- Насмешниц, - кивнула наставница полетов понимающе.
- Вот-вот. Малявки утверждали, что они не при чем, что ложки им подбросили, но некая длинноносая и сознательная первогодка - трудно не сообразить, которая! - рассказала, что видела, как они совали приборы за пазухи. Воровство ж у нас – серьезнейшее из Институтских преступлений, насмешниц исключили, даже благородство не помогло. Пропавшие ложки – почти все, что были - так и не нашли, пришлось выписать новый комплект. А свою добычу настоящие преступницы загнали на ярмарке в Кивитэ и поимели с нее неплохой куш. Выручку, считайте, и не делили, поварихины дочки как-то сами отдали почти все своей пронырливой подружке. А там, если верить рассказу, небольшой кошель золота был. Притом не нынешние монеты, где олово сплошное, а чистые, желтенькие. А вы говорите, обда в детском возрасте ничего не смыслит. Все она смыслит, побольше некоторых. Потому давить гадину надо, и поскорей!
- Если только повариха не соврала, - пробормотала наставница полетов, все еще едва веря, что посредственная летунья Клима, у которой без проблем с доской ни урока не проходит, способна на такое.
На наставницу дипломатических искусств было страшно смотреть. Совет ошеломленно молчал. Сейчас, после истории о ложках, сами собой вспоминались и другие незначительные, казалось бы, детали: случайно перехваченный властный взгляд, необъяснимое порою поведение. За время обучения Климу ни разу не поймали на лжи, хотя ловить случалось многих. Все дети, хоть иногда, но лгут. И Клима лгала, но это никогда не раскрывалось. Даже после совместных проказ она, в отличие от одногодниц, всегда умела избежать наказания. И никто из беседовавших с девушкой даже не усомнился, что она способна где-то приврать, хотя никогда за ней не водилось репутации правдолюбки.
Слишком честно. Слишком убедительно. Слишком… идеально?
- Обду надо изловить, - высказал общую мысль директор. - Она не остановится на достигнутом. Сейчас Институт - что дальше? Мавин-Тэлэй? Она явно хочет власти…
- Над всем Принамкским краем, как в прежние времена… - одними губами прошептала наставница истории.
- Задержать, - прошипела наставница дипломатических искусств, окончательно выходя из образа обычной благожелательной женщины. Настал ее час. - Выбить признание. Под конвоем проводить в столицу. Обда - это серьезно. Нужно поскорее доложить наиблагороднейшему.
- Ты сделаешь это? - спросил заместитель директора.
Вопрос был явно провокационный, но все и так знали, кто тут шпионит на Орденскую разведку.
- Нет, господин директор, докладывать наиблагороднейшему обо всем происходящем в Институте - твоя обязанность. Проморгал обду, вот и отчитывайся, - наставница дипломатических искусств, позабыв о приличиях, запустила пальцы в волосы. - Ченара, уму непостижимо… Это проверить как-то можно?
- Да чего проверять?.. - снова взвилась толстая ключница.
- Нельзя допустить ошибку. Я повторяю, кто-нибудь знает, как выявляли обд прежде? Насколько я помню, новые обды приходили за властью сами, после смерти предшественников или незадолго до нее. В жизни не поверю, что их принимали без какого-нибудь испытания. Даже в те беззаконные времена такого быть не могло. Ну же, господа, не надо стесняться. Кто из вас слушал в детстве ведские сказки? Я сама узнала их немало за последнее время.
- Я… кажется, что-то припоминаю, - робко сказал молодой наставник начертательных наук, один из тех, кто вместе с наставницей полетов и многими другими героически поддерживал порядок все эти дни. - Видите ли, господа, моя семья переехала на Орденскую сторону незадолго до моего рождения. И в детстве мне часто доводилось слушать сказки бабушки, ныне покойной. Она в молодости была знакома со многими колдунами и знала больше прочих. Так вот, она говорила, что у обд какая-то особенная кровь, по которой течет талант, дар высших сил. И его можно увидеть.
- Пустить подозреваемой кровь? - поднял брови директор.
- Нет, это некий особый ритуал. Я не знаю, какой. Вроде бы на лбу… Или на руке? Одним словом, на коже процарапывали сакральный символ, знак. От этого выступившая кровь начинала светиться. Только я совершенно не представляю, что это за знак…
Повисло задумчивое молчание. А потом раздался озаренный голос помощника директора в политическом отделении:
- А не этот ли “сакральный знак” уже почти неделю мозолит нам глаза над главной лестницей?..
***
Тенька, высунув от усердия язык, провел по стене указательным пальцем, и белый мрамор, повинуясь колдовству, приобрел ярко-пунцовый цвет. Получилась толстая четкая линия. Вед отошел на пару шагов, любуясь своим творением.
Линия завершала солидных размеров надпись, выполненную художественно, с росчерками и завитками, чтобы не сильно смущать верных обде эстетов.
“ДА ВЛАСТВУЕТ ЗЛАТАЯ ОБДА ВО ИМЯ МИРА И ВЫСШИХ СИЛ!”
Надпись была откровенно пафосной, но стиль соответствовал, да и способ нанесения экспериментальный, поэтому угрызений совести Тенька не испытывал. Текст выдумал Гера, как, впрочем, и большинство громких красивых лозунгов. На лозунги у Геры был явный талант.
- Никого? - спросил Тенька, оглядываясь на Вылю, которой в этот раз выпало стоять на стреме.
Девушка мотнула головой и смущенно потупилась. Тенька, отвернувшись к надписи, задумчиво закусил губу. Их с Вылей отношения становились все более интересненькими. Только ленивый, вроде не заботящейся об окружающем мире Ристинки, не догадался, что “левой руке” небезразличен шебутной обаятельный парнишка.
Клима тогда почуяла это мимоходом и забыла.
Тенька прочитал любовь в Вылиных глазах и крепко задумался.
Гера понаблюдал за подругой, сделал верные выводы и пошел все рассказывать Теньке.
- Вы должны объясниться, - втолковывал Гера. - Я не понимаю, почему ты не сделал этого раньше, если, как говоришь, сам давно прочел все по глазам.
- Гера, да ну тебя к крокозябрам! - замахал руками Тенька. - Я это увидел, еще когда она сама не поняла своих чувств. По-твоему, я должен был тогда же, практически при первой встрече заявить, дескать, Выля, я знаю, что скоро тебе сильно приглянусь, но прошу все равно не питать особых надежд? Интересненько это бы вышло!
- А потом-то, потом?
- А потом она пыталась это скрыть. И я, как честный человек, делал вид, что и правда ничего не замечаю. Хотя там даже без дара понятно было…
- “Честный человек”, - передразнил Гера. - Значит так, либо вы объясняетесь сами, либо это сделаю я.
- Выля тебя за это не поблагодарит, - убежденно заявил Тенька.
- Мне не нужна благодарность. Я против всякой недосказанности между соратниками и друзьями. Она вредит делу.
- Гера, ты меня иногда поражаешь! Или до сих пор не заметил, что наша дорогая обда действует исключительно методом недосказанности между всеми вообще и прекрасно себя при этом чувствует.
- Я - не обда, - Гера был тверд. - И ты тоже. И Выля. Она мне почти как сестра, между прочим. Тенька, я настаиваю.
- Сам ее потом утешать будешь, - посулил вед.
…И вот, Тенька с Вылей стояли в коридоре совершенно одни, и между ними повисла многообещающая тишина. Делать вроде бы уже было нечего, но что-нибудь сотворить хотелось. Точнее, вытворить.
- Тенька, - робко позвала Выля.
- М-м-м? - вед видел по глазам, чего она хочет, и вел по этому поводу с самим собой ожесточенную аргументированную полемику.
“Целовать - не целовать…”
- А какое у тебя полное имя?
“С одной стороны - девушка и впрямь красивая. Сама хочет”.
- Артений. Артений Мавьяр, если с фамилией.
“С другой - это будет свинством по отношению к ней. И с Герой потом объясняться неохота”.
- Красиво… А семья у тебя есть?
“С третьей - не будь у меня дара читать по глазам, поцеловал непременно бы, наплевав на Геру”.
- Сестра. Больше никого.
“С четвертой - дар все-таки есть, что накладывает совсем не интересненькие обязательства”.
- Родная, да? У меня отец и мать, сады держат.
