на обрыве скалы: внизу бушует северное море, волосы растрёпаны ветром, она в лёгком платье – такие платья уже как несколько веков не носят; она вся дрожит, промокшая, совсем не ощущает, как ледяные брызги осколками катятся по её щекам; она здесь чтобы покончить с собой; сердце рвётся от боли: возлюбленный её бросил, женился на её двоюродной сестре; и этот бьющийся в висках страх… (Как же много раз я чувствовала его солёный привкус.)

Хранительница грустно вздохнула и продолжила.

– Это была такая невыносимая для неё потеря, что отпечаток той боли, как сгусток крови, застрял в её энергетическом теле и, в надежде, что кто-то когда-то распутает этот клубок, передался дальше по цепочке поколений женщин Рода в виде страха потерять любимого, неся урок, что ты ни жертва и ни тиран…

– И поэтому я так отгородилась от своих сестёр, получается!? – ошарашенная, я уже не спрашивала, а констатировала те откровения, которые стали сами вспыхивать в моей голове.

Как по щелчку, я увидела «причины» всего того, почему у меня нет счастья, почему родители меня не понимают, почему у меня так и не появилось ни одной настоящей подруги и почему происходит в моей жизни то, что происходит…

Я сидела, не двигаясь, смотрела на свой внутренний экран. Из глаз, словно вырвавшиеся из-под земли кипящие струи, капали мне на руки слёзы – сухие горячие слёзы, – в груди как будто разрывались бомбы, внизу живота что-то тянуло и кололо тысячами игл, я не чувствовала своих ног… Я всё это ясно видела… Я ясно всё видела…

Не знаю, сколько времени я так просидела. Большой огонь в камине угас, на столе догорала свечка.

– Как же мне теперь с этим быть, я обречена? – не шевеля губами, спросила я.

– Если ты пришла сюда, первая женщина за много-много лет, в место своей Родовой Силы, значит, ты со всем справишься. Ты сможешь себя исцелить, чтобы жить так, как хочет твоё сердце, так, как хочет женщина внутри тебя: в счастье и в любви.

Слова Хранительницы убаюкивали меня и успокаивали, как мать плачущего ребенка. Да, я впервые ощущала, что я одна со всей этой глыбой не справлюсь, что я ребёнок, я дитя своего Рода и мне нужна Их помощь…

Как принцесса, я лежала на мягкой кровати под тихий стук летнего дождя, смывавшего боль от осознания тех откровений и тайн, что я узнала, всю ночь проведя, читая Книгу моего Рода.

Может, у какой-то другой принцессы и была волшебная горошина под матрасами, но у меня такой не было – у меня была настоящая жемчужина, которую я бережно сжимала в своей руке. Жемчужина переливалась, потихоньку светилась, наполняя меня спокойствием. По телу разливалась мягкая энергия цвета розового кварца. Это был подарок от Хранительницы Рода.

Я заснула.

Ты входишь в Неё и выходишь,

А Она продолжает течь…

Ты то плывёшь по Ней,

То ты тонешь,

А Она продолжает течь…

Ты или пьёшь Её

Или усыхаешь,

А Она продолжает течь…

Ты плещешься в Ней,

И плачешь,

А Она продолжает течь…

И не видишь ты ни начала,

Ни конца, ни глубины Её,

Потому что Жизнь твоя

Без конечна,

Как Река,

Продолжает течь…

Я проснулась, словно я и не спала, но всё же я спала – до момента, когда я проснулась. В первые секунды моего пробуждения в голове вихрем пронёсся страх, что всё это был сон. Но когда ты «проснулся», сонные иллюзии теряют всю власть. Так случилось и со мной: страх полностью исчез, лишь мой нос соприкоснулся с ароматом свежеиспеченного хлеба – сладким, с еле уловимыми нотками корицы и сухофруктов – ими пропитался весь воздух в моей комнате.

В своей обычной жизни я не пеку такой хлеб… значит, я всё ещё находилась там, в том пространстве, где смешалась и моя сказка, и моя явь – в месте моей Родовой Силы. Это пространство многим покажется прекрасной фантазией, и, может быть, какая-то часть моего ума всё ещё думала так. Но после пробуждения я не могла отрицать то, что отныне видели мои невидимые глаза и то, что ощущало всё моё естество.

В садовой беседке на столе стояли горячий кофейник и чашка из голубого фарфора – такого, каким, по моим представлениям, и должен быть фарфор: лёгкий и изящный. Казалось, всё вокруг ждало только меня и стол был накрыт для меня.

Золотистые булочки с маслом лежали на красивом блюде с лебедями. Точно такое же блюдо всегда, как трофей, смотрело на меня из буфета моей бабушки, и, соответственно, оно очень редко использовалось. Теперь же это блюдо радовало меня за завтраком – вот так, просто так.

Да, именно такой должен быть завтрак в родном доме – тёплый и тихий, чтобы было время и вкусно поесть, и вкусно подумать, и поразмышлять или помечтать и просто насладиться утренней прохладой и вот этим самым моментом.

Глоток жгучего, как самый тёмный шоколад, кофе вернул меня к моим мыслям, я вспомнила о Хранительнице – её со мной не было. Будто чувствуя, что со мной происходит, и, угадывая мои желания, она давала мне время побыть одной, чтобы я собрала в единый пазл все увиденные мною картинки.

Теперь я чётко знала, что стоит за Родовой Силой, и какая это Сила… Её столько скопилось, что, открыв нараспашку дверь, она ворвётся в меня ураганом и повалит дряхлые трухлявые пни и больные деревья; как вышедшая из берегов шумная горная река, она смоет всю налётную грязь и оголит старые искорёженные корни; и, как весеннее солнце, она согреет плодородную землю и взрастит новые здоровые плоды, которые насытят мой ничем неутолимый голод.

Я видела эти разворачивавшиеся для меня возможности, которые мой ум всё еще принимал за сказку. Но я то уже знала, что все сказки так или иначе воплощаются в материи, да и сама материя тоже когда-то становится сказкой. Но только от меня зависело, будет ли это сказка с грустным концом или со счастливым продолжением.

Я понимала, что поток Родовой Силы запустит трансформации по всем фронтам, где всё ещё ведутся мои битвы, и не всегда лекарством будет сладкая микстура, и не всегда спасеньем будет таблетка от головы. Всё, розовые очки спали: сорняки доросли мне до плеч, а булыжники сгрудились у моих ног в кучи. Я оказалась в таком положении, когда по-старому я уже не могла, а чтобы было по-новому, надо начинать.

Я знала, что если бы всё это было мне не под силу, я бы, может, здесь сейчас и не стояла. Кроме меня никто не расчистит мою землю от того, что я когда-то туда накидала – гнилых семян и камней; кроме меня никто не посадит туда молодые саженцы – будущие воплощения моих истинных желаний; кроме меня никто не пойдёт по следам, которые сплели для меня Боги, – но если я туда пойду, то исцелится всё, что было до меня, и я это знала.

Нелегко мне далось прикосновение к опыту моих предков, хотя я приоткрыла лишь малую его часть. Было ощущение, что за одну ночь от всех моих новых осознаний я как-то постарела, то есть не состарилась, а выросла, стала старше, но из зеркала на меня смотрело всё то же молодое лицо 35 лет. Всё так, лицо было молодым, а внутри я ощущала, что я уже не та – нет, не старуха, это было ощущение, когда ты впервые пробуешь на вкус настоящую мудрость. Я почувствовала, что я женщина – женщина в самом своём расцвете. Только я решала, останусь ли я тем привычным для меня то пересыхающим, то вновь полным весёлым ручейком или я вольюсь в Реку своего Рода и понесусь по простору к большому Морю, а потом растворюсь в необъятном Океане…