И только теперь - будто включили свет - понял все. Упал головой на стол, измазанный машинным маслом, смазкой, заваленный молоточками, гаечными ключами, и закрыл глаза.

Наверху, этажом выше, царствовала благородная тишина ковров; светлая комната плыла в дневном свете, подобная раковине.

Алеш валялся навзничь на тахте, бессильно разбросав руки и глядя в потолок. Потом поднял ноги и, упершись ладонями в бока, заработал мышцами икр. Он держал себя с естественной уверенностью друга дома и, казалось, вовсе не обращал внимания на Алену, ходившую по комнате в домашних туфлях.

Она остановилась у окна, грызя ногти.

- Послушай, может, перестанешь?

- И не подумаю, - спокойно ответил Алеш.

Однако он скоро опустил ноги, с удовольствием переводя дух; когда Алена прошла мимо, он опытным движением обхватил ее бедра. Она отбросила его руки.

Его недоумение было трогательным:

- В чем дело?

- Ни в чем. Поменьше вульгарности, сэр, - обрезала она его. - Я замужняя женщина...

- Ах да! - он хлопнул себя по лбу, кивнул. - Да, да!

- И кроме того, я не в настроении.

- Сочувствую. Хотя и не понимаю причины.

- Причина, быть может, та, что я не так уж цинична, как ты думаешь. - Она отвела со лба перепутанные волосы. - Еще не стала такой...

- Наоборот! - Он перевернулся на бок, оглядел ее с вызывающим выражением превосходства, которое она не выносила, и оскалил свои безупречные зубы. Дело куда хуже. Главное, не пытайся переделывать людей. Напрасный труд, кошечка. Ты для этого ужасно непоследовательна.

Алена словно и не слушала его; обессиленная, рухнула она в кресло, перебросила ногу на подлокотник, запрокинула голову. От этого выгнулась ее пышная грудь, волнистые волосы, отсвечивая медовым блеском, струились на ковер. Алена ковырнула ногтем обшивку ковра.

- Слыхал, как она?.. «Вы вели себя благородно...» - передразнила она мать. - Фу! Ворона! И твой трепач папаша тоже...

- Подозреваю, что в их годы мы будем до странности походить на них.

- Ты - может быть, - вспыхнула она. - А я - нет! Нет!

- А именно? - с сомнением протянул он.

- Сбегу! Удеру! Мне тошно от всего этого, понял?

Добродушно расхохотавшись, он повалился на спину.

- Да разве это тебя отпустит! Ты без этого и жить не сможешь. Оно, видишь ли, въедается в кровь. Я тоже не могу, но я хоть не боюсь признаться! Стоп! быстро переменил он тон, когда Алена злобно передернулась. - Поищем хотя бы более оригинальный повод к ссоре! Я сегодня очень тебе противен?

- Ужасно! И я просто не понимаю, почему не прогоняю тебя.

- А я тебе объясню: потому что все равно потом приплетешься... И сама это знаешь... Послушай... ты заметила, как наши предки спелись? Прямо голубки! Не первой свежести, однако для своих лет еще ничего. Особенно в полумраке. Колоссально! У них уже все слажено.

- Что ты имеешь в виду? И не можешь ли ты хоть на минуту прекратить свой идиотский смех?

Алеш постучал пальцем в стенку, оценивающе сказал:

- Домишко построен довольно солидно. У папочки твоего вкус был не так чтобы очень, зато деляга был...

- Как бы пан... того-с... того-с... не просчитался, - презрительно возразила Алена.

- Исключено, - возразил Алеш, копируя голос своего отца. - Этого в его практике еще... того-с... не случалось. Видимо, он подумывает о двойной свадьбе. Со временем все, по-видимому, утрясется... И так далее. Ясно?

Алена возмущенно замотала головой:

- Совершенно неясно.

- Ах да! Забыл... - Он утомленно улыбнулся ей, протянул руку, стал перебирать пальцами прядку ее волос. - Пожалуй, мне лучше проститься, не мешать семейной идиллии? Понятно... Супруг в подвале... Возможно, он там мастерит семейный автомобиль. Педальный.

Алена вырвалась, порывисто встала.

- Какой ты грубый!

- А что? - притворился он удивленным. - Да, послушай! Как, собственно, твоя фамилия? Я в этой свалке и не разобрал.

Она сначала повернулась к нему спиной, потом строптиво глянула в лицо и с вызывающей четкостью произнесла:

- Сыручкова... Здорово, да? Ну и что?

Она ждала, что Алеш просто заржет от удовольствия, но он любил неожиданные эффекты и потому только кивнул с сострадательным видом, приложил палец к губам:

- Тише, зачем же всех посвящать в это, кошечка! При наших, пожалуйста, ни гугу, а то эта фамилия вызовет у них нежелательные ассоциации из области гастрономии...

- Да уж, для этого они достаточно тупы! - отрезала Алена.

- Верно, впрочем, могло быть и хуже, - понимающе согласился он, как бы желая утешить. - Знавал я одного по фамилии Фрк .[14] Представь - Фрк! Да еще - Адальберт. Колоссально, правда? Болтали даже, будто он - с такой фамилией! - стал членом масонской ложи... Так что видишь, и с этой фамилией можно ходить по земному шарику, жениться, наделать много других Фрков...

- Перестань трепаться! Войта - славный парень, ясно?

- Да я последний, кто в этом усомнится, кошечка. - Алеш сел на тахту, взъерошил волосы, зевнул с некоторой скукой. - Гм... Он, может, даже лучше, чем ты в силах вообразить. Незачем защищать его. Я к нему испытываю даже некоторую симпатию. Алена беспомощно вскинула руками.

- Симпатию... Ты это серьезно? - Совершенно. Мне было неприятно за него. Признаюсь, довольно гнусная комедия. Да что делать?

Она круто обернулась, будто ужаленная.

- Так почему же ты это допустил? Почему не сделал этого сам? Я тебе скажу. Потому что ты умеешь только пялить глаза да хихикать. А он мне помог, он лучше тебя, хотя он простой рабочий...

Алеш с любопытством следил за ее вспышкой, делал понимающий вид вероятно, не хотел раздражать ее еще больше.

- Вполне возможно. Истерия, правда, тебе идет, но мы-то с тобой можем разговаривать на равных, правда? Не понимаешь, почему я не мог этого сделать?

- Нет, не понимаю! Не понимаю, почему ты не мог.

И это не вывело Алеша из равновесия.

- Потому что между нами это было бы серьезно. А так, пусть это довольно безвкусная комбинация - в конце концов прими ее как не очень удачный анекдот, зато после войны запросто сможешь переиграть и начать с другого конца. Не отрицаю, что на другом конце, возможно, буду я.

- Я вне себя от счастья, - презрительно отрезала она. - Мол, после войны будет видно.

- А как же! Ведь кто знает, что тогда будет? Я должен прежде доконать свою юриспруденцию и малость оглядеться в жизни. Тебе, конечно, все кажется просто: свобода, чешский лев опять стряхнет с себя оковы, люстры зажгутся, на каждом углу будут наяривать джазы. А станет скучно - махнешь на Флориду. Довольно забавно, когда это представляет себе женщина с такой развитой грудью, как у тебя, только еще вопрос, какие эта самая свобода примет формы? А может, она окажется нам вовсе не по нутру?..

- А! Следуют рассуждения на излюбленную тему. Знакомо!

- Не сомневаюсь, тебе отчаянно скучно слушать такие рассуждения, сочувственно сказал он и тут же с очаровательной наглостью прищурил глаза. - К тому же мне еще не совсем ясно, люблю ли я тебя вообще. У меня ведь такая сложная натура...

Алена оцепенела, на миг ошарашенная такой грубой откровенностью, но сумела оценить ее: есть все-таки размах у этого молодчика, даже в наглости он умеет оставаться невероятно милым. Она шагнула навстречу его рекламной улыбке и даже позволила обхватить себя вокруг бедер.

Задумчиво посмотрела ему в глаза.

- А главное, ты настоящий мерзавец, - деловито констатировала она.

- Еще что скажешь? Не стесняйся.

Она выдохнула:

- Я, кажется, ненавижу тебя...

- Может, серной кислотой? - посоветовал он, озабоченно сдвинув брови и не переставая гладить ей бедра.

Потянул к себе - она не удержалась, только глаза прикрыла, упершись ладонями ему в плечи, размякла у него под руками. Господи, - подумала, уже покоренная, - вот всегда так: глупая ссора, борьба с его самоуверенностью, его невозможный, отвратительный, раздражающий смех, потом слабость...