И он поддался.

Руки Чарльза, влажные от жары, сжимали ладони Эрика и заставляли крутиться, а его смех, казалось, был громче самой музыки.

Они рухнули на траву под раскидистым деревом, у которого Эрик застенчиво курил всего лишь полчаса назад, и попытались отдышаться. Чарльз, раскрасневшись сильнее обычного, запыхавшимся голосом пообещал: они танцуют не последний раз.

Домой они попали к обеду — уставшие, голодные, взлохмаченные. Эрик долго приглаживал волосы и поправлял китель у зеркала в парадной, беспокойно поглядывая на почтовый ящик с фамилией «Ксавье».

По дороге Чарльз рассказал, что его мать зовут Шерон, она — скучающая домохозяйка, которая любит ночами слушать радио, а днём развлекает себя вином и готовкой. Отец, Брайан, — стоматолог, и всё время он проводит на работе или в своём домашнем кабинете. Младшая сестра, Рейвен, учится и живёт в частной школе, и приезжает домой только на праздники и каникулы. Эрик кивал на каждую реплику, то и дело поправляя галстук, будто эта встреча — самое важное событие в его жизни.

Возможно, так и было.

Семья Ксавье жила в просторной квартире, ухоженной и очень аккуратной. Обедать садились втроём: Чарльз, оттирающий от щеки след помады, смущённый заботой Эрик и Шерон, с деланным спокойствием разливающая по тарелкам наваристый суп.

— Надеюсь, ты не против спать со мной, — шепнул Чарльз, когда они, наконец, встали из-за стола. Шерон не дала им даже отнести в комнату вещи, с порога отправив мыть руки. — Мама предлагала положить тебя в комнате Рейвен, но… В гостиную лучше не соваться, мама плохо спит ночами и ты не сможешь уснуть. А у меня большая кровать. Если хочешь, я могу лечь на полу.

Чарльз покраснел и рассеянно потёр затылок.

— Я могу спать где угодно. Просто дай мне одеяло, — Эрик улыбнулся в ответ и равнодушно пожал плечами. Чуть задумавшись, он строго добавил: — Но при одном условии. Ты не будешь будить меня в пять утра.

Эрик наслаждался покоем, стоя под струями воды. Его тело гудело и ныло после множества тренировок, походов, бокса. Домашняя одежда, уютная и приятная на ощупь, казалась заслуженной наградой, точно как и горячий душ — Эрик проторчал в ванной целую вечность.

Усталость навалилась на плечи в одночасье. Ещё никогда накрахмаленные наволочки не были такими мягкими — Эрик не успел ничего сказать и заснул, едва его голова коснулась подушки.

Он не заметил, как Чарльз накрыл его одеялом и плотнее задёрнул шторы, чтобы послеобеденное солнце не било в глаза.

Спросонья Эрику показалось, что он вернулся домой.

***

Кинотеатр под открытым небом не мог похвастаться обширной коллекцией. Поздним вечером там крутили «Это случилось однажды ночью» с Кларком Гейблом и Клодетт Колбер; фильм вышел в прокат около четырёх лет назад, однако до сих пор пользовался популярностью.

Эрик не особо разбирался в кино. Пару раз в месяц им показывали фильмы, в основном документальные, но временами на базу привозили старые плёнки, что весьма радовало ребят, неизбалованных разнообразием армейского досуга. Выбор оставался за Чарльзом, который в итоге и предложил сеанс, купив билеты на боковые места в первом ряду.

Эрик порой косил глаза, чтобы увидеть реакцию Чарльза, — он смеялся, полностью погрузившись в фильм, но обращал всякий раз взгляд на Эрика, молча интересуясь, в чём дело. Эрик же качал головой и отворачивался к экрану.

Чарльз разбудил его, ласково потрепав по волосам, когда за окном начали сгущаться сумерки. Он сидел на краю кровати и улыбался, тихо сказав, что пора вставать, если в планы Эрика, конечно, входят горячий ужин и прогулка.

После кино они договорились заглянуть в паб и, разобравшись с несколькими пинтами, друзья разбавили местное пиво шотландским виски.

— Смотри, какой янтарный, — Чарльз разглядывал жидкость на свет. — У моей сестры глаза цвета виски, как тебе такой оборот, а? — он усмехнулся, придвинувшись ближе, чтобы обнять Эрика за шею и шепнуть ему в ухо: — Она бы тебе понравилась. Хорошенькая. Совсем не похожа на меня, вся в маму. Может, ты захотел бы жениться на ней. Тогда мы могли бы стать ещё ближе. Стать одной семьёй, что скажешь?

— Я скажу, что ты чертовски пьян, Чарльз, — Эрик рассмеялся, отстраняясь, чтобы поймать помутневший взгляд Чарльза. Они сидели на улице под открытым небом — здесь было не так душно и шумно, как внутри, хотя и достаточно прохладно.

Опираясь друг на друга, они вернулись домой, где их встретила Шерон и лишь недовольно покачала головой. Шикнув на ребят, чтобы они вели себя потише, она принесла в комнату Чарльза горячий чай и домашнее печенье, и плотно закрыла за собой дверь.

Чарльз зажал рот рукой и сдавленно хихикнул. Он принялся раздеваться, опустившись на постель.

— Чем ты хочешь заниматься потом? — стащив брюки, он повернулся к Эрику, который бережно вешал китель на вешалку.

— Потом? Я не знаю, Чарльз. Они ведь не просто так нас призвали.

— Эрик, — Чарльз застонал, рухнув в подушки, и принялся вытаскивать из-под себя одеяло. — Эрик, я не спрашиваю, зачем они нас призвали. Я… я спрашиваю, что ты хочешь делать потом.

Эрик потушил ночник и пробрался через Чарльза к стенке, укладываясь на бок. Он поёрзал и просунул ладонь под щёку.

— Но я правда не знаю, Чарльз. Я хочу помогать людям, хочу быть действительно полезным, понимаешь?

— Ты должен переехать сюда, — прошептал Чарльз, подползая ближе. — В Йорк. Тут больше возможностей, тут… Не думай, что всё это пьяные бредни, — он фыркнул и заглянул, внимательно всматриваясь, в глаза Эрика, лицо которого серебрил свет луны. — Я не хочу тебя потерять, Эрик.

Эрик вздохнул. Ему показалось, что сердце, бешено стучавшее в груди, выдало его волнение, когда Чарльз протянул руку и скользнул ладонью по щеке. Пальцы его замерли, неощутимо погладив уголок губы.

— Я… Ты мне дорог, друг мой. Мне никто больше не нужен, — Чарльз придвинулся ещё ближе.

Эрик нежно сжал запястье Чарльза, но не оттолкнул и не попытался отстранить. Их носы соприкоснулись — и Чарльз, и Эрик вздрогнули, словно дети, начавшие познавать окружающий мир, любопытные, но боязливые.

— У меня раньше никого не было, — отозвался, наконец, Эрик, опуская глаза.

— Что?

— У меня никогда не было друзей, Чарльз. Никогда. Я всегда был один, я привык жить с этим…

— Ты не один, Эрик. Я ведь говорил тебе, что теперь ты никогда не будешь один.

Чарльз подался вперёд и уткнулся холодным носом в ключицы Эрика, теребя пальцами ткань его бельевой майки. Он тихо сопел, прижимаясь всем телом к другу, и вцепился в него так крепко, будто Эрик вот-вот должен был сорваться в пропасть или утонуть.

Хватка Чарльза вскоре ослабла, а дыхание его, сбивчивое поначалу, выровнялось и стало неразличимым в ночной тишине, прерываемой разве что лёгкими шагами Шерон в гостиной и шорохом бумаг в кабинете её мужа.

Эрик долго не мог заснуть. Обнимая Чарльза, которого сам закутал в одеяло, он зарылся носом в его взлохмаченные волосы и размышлял обо всём, что произошло за столь короткое время, всего за один день. Он почти был готов выложить Чарльзу всю свою историю, рассказать, что отец его — ветеран Великой войны, но служил он в немецкой армии, что мать его — еврейка, что сам он тоже еврей, и бежали они из Германии. Он хотел бы рассказать и о том, как тяжело ему пришлось в Англии первое время, как долго учитель английского пытался выровнять его акцент во время частных уроков на дому.

Но было рано.

Эрик ткнулся губами в макушку спящего Чарльза и закрыл глаза. Он чувствовал, как тёплые волны подхватили его расслабленное тело, унося в царство Морфея. Туда, где Эрику всегда было хорошо.

И на этот раз он действительно был не один.

***

В голове гудело, всё тело, тяжёлое как свинец, ныло, точно вчера были не пара пинт пива и несколько стаканов виски, а бокс и двадцать километров пробежки в полном обмундировании. Чарльз кое-как разлепил глаза и задержал дыхание, пытаясь понять, что происходит.