Две эти особенности помогают головке малыша проходить через родовые пути, но никак не компенсируют тот факт, что человеческие младенцы еще и довольно крупные по сравнению со своими матерями[18]. Обычно у мелких животных детеныши сравнительно крупные, а у крупных животных – сравнительно небольшие. Как ни странно, у людей, млекопитающих довольно крупных, дети по сравнению с весом матерей рождаются относительно большие. Так что проблему вызывает не только большая голова младенца, но и плечи и размер всего его тельца вообще. Еще важнее то, что младенцы, некогда свободно проходившие через родовые пути, в процессе их адаптации к прямохождению стали входить в них туго, словно пробка в бутылку. Поэтому им пришлось приспособиться еще в одном – в том, каким способом они проходят через настолько тесные пути. Младенцам приходится изгибаться и изворачиваться, прижимать подбородок к груди и появляться на свет лицом вниз. Человеческий таз – не прямой тоннель, как у других животных; вход в родовой канал – то место, через которое младенец в него проникает, – имеет поперечно-овальную форму. Средняя часть родового канала вытянута от лобковой кости к крестцовой, а выход имеет форму окружности. Кроме того, крестец выгнут внутрь, в результате чего средняя часть родовых путей – там, где младенец должен пройти мимо одновременно крестца и лобковой кости, – становится их узким местом[19]. Поэтому младенец входит в родовые пути лицом вбок, поворачивается, чтобы пройти через среднюю часть, отгибает голову, чтобы протиснуться мимо крестца, и в итоге выходит лицом вниз. Поскольку выход родового канала направлен больше назад, чем вниз, ребенку также приходится немного выгибаться и выходить под углом, лицом к спине матери. Тем же путем следуют и его плечи – опускаются и поворачиваются; но поскольку головка малыша на тот момент уже находится снаружи, малышу приходится выполнять плечами и шеей упражнение на скручивание, достойное профессионального гимнаста[20].

Вот так и возникло чудо родов у человека – болезненный, сложный процесс, сжимающий головку малыша, как комок пластилина, и доставляющий матери невероятные мучения. И теперь мы знаем достаточно, чтобы ответить на вопрос, почему наши дети рождаются настолько беспомощными. С не до конца развитым мозгом они рождаются оттого, что человеческий таз уже не может расширяться или увеличиваться дальше, иначе женщины просто не смогли бы ходить. Болезненные роды и беспомощные дети – это эволюционный компромисс между прямохождением – эволюционно полезным качеством, закрепившимся у нас первым, – и происшедшим позднее увеличением мозга.

Антропологи Карен Розенберг и Венда Треватан указывают на то, что последствия этого компромисса не ограничиваются механикой родов, но сказываются на поведении человека и человеческом обществе[21]. Узость и извилистость родового канала делают роды процессом долгим и трудным как для матери, так и для малыша. Их травмирующее воздействие сказывается на том, как чувствует себя женщина после родов физиологически и психологически. И сами младенцы после такого тяжелого испытания появляются на свет тоже довольно измотанными и обессилевшими. Настолько непростые, мягко говоря, роды могут объяснить разницу протекания этого процесса у людей и у прочих приматов. Двое исследователей, Вивика Анзорге и Курт Хаммершмидт, наблюдавших за родами у обезьянки-магота, описывали их как сравнительно быстрые, хотя и не безболезненные[22]. Обезьяна-мама, карабкаясь на дерево вслед за остальной стаей, чтобы устроиться на ночлег, по пути несколько раз останавливалась и делала движения ногами – своего рода танец, показывавший, что с ней что-то не так. Она приседала на корточки, раз за разом трогала промежность и издавала низкие звуки, которые исследователи охарактеризовали как «стоны». В конце концов она потянулась рукой сзади и подхватила малыша, который как раз выходил наружу. Обезьянка прижала его к груди, и малыш стал повизгивать. Но уже через пару минут самка – бесспорно, все еще довольно некрепко державшаяся на ногах – вернулась к своим занятиям. У нас есть очень мало описаний того, как проходят роды у приматов, потому что животные чаще всего рожают ночью или рано утром. Люди тоже чаще всего рожают детей поздней ночью, но в их случае у этого события почти всегда имеются свидетели[23]. Розенберг и Треватан высказывают предположение, что практика присутствия при родах – это на самом деле эволюционная стратегия, необходимая нашему виду, потому что человеческие матери менее приспособлены помочь самим себе при родах, чем самки обезьян. Женщина испытывает сильную боль, роды протекают медленнее, а младенец появляется лицом вниз. Ей нужно, чтобы кто-то подхватил младенца и прочистил ему рот и нос. Ей нужно, чтобы кто-то подал ей малыша, а потом, если это будет необходимо, вытянул наружу плаценту. Венда Треватан называет это «принудительным акушерством», имея в виду, что при родах нам приходится прибегать к чужой помощи, потому что с такой формой таза и такими крупными младенцами иного выбора у людей нет[24]. Так что у людей рождение ребенка – событие не просто биологическое, но и социальное. Женщине нужна помощь семьи и друзей, и это подчеркивает, насколько важно для нашего вида межличностное взаимодействие с самого нашего появления на свет.

Наш с вами таксономический отряд – приматов – отличает от других животных то, насколько важную роль играет во всех сферах нашей жизни общение, и особенно те необходимые долговременные аффилиативные взаимоотношения, которые устанавливаются между родителями и их детьми. То, как мы, приматы, кормим, носим и оберегаем своих малышей, и то, что период ухода за ними у нас длится дольше, чем у любого другого живого существа, – просто поразительно. По сути, напряженный и продолжительный период ухода за ребенком – одна из наиболее характерных черт нашего отряда вообще и важное отличительное свойство людей в частности.

Эволюция заставила родителей-людей ухаживать за своими детьми, а детей – обращаться за помощью к своим родителям. Эта взаимная потребность друг в друге, в свою очередь, выражается в чувстве, которое мы называем привязанностью. С точки зрения естественного отбора привязанность логична. Наши предки были социальными приматами, животными, которые нуждались друг в друге для выживания. То, что социальность у приматов выражается в крайне интерактивной форме, даже стало для нашего таксономического отряда его отличительной особенностью. Мы – не просто скопление мартышек, шимпанзе или людей, но отдельные группы, члены которых, как правило, большую часть времени проводят вместе, трогая друг друга, сидя рядом и вместе перемещаясь[25]. Мы узнаём друг друга по внешности и голосу и постоянно заняты мыслями друг о друге. И поскольку мы – социальные животные, для которых взаимоотношения чрезвычайно важны, объяснить и понять, что такое привязанность, для нас не составляет труда. Испытывать привязанность к кому-либо – это значит хотеть быть с ним, чувствовать себя комфортно в его присутствии, влюбляться. Вот и получается, что для родителей, детей, супругов и родственников отношения привязанности – это норма, и мы заранее ожидаем, что в жизни нам предстоит вступить во всевозможные их разновидности.

Мы также предполагаем, что узы привязанности каким-то образом формируются в момент рождения и что главной и наиболее фундаментальной их разновидностью является привязанность друг к другу матери и младенца. Ведь, в конце концов, это – тип связи, наиболее привычный для всех живых существ, у которых родители проявляют хотя бы минимальную заботу о потомстве. Кошки, например, которые в норме большую часть жизни проводят обособленно, некоторое время испытывают глубокую привязанность к своим котятам, и даже самая недружелюбная кошка оказывается довольно приличной матерью. Естественный отбор связал мать и детеныша, потому что эти отношения необходимы. Некоторые детеныши рождаются самодостаточными, но большинство нуждаются в том, чтобы их научили ходить или летать и отличать съедобное от несъедобного. Поэтому самки в большинстве своем запрограммированы любить своих детенышей; а детеныши в большинстве своем запрограммированы привязываться к матерям. Эволюция сделала так, чтобы матери и детеныши привязывались друг к другу, чтобы матери кормили и защищали своих детенышей, а детеныши держались поближе к своим матерям, чтобы получать от них пропитание и защиту.